Просто полицейские поинтересовались, есть ли у Фолкнера револьвер, а когда он ответил утвердительно, решили взглянуть на него.
— Он показал им револьвер?
— Полагаю, да. Я не ходил с ними. Они отсутствовали десять‑пятнадцать минут.
— Когда все это случилось?
— Неделю назад.
— В какое время?
— Около десяти часов утра.
— Калибр револьвера Фолкнера?
— Тридцать восьмой, насколько мне известно. Так он заявил полицейским.
— А пулю какого калибра Фолкнер достал из обшивки?
— Сорок пятого.
— Какие отношения были у Фолкнера с женой?
— Понятия не имею.
— Сделайте предположение, по крайней мере.
— Не могу сделать даже этого. Я слышал, он однажды разговаривал с ней по телефону как с напроказившей собачкой, но миссис Фолкнер всегда умела скрывать свои чувства.
— Вы раньше враждовали с Фолкнером?
— Скорее не враждовали, а придерживались разных точек зрения по некоторым вопросам. Случались трения. Но, в основном, наши отношения, по крайней мере внешне, выглядели дружескими.
— А после этого происшествия?
— После этого происшествия я взорвался. Предложил ему либо купить мою долю, либо продать свою.
— Вы собирались продать ему свою долю?
— Возможно продал бы. Не знаю. Но никогда не согласился бы на цену, которую предлагал этот старый скупердяй. Если хотите узнать, как он вел дела, поговорите с Уилфредом Диксоном.
— Кто он такой?
— Он представляет интересы первой миссис Фолкнер — Дженевив Фолкнер.
— Какие именно интересы?
— Ее долю в компании по торговле недвижимостью.
— Насколько значительную?
— Одну третью часть. Эта доля отошла к ней в результате бракоразводного процесса. В то время Фолкнер владел двумя третями, я — одной. Он позволил втянуть себя в бракоразводный процесс, и по Суду лишился половины пакета акций в пользу бывшей жены. С той поры Фолкнер до смерти боялся бракоразводных процессов.
— Если вы его так ненавидели, то почему не объединили с его бывшей женой пакеты акций и не попытались выкурить его из компании? Я спрашиваю чисто из любопытства.
— Я не мог, — честно ответил Карсон. — Весь акционерный капитал и так был объединен. Такое решение вынес Суд. Судья предложил нам договор объединения, по которому управление компанией в равной степени принадлежало мне и Фолкнеру. Миссис Фолкнер, я имею в виду его первую жену Дженевив, имела право голоса в управлении компанией только через Суд. Ни Фолкнер, ни я не имели права ни расходовать средства компании сверх определенного предела, ни повышать зарплату. Судья так же дал понять, что возобновит дело об уплате алиментов и присудит жене еще часть акций, как только дивиденды опустятся ниже определенного уровня. Этим он напугал Фолкнера до полусмерти…
— Акции приносили доход?
— Да, несомненно. Понимаете, мы занимаемся сделками не только на комиссионной основе. В некоторых случаях мы приобретали собственность на свое имя, строили дома и продавали их. В свое время мы провернули ряд очень крупных дел.
— Идеи были вашими или Фолкнера?
— Обоих. Когда дело касалось денег, у Фолкнера был неподражаемый нюх. Он чувствовал потенциальную прибыль за милю. Был достаточно тверд, чтобы поддержать свое решение наличными деньгами, имел хороший оборотный капитал. Иначе и быть не могло. Он ничего не давал жене, ничего не тратил на себя, только на этих проклятых рыбок. На них‑то он всегда был готов раскошелиться, но в остальных случаях прилипал к деньгам, как кора к дереву.
— А Диксон? — поинтересовался Мейсон.
— Он был назначен Судом?
— Нет, его наняла Дженевив Фолкнер.
— Фолкнер был богат?
— У него были большие деньги.
— Не скажешь, судя по дому.
Карсон кивнул.
— Он тратил деньги только на рыбок, больше ни на что. Что касается дома, я думаю, миссис Фолкнер устраивала такая ситуация. Они жили вдвоем, порядок в доме могла поддерживать приходящая дважды в неделю служанка. Фолкнер, несомненно, считал каждый цент. Иногда он был страшным скрягой. Честно, мистер Мейсон, он мог не спать несколько ночей, обдумывая план, как надуть в сделке другого. Если, конечно, у этого другого было нечто, что Фолкнер желал бы приобрести. Он придумывал такую комбинацию, что человек лишался всего. Он…
Его прервал резкий звук звонка, сопровождаемый стуком в дверь и грохотом дверной ручки.
— Очень похоже на полицию, — заметил Мейсон.
— Прошу меня извинить, — сказал Карсон и направился к двери.
— Все в порядке, мистер Карсон, — ответил Мейсон. — Я уже ухожу. Здесь мне делать нечего.
Когда Карсон открыл дверь, Мейсон находился у него за спиной. На пороге стоял лейтенант Трэгг и еще двое полицейских в штатском.
— Я так и думал, что это ваша машина, — сказал Трэгг Мейсону. — Вы не теряете времени даром.
Мейсон потянулся и зевнул.
— Хотите верьте, хотите — нет, господин лейтенант, но меня в этом деле интересует только пара золотых рыбок, которые на самом деле совсем не золотые.
Лейтенант Трэгг был одного роста с Мейсоном, у него был высокий лоб мыслителя, изящно вылепленный нос, волевой рот, уголки которого, однако, часто ползли вверх, как у человека, много и легко улыбавшегося.
— Не сомневаюсь в этом, господин адвокат, — сказал Трэгг и добавил: — Правда ваш интерес к рыбкам кажется мне чересчур обременительным и неотложным.
— Если честно, — сказал Мейсон, — мне хотелось бы получить некоторую сумму из наследства Харрингтона Фолкнера. Быть может, вы не в курсе, но на момент его смерти молодая женщина по имени Салли Мэдисон имела на руках чек на сумму пять тысяч долларов.
Трэгг с интересом разглядывал лицо Мейсона.
— Нам все известно. Чек, датированный прошлой средой, на пять тысяч долларов, на имя Тома Гридли. Быть может, вы и с Томом Гридли уже успели побеседовать?
Мейсон покачал головой.
Язвительная улыбка едва заметно тронула губы Трэгга.
— Как вы верно заметили, господин адвокат, — сказал Трэгг, — уже поздно. Я полагаю, вы сейчас отправитесь домой и ляжете спать. Надеюсь, вы не потеряете сон из‑за чего‑либо, связанного с вашими интересами в этом деле.
— Конечно, нет, — добродушно заверил его Мейсон. — Спокойной ночи, господин лейтенант.
— И прощайте, — ответил Трэгг, входя в дом Карсона в сопровождении двух полицейских, один из которых быстро захлопнул дверь.
9
Перри Мейсон пытался вынырнуть из убаюкивающего моря вялости, которое, казалось, сковывало каждое его движение. Усталость пыталась вернуть его в блаженную недвижимость сна, пронзительные звонки телефона настаивали на возвращении в реальность.
Практически не проснувшись, он схватил трубку.
— Алло, — произнес он заплетающимся языком.
Голос Деллы Стрит мгновенно привел его в чувство.
— Шеф, — сказала она, — можешь приехать прямо сейчас?
Мейсон быстро сел, совершенно забыв про сон.
— Куда?
— Отель «Келлинджер» на Шестой улице.
Мейсон опухшими от сна глазами взглянул на циферблат часов и не сразу понял, что стрелки не светятся, так как в комнате уже достаточно светло.