– А где он у вас? – недоуменно спросил Веселов.
– Черт его знает! Спросите у Гайдука, – и отключил связь.
Я подумал, что мне надо срочно позвонить Чернобородову с тем, чтобы попросить его ни в коем случае не приезжать, но тут в дверь снова позвонили. Я яростно вздохнул и уже приготовился к прослушиванию ароматных историй о гнилом картофеле и испорченной помидоре.
Со злостью швырнув газету на диван, я рывком открыл дверь в прихожей и обнаружил стоящего на пороге Тополянского. Последний широко и радостно улыбался. В руках он держал средних размеров картонную коробку, на которой крупными буквами было написано „Jack Daniels“.
– Бля-я-я! – вырвалось у меня что-то мне знакомое. Я молча отодвинулся.
– Ну? – радостно спросил Тополянский. – Ты что, не рад меня видеть?
– Я просто в восторге! – ответил я.
– А я вот ехал мимо, дай, думаю, заеду, – сказал он, как будто совершает подобные визиты каждую неделю. – А в бардачке у меня как раз ящик виски завалялся. Так что, командир, я у тебя здесь до утра...
И направился в гостиную. Я почувствовал, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Но мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
– А закусь-то у тебя есть? – спросил он, поставив коробку с виски на стол.
– В холодильнике, – коротко ответил я.
Он ринулся на кухню, внимательно осмотрел содержимое холодильника и, видимо, вид сосисок, вареной колбасы и нескольких банок консервов не произвел на него должного впечатления.
– Да у тебя и пожрать-то нечего! – резюмировал он.
Он вынул из кармана сотовый, набрал номер и сказал:
– Вась, вообщем, я здесь осел, парень оказался нормальным, мы с ним договорились. Можешь ехать домой, только сначала купи нам что-нибудь пожрать в легкую.
Вася, видимо, принял заказ, поскольку, бросив сотовый на кресло, Тополянский бросился вскрывать ящик с виски. Вынув толстую пузатую бутылку, он решительно свернул ей горло, понюхал и воскликнул:
– О! Не левак! А то я однажды залетел, целую неделю тяжелый ходил... Так и пришлось целый ящик грузчикам отдать. А им, понимаешь, понравилось! – сказал он и заржал.
Я про себя подумал, что, вообщем, я конечно, не пью, если выпивка не халявная. Но, насколько я понял, в данном случае она как раз халявная, и уж если ничего нельзя поделать с визитом Тополянского, то почему бы и не выпить рюмку-другую?
Через десять минут, которые я провел, слушая как Тополянский рассказывал о каких-то двух „телках“, с которыми и поговорить есть о чем и „покувыркаться“ можно, прибыл шофер Вася и привез снедь. Вариант „в легкую“ по Тополянскому означал пару банок балыка, ветчину, небольшой кусок бастурмы, полиэтиленовый пакет с фруктами, два турецких батона и три больших бутылки „Спрайта“.
– Ну, вообщем, жить можно, – сказал Тополянский, скептически оглядывая привезенное шофером.
Тополянский не очень аккуратно распаковал пищу, заляпав мне скатерть соком консервов, зато быстро и профессионально, уверенной рукой разлил спиртное в приготовленные мной рюмки.
– Ну давай, первый – за наши победы! – не конкретизируя, какие именно, опрокинул он содержимое рюмки в горло. Я последовал его примеру, ощутив качественное отличие спиртного в лучшую сторону по сравнению с тем, что я обычно пью в компании своих друзей.
Закусив выпитое балычком и прислушавшись к своему организму, я внутренне согласился с Евгением, что жить, вообщем, можно. Тополягский не стал закусывать и тут же налил по второй.
– Между первой и второй, как говорится..., – он поднял рюмку и усмехнулся, – давай, за нас с вами и х... с ними!
Мы опрокинули еще по одной, затем еще по одной, и еще... Поначалу я еще закусывал, позже все выпитое я „заслушивал“ рассказами Жени о жизни, бабах и бизнесе. Нашу беседу я помню отрывками.
– Ты женат? – спросил Евгений.
Я фыркнул.
– Понял, – отреагировал он. – А я вот женат. И ничего... Но баба у меня в строгости. Все у нее есть, кроме вольностей. У меня с этим строго: да – да, нет – нет, пошла на х... И ты знаешь, получается, что все время – да!
– А ты?
– А что я? – Женя откинулся на спинку стула. – Я нормальный мужик, у меня еще две... Все довольны. Если бы я меньше пил, было бы три любовницы.
– А так только две, – задумчиво повторил Женя, с грустью глядя на бутылку „Джека“.
Я, пока еще были силы, пытался перевести разговор в конструктивное русло:
– Ну, а что Ер... Ерш...?
– Жорка, что ли? – решил помочь мне Женя. – Да он нормальный мужик! Иногда просто любит повые...ваться. Мы с ним не один флакон раздавили... Но, честно говоря, в последнее время он зае...л!
– А... чем?
– Акциями. Что ни год, то акции! То выборы, то довыборы, то перевыборы! То демократы, то коммунисты, то вообще?удаки какие-то, и всем плати! Всем! Ну так же нельзя... Я ему говорю: Жор, ну не получается у тебя, может, у тебя рожа какая-то не та?!.. Ну, не выбирают тебя! И на хрен тебе это надо?... Я ему говорю: давай какую-нибудь бабу туда зарядим! В случае чего мы всегда найдем рычаг, которым на нее повлияем, – Тополянский глумливо ухмыльнулся. – Но он же упорный!! Вообщем, я считаю, что надо его избрать, пока он вконец всех не достал. А если не изберется, пошел он на х...!
– Да, правильно, – поддакнул я и потянулся за бутылкой.
– Ч-ч-ч, – успел перехватить у меня бутылку Тополянский и аккуратно разлил виски.
– За женщин! – провозгласил он очередной тост, и мы опрокинули.
– Кстати, – выпив, спросил я. – Что за бабу ты собирался в депутаты пихать?
– А какая х... разница! Кого угодно! Сейчас пригласим двух баб, кого-нибудь из них выберем, если Жорка не пройдет. Главное, чтобы у мужиков на нее нормальная эрекция была, тогда и законы будут нормальные принимать, – и он, шатаясь, пошел в комнату за сотовым телефоном.
– Алле, Кристина? А, мать вашу! Опять спите, вечно не дозвонишься! Нам двоих... Какой у тебя адрес? – отодвинув сотовый от уха, спросил он.
Я назвал. Он невнятно повторил его в трубку.
– О'кей! – сказал он и отключил связь.
Через пятнадцать минут в моей квартире стояли две дамы, одна из них была полногрудой пышнотелой короткостриженной брюнеткой, которую я про себя окрестил Матроной, вторая была стройной, миловидной, с рыжими волосами, которую я так и прозвал – Рыжая.
– Ну, какую тебе? – спросил Женя, засовывая пачку баксов в карман привезшего девочек громилы и дав ему знак, чтобы он убирался поскорее и не мешал.
Я думал недолго и ответил:
– Вот эту, Рыжую.
– Ух ты, моя пампушечка! – устремился на всех парах Тополянский к Матроне. То, как он взял ее сразу в оборот, смутило даже меня, но совершенно не смутило Матрону. Она только похихикала в ответ на проведенный Тополянским эротический массаж, который, откровенно говоря, больше напоминал доение коровы.
Рыжая посмотрела на меня и ласково сказала:
– Закрой рот! – и, взяв меня за руку, повела в спальню.
– Тебе как, со светом или без? – спросила она, когда мы зашли.
– Я... не понял... а кто кого... собирается...?
– По идее, ты меня, – прервала мою бессвязную речь Рыжая. – Но, учитывая твое состояние, этим тяжелым трудом придется заняться мне.
Она слегка подтолкнула меня на кровать, на которой я тут же развалился и принялась раздеваться. Мне почему-то начала нравиться эта дама, хотя она вела себя несколько вызывающе. Еще больше мне понравилось, когда она разделась. „Ну, сейчас начнется“, – подумал я и откинул голову на подушку. Это стало роковой ошибкой, поскольку я сразу же отключился.
Очнулся я через какое-то, видимо, значительное время. Я по-прежнему лежал на своей кровати в спальной. Я попытался встать, и на удивление, у меня это неплохо получилось, хотя меня слегка и „вело“. Я вышел в зал и посмотрел на незакрытые шторы. Начинало светать. Часы показывали 6:30 утра. Я огляделся вокруг: как ни странно, все было чисто и прибрано. С кухни доносился какой-то странный звякающий звук и запах свежесваренного кофе. Я направился туда и обнаружил там вовсю хозяйничающую Рыжую.
На ней была одета длинная рубашка, которую, видимо, она взяла у меня шкафу и которая едва-едва доходила ей до ног. Пышные волосы она собрала на затылке в пучок. Повернувшись ко мне, она деловито спросила:
– Кофе будешь? Или, может, тебе лимонадику попить?
– Лучше кофе, – после некоторого раздумья сказал я.
– Ну и правильно, – одобрила мой выбор Рыжая и поставила передо мной дымящуюся чашку хорошо заваренного кофе.
– Тебе с сахаром?
– Угу.
– Одну, две?
Я на пальцах показал, что две. Она засыпала сахар и размешала. Я отхлебнул кофе и почувствовал, что мне стало значительно легче. Рыжая уселась напротив, положила оба локтя на стол, взяла чашку в обе руки и стала потихонечку потягивать кофе, глядя на меня.
– Ковбой, ты вчера отключился сразу, и я уже ничем не могла тебе помочь, – с усмешкой сказала она.
– И как вы здесь без меня?
– Я-то просто отлично. Впервые за долгое время выспалась с мужиком, не занимаясь с ним сексом.
– Молодец!
– Ты тоже.
– Ты не считаешь это извращением?
– Нисколечки.
– А Евгений с подружкой? – спросил я.
– Эти отвязались по полной программе, – она опять усмехнулась. – Сначала у него не вставал, и Томка работала на полную катушку в качестве лифтера, потом наконец процесс пошел...
– Ну и как? – вздохнул я. – Все получилось?
– Да-а! Только Томка потом жаловалась, что в горле першило.
– Как это? – не понял я сразу шутки. Потом, когда до меня дошел смысл, я заржал и... тут же резко осекся от головной боли в висках.
– Ой, – простонал я.
– Да, ковбой, перебрал ты, – сочувственно заметила Рыжая. – Может, тебе массаж головы сделать?
– Сделай, – согласился я с ее предложением. – Только прекрати называть меня ковбоем. Я вообще-то частный детектив.
– Да ну! – удивилась она, встав сзади меня и начав растирать виски и затылок. – И чем же ты занимаешься?
– А-а, – устало протянул я. – Всякой херней.
Неожиданно я почувствовал некий комфорт от присутствия в доме этой рыжеволосой, с вызовом говорящей женщины.
– А куда они делись? – спросил я.
– Твой приятель с Томкой? – уточнила она.
– Да.
– Поехали кататься. Кажется, в баню.
– Разве ночью баня работает?
– Это смотря для кого. Для твоего приятеля, может быть, и работает. Кстати, это твой партнер по бизнесу или просто приятель?
– Я его вчера увидел первый раз, – признался я.
– Понятно, – сказала Рыжая.
– А ты что, собственно, задержалась-то? Могла ведь и с ними уехать.
– Не люблю групповуху, – отрезала она. – Поэтому и осталась. А ты не рад, что ли?
– Нет, отчего же. Очень даже рад.
– Кстати, твой приятель оплатил нам с Томкой две ночи. Мне сегодня вечером приходить или как?
– Раз оплатил, приходи. Опять выспишься.
– Начало интригующее, – усмехнулась она.
Я посмотрел на кухонные часы и обнаружил, что время уже перевалило за восемь. Я вздохнул и сказал:
– Не знаю, как тебе, а мне пора на работу.
– Тогда до вечера, – сказала Рыжая и пошла одеваться.
Я тоже сменил рубашку и брюки. Облачаясь, я подумал, что после вчерашнего мне лучше не садиться за руль своей „пешки“ и решил позвонить в офис Ершевского. Я сказал прозвучавшему в трубке голосу, что фамилия моя Мареев и было бы неплохо, чтобы за мной заехали.
Из спальни вышла одетая Рыжая.
– Тебя как зовут-то? – спросил я ее.
– Рита.
– А меня Валера.
– Ну, вот и познакомились, – усмехнулась Рита.
– Сейчас должна подъехать машина. Если хочешь, подброшу.
– Буду очень благодарна.
Через пятнадцать минут во двор действительно въехала серая „Ауди“ и мы отправились сначала в район Городского парка, где проживала Рита, а затем уже в офис „Корабля Иштар“, на мой первый рабочий день в новой должности.
В офисе было малолюдно, но Гайдук был уже на месте. Он скептически посмотрел на мою потухшую и набухшую физиономию, но ничего не сказал и провел меня в небольшую каморку, на двери которой было написано: „Служба безопасности“. Пока я осваивался в кабинете, протирая пыль и расставляя предметы на столе в удодбном для меня порядке, Гайдук завел ко мне двух короткостриженных справных парней, представив мне их как Сашу и Мишу, моих подчиненных. Познакомившись с ними, я дал им команду „вольно“ и объяснил, что они могут присоединяться к смотрящему в холле „видик“ Вове.
Через некоторое время Гайдук опять забежал ко мне и положил на стол „Проект модернизации канализационных сетей Борисычевого оврага“. Оценив всю актуальность этого документа, я закинул его в дальний ящик стола. Гайдук сказал мне, что на карте в большом зале на белых квадратиках написаны места и даты встреч с избирателями. Сегодня, в частности, должна состояться одна из них.
Полдня прошло в какой-то странной организационной суете, когда приходящие люди приносили всевозможные документы, проекты листовок, воззваний к избирателям, варианты фотографий Ершевского, большинство из которых относились к времени десяти-пятнадцатилетней давности. К середине дня два вчерашних молодых человека, работавших за компьютером, наконец родили листовку с биографическими данными кандидата, и ее разнесли по всем кабинетам для того, чтобы каждый мог внести свои замечания и предложения. Через полчаса всех позвали на совещание по поводу листовки.
Собралась куча разного народа, которые и составляли штаб Ершевского. Из вчерашних присутствовали только Веселов и Яровой, которые подчеркнуто вежливо со мной поздоровались. Мне показалось, что Веселов уже забыл о вчерашнем звонке и просьбах и предложениях ко мне. Я подумал, что и слава Богу, и уселся на свободное место.
Поскольку собрались близкие к Ершевскому люди, мнения и манера их высказывания были весьма оригинальными. Если бы обсуждалась моя кандидатура, я бы чувствовал себя неловко. То и дело со стороны недовольных содержанием листовки раздавались фразы типа: „Да какой из него хрен...“, „Да вы нарисовали полного...“, „Что вы из него дурака слепили!“. Авторы и их сторонники активно защищались, ссылаясь на некомпетентность противников, на недостаточную аргументированность их критики и на то, что простым людям именно так и понятнее. В конце концов Ершевский, который хладнокровно это наблюдал, прервал прения и волевым решением утвердил окончательный текст. Его тут же отдали корректорам и верстальщикам.
Дальше началось обсуждение стратегического плана борьбы за избирателей. Гайдук утверждал, что основной упор надо сделать на жилых массивах с девятиэтажками – именно там находится активный избиратель, за которого и развернется основная борьба между кандидатами. Многие склонялись к мысли о том, что нельзя забывать так называемые „шанхаи“, старые одноэтажные постройки Борисычевого оврага. Гайдук же настаивал на том, что там сложно собирать людей на встречи, и что в этих местах агитировать придется больше наглядно.
– Что же вы собираетесь там им показывать? – спросил Яровой.
Тут же стали высказываться мнения о том, что лучшим вариантом был бы стриптиз. Гайдук пафосно заявил, что лучшей наглядной агитацией будет отремонтированный путепровод и общественный сортир, строительство которого предполагается начать завтра же.
– Сегодня Тополянский должен встретиться с поставщиком итальянской кафельной плитки, которой будет обложен внутри этот объект, – сообщил он.
Я подумал о том, что после вчерашнего Тополянский может спутать кафель для пола с уральскими мраморными плитами для надгробий. Обсудив еще несколько текущих вопросов, все встали и пошли на выход.
Гайдук попросил далеко не расходиться, поскольку на пять часов запланирована встреча с избирателями около путепровода.
– Какая встреча? Какие пять часов? – неожиданно заорал Ершевский. – Кто это запланировал?
– Планировать встречи кандидата пока является прерогативой его штаба, – холодно ответил на вопль патрона Гайдук.
– А почему каждая сука здесь знает, что у нас встреча и не знаю только я один?! – продолжал вопить Ершевский.