— У меня назначена деловая встреча, — начал он и, заметив мою ухмылку, стиснул кулаки. — Впрочем, ее можно ненадолго отложить, — прибавил он.
Мы вошли в дальнюю дверь, и, едва она закрылась, снаружи раздался гул голосов. Там наверняка обсуждали происшествие.
На кабинете Гардинера красовалась табличка “Президент”, и обстановка в нем была соответствующая: красное дерево и плюш.
Гардинер опустился в кресло и, позвонив куда-то по телефону, отменил назначенную встречу, после чего повернулся ко мне. Мне он сесть не предложил, так что я занял одно из кресел без приглашения. Хэвису Гардинеру стоило таких трудов сохранять хотя бы видимость спокойствия, что я боялся, а не хватит ли его сейчас удар.
— Я ищу Веру Уэст, — начал я. — Как вы думаете, мистер Гардинер, где она может быть?
Вместо ответа, он снял телефонную трубку и попросил соединить его с полицией. Выслушав ответ на свой вопрос, почему именно я явился в банк, он сразу повесил трубку.
— Так вы, значит, считаете, что выкрутились? — прошипел он.
— Да, я так считаю. Теперь поговорим о Вере. Гардинер внимательно оглядел меня с головы до ног.
— Я, разумеется, понятия не имею, где она, Макбрайд. И знаете, что бы я сделал на вашем месте?
— Разумеется: перерезал бы себе глотку. Замолчите и послушайте меня хотя бы секунду. Я никогда не брал ни цента из вашего заведения. Да, я действительно сбежал, но это мое личное дело.
Гардинер всматривался мне в лицо так пристально, что даже приподнялся немного за столом.
— Что вы говорите, Макбрайд?
— Говорю, что меня ловко запутали, и все это было специально подстроено, ясно?
— Нет.
— В таком случае объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот тысяч долларов?
Гардинер никак не мог решить, следует ли ему изумиться или забеспокоиться. Он несколько минут внимательно изучал свои руки, как будто видел их впервые, а потом снова взглянул на меня:
— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас карающую длань, я бы даже не стал обсуждать этого вопроса. Но то, что вы добровольно вернулись сюда, пусть даже выкинув такой трюк с отпечатками, заставляет меня посмотреть на это дело несколько иначе.
— Так и следует поступить. Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.
— Что же именно вы хотите сказать?
— Сперва вы изложите, как все это произошло.
— Я.., я и сам теперь не знаю, что мне думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим документам. Она никогда раньше и не прикасалась к ним. Но однажды я заметил их у нее в руках и удивился, чего это ради она извлекает их из сейфа. Она объяснила, что вы хотели взглянуть на них. Я заинтересовался происшедшим и решил тоже проглядеть книги. И я тут же обнаружил следы подлога.
— Сколько же денег недоставало?
— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — произнес он таким тоном, точно был удивлен, что я спрашиваю об этом.
— Не круглая цифра.
— Прокурор тоже это заметил. Видимо, подлоги совершались не один раз, и сумма накапливалась постепенно. А со временем она стала бы еще больше.
— Понятно, а что произошло дальше?
— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с окружным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тот обнаружил недостачу, и они обвинили в ней вас.
— Очень мило с их стороны, — заметил я.
— Макбрайд.., почему вы скрылись?
Я и сам хотел бы это знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. Но увы... Поэтому я неопределенно пожал плечами:
— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся.
— Вы вернулись, чтобы оправдаться?
— А зачем же еще?
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:
— Это просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.
— Это уж вам решать.
— Если..
, учтите, если вы говорите правду, конечно, я хотел бы, чтобы вы смыли с себя это пятно. До сих пор я не сомневался в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою ошибку. Так что на сей раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока что все улики только против вас. Может быть, вы укажете нам, с чего все-таки следует начинать?
— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.
— А вы знаете, что произошло с ней?
— Кое-что слышал. Может, и вы слышали. Сначала она связалась с Серво, а затем исчезла.
— В таком случае вам известно столько же, сколько и мне.
— Вы будете искать ее?
— Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, которую я немедленно поставлю в известность.
— Когда она уходила отсюда, она что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?
— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями.
Секунду я смотрел на него, а потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:
— Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли мне взглянуть на мое прежнее рабочее место?
— Не понимаю, зачем... — недовольно проворчал он.
— Просто хочется после пятилетнего отсутствия вспомнить добрые старые времена...
Ему все это не понравилось, но, в конце концов, у него не было причин мне отказывать. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом другом банке мира.
На табурете спиной к нам сидел ссутулившись какой-то парень. Он оглянулся, а потом вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции, а другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера, там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать.
Мы вышли из будки.
— Все-таки мне непонятно... — проронил Гардинер.
— Обыкновенная сентиментальность, — пробормотал я.
Черта с два сентиментальность. Мне стало жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его можно было понять: я, наверное, пошел бы на все, лишь бы вырваться из этой клетки. И теперь я понимал, почему он предпочел работать на стройке: да, там были дождь, грязь, постоянная ругань и смертельный риск, но там человек мог дышать и оставался свободен.
Гардинер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:
— Вы, конечно, останетесь пока в городе? Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, я вообще уберусь, и ответил:
— Разумеется.
На табличке значилось: “Объединение бизнесменов Линкасла”.
Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, и вошел.
Охранник в синей форме, тщетно пытавшийся изобразить на лице вежливую улыбку, указал на тянувшийся вдоль стены ряд скамеек, на которых сидели два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на стенные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу, и не зря. Платье на девице было настолько узкое и низко вырезанное, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Его черный цвет прекрасно оттенял светлое золото ее волос.