Вдруг желудок свело судорогой, и снова появилось отвратительное ощущение, когда я вспомнил, как пахнет лужа крови на горячем асфальте и когда въявь увидел полуоткрытый глаз Визгуна Вильямса, придавленный обледенелым веком. Выругавшись сквозь зубы, я вытащил из ящика стола мой 45-й калибр и сунул его за пояс.
Да пусть все катится к чертовой матери! Меня это нисколько не волнует. Я помнил одно — как Визгун грудью закрыл меня от ножа Ардмора, который рвался прирезать бывшего копа.
Когда я спекся, многие дали понять, что меня и в упор не видят. А ведь были и такие, которые делали точь-в-точь как я, но им хватило ума не попасться. Коренастый плотный лейтенант был одним из них и не мог не столкнуться теперь со мной и сильно опасался, что я попытаюсь надавить на него. Чувствовал он себя чертовски неудобно, потому что выхода у него не было, и он это отлично понимал, хотя и старался держать себя раскованно и непринужденно.
Мы расположились в китайском ресторанчике, и, когда нам подали чау-чау, я спросил:
— Кто занимается золотом, Ал?
— Кто им только не занимается!
— Я говорю о товаре на миллион с четвертью.
— Это незаконно, — сказал он. — Разве что для производственных нужд.
— Конечно. Тем более что такой груз золота и транспортировать нелегко. Но это не помешает переправить его по воздуху — в виде оснований кресел, подлокотников, ложных переборок, липовых запчастей и прочего.
Ал Гроссино накрутил на вилку очередную порция спагетти и уставился на меня.
— Послушай, я и понятия не имею...
— Кончай нести ахинею. Ал. Когда цена на золото подскочила, они реанимировали старые шахты, и современная технология позволила выколачивать немалые прибыли. Эти компании сбывают продукцию на сторону. А поскольку контролировать их должно государство и уже явно поползли кое-какие слухи, ты-то должен быть в курсе.
— Черт возьми, Фаллон...
— Не заставляй меня углубляться в тему, а мне очень этого хочется... — предупредил я.
Он молчал несколько секунд, обводя взглядом помещение. Успокоившись, он сказал:
— Провалиться тебе, Фаллон! Вечно ты нарываешься на жуликов. Это просто мелкое мошенничество.
— Так что за разборки?
Смирившись, он устало повел плечами:
— Две компании из Невады и одна из Аризоны сцепились с профсоюзами. Они начали терять продукцию еще до стадии отливок в слитки. Так что на рынке в Нью-Йорке ничего и не появилось.
— Насколько тебе известно.
— Не лови меня на слове, Фаллон.
Улыбнувшись, я промолчал, ожидая продолжения.
— Мы получили указание, — вновь заговорил Ал Гроссино, — присмотреться к ним, но пока ничего так и не засекли. Эти компании пойдут на что угодно, лишь бы платить поменьше налогов.
— Дерьмо собачье!
— Не идиотничай! Ты что, не знаешь, как федералы контролируют каждый грамм шахтного золота в этой стране?
— Сам не идиотничай! Неужели ты не знаешь, как разнятся цены официальные и черного рынка? — осадил я его.
— О'кей. То есть биржевые дельцы...
— Да оставь ты их в покое. Давай называть вещи своими именами. Кто в этом деле самые крупные шишки? Кто построил Лас-Вегас? Кто контролирует доставку наркотиков? Кто...
— Гангстеры не занимаются золотом, Фаллон, — фыркнул он. — Они слишком умны, чтобы возиться с валютой.
— Почему же в таком случае они занимаются подделкой денег? — с гнусной ухмылкой подначил я его.
Отшвырнув салфетку, он влил в себя остатки холодного чая.
— Выкладывай, что тебе надо, и катись отсюда!
— Выясни, в каких объемах компании оценивают свои потери? — сказал я.
— Зачем?
— Ты разве забыл, что я репортер?
— Трудно представить тебя в этом качестве.
— Всему свой срок. Ал. Кстати, кто такой Старик?
— Не притворяйся кретином, Фаллон. Ты служил в армии. Ты был копом. Любого, у кого есть право командовать, называют «стариком».
— Он нахлобучил шляпу и кинул на стол свою долю платы, оставив меня в одиночестве.
* * *
Увидев у дверей окружной прокуратуры копа, я показал ему свою репортерскую карточку, и, пока он нес какую-то чушь, я заметил Люкаса из «Ньюс». Тогда я зачитал копу несколько абзацев из Конституции США и направился прямиком к Чарли Уоттсу, который собирался допрашивать рыдающую Марлен Питере. Чарли был в компании двух детективов и помощника окружного прокурора. Пухлую маленькую уличную бабочку, которая должна была стать женой Визгуна Вильямса, так часто таскали сюда, что все их штучки она знала наизусть и тотчас же пустила в ход самое безотказное оружие — потоки слез. Блюстители ее гражданских прав были потрясены таким беззаконием. Люкас был готов броситься на защиту бабочки, а я подумал, кто же выписал ордер на арест, да и есть он вообще у них?
Но так или иначе я, оказавшись на допросе, испытал облегчение, а мой бывший шеф сказал:
— Я так и знал, что увижу тебя. Рано или поздно.
— А если точнее?
— Рано. Конечно, ты знаешь эту леди?
— Конечно.
— В ее профессиональном качестве?
— Пока еще я ей не платил, Чарли.
Сотруднику окружной прокуратуры было чуть больше двадцати, и он сделал ошибку, открыв рот:
— Что вы тут вообще делаете, черт возьми?
— Собираюсь выкинуть тебя пинком под зад, малыш. Чисто в физическом смысле слова. И тут все стены будут вымазаны твоими соплями и кровью, если ты сам не уберешься. И прихвати с собой своих приятелей.
Чарли Уоттс расплылся в откровенной ухмылке, предвкушая дальнейшее развитие событий. Но я был прав — ордера на арест у них не имелось. Даже намека не было. Все беспрекословно поднялись, глядя на побагровевшего сотрудника прокуратуры. А Люкас, догадываясь, что будет дальше, возмущенно убрал свои записи. Подождав, пока за ними закрылась дверь, я кинул шляпу на стол и спросил:
— Как дела, Марлен?
Она больше не рыдала. Глаза у нее были сухими и испуганными. Но — не из-за копов. Кончиком языка она облизала губы, и я видел, как у нее дрожат руки.
— Пожалуйста, Фаллон...
— Ты боишься меня?
— Нет.
— Ты любила Визгуна?
— Немного. Он был единственным парнем, который хотел на мне жениться.
— Ты знаешь, почему его убили?
— Да.
У меня забегали мурашки по спине.
— Почему же?
— Он мне толком ничего не рассказал. Просто он что-то знал, вот и все. Он говорил, что-то может доказать и мы получим тогда хороший кусок и уедем отсюда к чертовой матери. У него была какая-то кассета с записью или что-то вроде этого.
— Да?
Она испуганно дернулась, вытаращив глаза, которые стали большими, как плошки.
— Но у меня ничего нету! Как раз перед тем, как пойти повидаться с судьей, который посадил его, он кому-то послал кассету и велел мне побыстрее убираться... и вот он мертв...
— Так почему ты не унесла ноги?
— Ты что, смеешься? — Она закрыла лицо руками, и на этот раз слезы у нее были самыми настоящими. — Почему, по-твоему, так пусто на улице? Да они поджидают меня, вот почему. Дерьмо! Меня тоже пришьют. Прикончат, как Визгуна, и я даже не знаю из-за чего.
— Пока тебя еще не прикончили, Марлен.
— Выгляни в окно. По обеим сторонам улицы стоит по машине. Нет, ты никого не заметишь. Они сидят внутри и ждут подходящего времени, а когда никого из вас не останется рядом, я превращусь в дохлую шлюху, которая попробовала обмануть своего сутенера, за что ей и перерезали горло.
— Значит, я остаюсь, — отвел я ее руки, которыми она закрывала лицо. — Визгун вообще что-нибудь рассказывал? Ну давай же, вспомни!
Марлен замотала головой и отпрянула:
— Оставь меня в покое!
— Это не ответ на мой вопрос.
— Какая разница?
— Нет смысла умирать впустую, не так ли?
Тон моего голоса пронял ее, и она повернулась:
— С копами я вообще не разговариваю.
— Я бывший преступник, — напомнил я ей.