– Это не ответ. Ты сама знаешь. Был и другой выход. Ты могла подыскать себе работу.
Она внезапно посерьезнела.
– Может быть. Если бы я уехала далеко отсюда. Если бы я порвала со всеми, кого знала. – Она пристально разглядывала свои ладони. – Но настоящее всегда топит тебя... бывают минуты, когда надо принимать решение – и незамедлительно. Ребенок, деньги... да и многое другое. И само мое существование... которое я вела... сказывалось на всем. О, не все время, но от него было никуда не деться...
Она раздраженно отмахнулась от печальных мыслей и закусила нижнюю губу.
– Понимаете ли... – снова заговорила она, – я была просто вынуждена заниматься этим. Ну, честно говоря, я ничего не имела против...
Я молча смотрел на нее, ожидая продолжения.
– О, черт побери! – выпалила она вдруг. – Мне это нравилось!
– Ты сводишь на нет все свои объяснения, девочка.
– Не совсем, Мик. С чем мне пришлось познакомиться, стало нравиться мне лишь когда я подросла. Но меня вынудили вести такую жизнь еще раньше.
– Можно ли считать, что общество не отвергло тебя?
Она снова засмеялась:
– Я бы не сказала. Общество не отвернулось... от нас... как от чего-то полезного. Мои клиенты искренне благодарили... Я видела, как они грустят, сидя за рюмкой... как они одиноки у опостылевшего семейного очага... как они растеряны, когда их бросает любимая женщина... как они счастливы просто удрать от какой-то унизительной ситуации. Я помогала им всем, я была их спасением. Нет, каким бы аморальным ни казалось мое занятие, современное общество позарез нуждалось во мне. Все они припадали ко мне на грудь и блаженствовали.
– Что ж, – заметил я, – это характеризует не столько общество... но и еще один аспект. Пусть даже отдельные представители общества и приникали к твоей груди в поисках покоя и прибежища, они тем не менее считали эту древнейшую профессию и незаконной и аморальной. Рано или поздно на твою голову должен опуститься топор палача. И твои бывшие клиенты могут превратиться в твоих же инквизиторов.
– Мик, когда настанет такой день... – Она озорно усмехнулась и полезла в сумочку. Вытащила блокнот, и, когда открыла его, я увидел аккуратные, похожие на бухгалтерские записи, ровные ряды имен, даты и цифры.
– Мой страховой полис, – объяснила она. – Если я попаду в беду и мне придется выкручиваться, у них тоже могут быть большие неприятности. Я всегда все записываю. Кое-кому может не поздоровиться, если они не будут держать язык за зубами.
Я взял у нее блокнот и пролистал его. Красными чернилами на обложке было написано «Том 4». На шестой странице я нашел имена двух своих знакомцев. Да вы их тоже знаете.
– Из-за блокнота тебя могут пришить, девочка, – возвращая блокнот, предупредил я ее.
Она хмыкнула.
– О нем знаешь только ты.
– Так что же ты теперь собираешься делать?
– Планы на будущее? – Она на минуту задумалась. – Уезжать я никуда не хочу. Постараюсь продержаться. В своем деле я знаю все до тонкостей. В случае необходимости ни один швейцар в мире не поймет, что я собой представляю. Кто я такая, не разберется ни коп, ни одна из женщин. Пока я сама не дам знать. Сейчас я – на пике успеха, и игра по системе «П и П» идет как нельзя лучше.
– Переведи, малышка.
– Продавец и покупатель. Денежный парень приезжает в город и встречается с продавцом, который умасливает его, льстит, предлагает «условия» более чем соблазнительные. Когда слова не помогают, в ход идут другие приемы. Да, и они действуют безотказно не на всех и каждого. Но если мужчина несдержанный, легковозбудимый, сделка состоится мгновенно. Честно говоря, они летят ко мне как сумасшедшие. Едва переступив порог дома, они думают только про это, и разочаровываться им никогда не приходится. Все проходит как нельзя лучше. Все довольны, и все – при своих интересах и при деньгах. Проституция рассталась с покровами стыдливости и стала частью большого бизнеса.
– Снова философия?
– Ни в коей мере. Констатация факта. Не забывай, что уж я-то это знаю. – По лицу ее расплылась улыбка, когда она посмотрела на меня. – Теперь я на таком уровне, что меня могут смело приглашать в самые фешенебельные заведения. Меня с удовольствием принимают, как милую куколку, у которой есть изюминка – она умеет веселить жаргоном своего спутника. Я это усвоила в ходе бесчисленных свиданий. Но как я уже упоминала, если мне не хочется демонстрировать себя в этом облике, никто ничего не заметит...
– Послушай, – прервал я ее. – Счастлива ли ты, занимаясь таким ремеслом? Неужели это все, на что ты способна?
Несколько томительно длинных секунд она молчала. Положив подбородок на руки, она смотрела куда-то вдаль, погруженная в свои мысли. Затем неторопливо повернулась ко мне и покачала головой.
– Я вполне могла бы заниматься и другим, если я правильно поняла вас. Я и тут выкладываюсь до последнего. Счастлива ли я? – Она полуприкрыла глаза тяжелыми веками. – Да, счастлива. Скажем так – я хорошо себя чувствую. И все же я побаиваюсь, старина, что в какой-то мере страдаю от той давней болезни, что называется нимфоманией.
Она склонилась ко мне, и выражение ее лица изменилось – такой я ее прежде не видел.
– Я стала секс-машиной. Мне давно следовало бы понять, что со мной творится. Если раньше это просто жутко нравилось, теперь мне без этого не обойтись. Теперь-то я поняла, что к чему... Секс начал мне заменять любовь. Нельзя сказать, что это меня полностью устраивает, но я никогда не знала отношений, которые начинались с любви, а секс – не такой уж плохой ее заменитель. И это понимание росло вместе со мной. Мне оно нравилось. И я продолжаю любить его. Я поймала себя на том, что жду каждой ночи с лихорадочным нетерпением, как азартный игрок скачек.
Мне нравится смотреть на мужчину и представлять, что он будет делать, когда я войду к нему раздетой до кончиков пальцев. Я люблю, когда их колотит от нетерпения, когда они гадают, что их ждет, если они будут паиньками. Знаете ли, кое у кого даже перехватывает дыхание. Они давятся словами, роняют шляпы. Оказавшись со мной в постели и распробовав вдруг, что я такое, они сходят с ума, начисто забывая о жене, доме, семье. Между баром и постелью они облизываются, кусают губы и превращаются в полных идиотов, стоит мне вздохнуть.
И не надо думать, что так ведут себя только отдельные личности. Черт побери, да практически все! На стороне они напыщенно морализируют, но стоит лишь закрыться двери, как они превращаются в блудливых котов. И думаете, хоть тут-то они честны? Да провалиться им!
Я своими глазами видела, как эти откровенно блудливые коты начинают терзаться угрызениями совести, не успев застегнуть ширинку, и смотрят на меня не как мужчины, а как паучихи «черная вдова», которые после соития поедают своих партнеров. Они презирают и ненавидят себя, но не желают признаться в этом и выливают грязь на меня. Я хочу вам кое в чем признаться. Чертовски забавно наблюдать, как этих котов выворачивает наизнанку. Мне доводилось видеть, как они корчатся, готовые чуть ли не покончить с собой. Примерно с недельку они маются сексуальным похмельем, хуже, чем с перепоя... а потом снова возвращаются ко мне блудить.
Нет, я не собираюсь предъявлять им претензий. Никто никогда не доставляет мне больших неприятностей. Да и к тому же они хоть как-то заполняют огромную пустоту в моей душе. Не полностью, но все-таки... я теперь легко засыпаю, сытая и удовлетворенная, не то что та разнесчастная девчонка, какой я была в Гудзоне. Когда мне нужен мужчина, я имею его. Они все делают то, что я хочу от них получить, да еще и платят мне. Я умею возбуждать желание, пускай даже тут присутствуют деньги, но я делаю так, что старые секс-игры начинают напоминать любовь. Можете себе представить? Они платят мне за любовь.
Я сама на эти штучки ни разу не покупалась. Они все – сосунками передо мной и просто заглатывают мою прочную наживку. Если я и любила кого, так того, первого, который сидел в Даннеморе, а я ждала его возвращения. Я копила деньги на ребенка и на очередную поездку в Лексингтон.
Вчера у меня был солидный клиент. Мы встретились в закрытом ресторане, очень «бонтонном». Ему шестьдесят семь лет, и недовольство супругой не покидало его с первой брачной ночи. Вот уж кто оказался блудливым котом! Увидь вы его в этом обличье, ни за что не поверили бы своим глазам. Стоило ему прикоснуться ко мне, как он балдел, а что он вытворял в спальне! Достойно особого рассказа. Днем он раскручивал дела, которые касались половины Нью-Йорка, а к вечеру так выматывался, что у него едва хватало сил открыть дверь в мою спальню. Но стоило мне приняться за него, он становился свеженьким как огурчик. Я частенько потешалась над этим старым боровом, который, по сути своей, был классическим старым ханжой. Я смеялась, а он даже не слышал меня... О, вам стоило бы взглянуть на него.
Жесткие складки в уголках ее рта разгладились, и она откинулась на спинку стула. Она с такой силой сплела пальцы, что они побелели.
– Значит, вот почему, – сказал я.
– Что именно? – рассеянно отозвалась она.
– Такова настоящая причина, почему ты стала проституткой.
Нахмурившись, она удивленно посмотрела на меня.
– Ты не была в безвыходном положении. Любой может выпутаться, стоит только страстно пожелать. И твоя жизненная ситуация лишь частично объясняется тем, что тебе не додали любви. Ты и сама не любила по-настоящему, поэтому и не справилась с жизнью...
– Ну вот и вы взялись философствовать.
– Может быть. Но я продолжаю. Беспристрастный ответ на вопрос «почему?» заключается в мести. Ты решила всем отомстить. Нимфомания – лишь предлог, сомнительное оправдание твоих деяний. Тебе так легче. Ты говорила себе, что деньги нужны для «благородных дел»: для твоего ребенка, на лечение друга-наркомана. Ты яростно желала посчитаться со всеми ними, не так ли? Они платили за беды, которые постигли тебя. Они платили за тот злосчастный год в исправительной школе Гудзона. Они платили за ту квартирку в Гарлеме и за отцовские синяки и ссадины...
Она задумчиво кивнула:
– И расплатились по полной мере.
– Стоила ли игра свеч?
– Погодите. Скажите мне сначала кое-что. Вы все знаете. Я вижу это по вашим глазам. Меня не заморочить... Неужели общество чище меня?
– То, с которым ты знакома, – нет.
– О'кей. Значит, игра не стоила свеч. А вы можете предложить мне что-то получше?
Я махнул официанту, чтобы он принес счет, и положил на поднос купюру.
– Я обдумаю эту тему, – сказал я, – и напишу тебе.
– Непременно.
– Благодарю за твой рассказ, малышка. – Поднявшись, я помог ей накинуть боа из лисицы. – Могу ли я тебя куда-нибудь подвезти?
Лицо ее осветилось искренней улыбкой.
– Можешь, но лучше не надо.
– Да?
– Клиенту не понравится, – пояснила она. – Проводи лучше меня до такси.
Мы вышли, и я свистнул, подзывая желтую машину. Мы попрощались, она куда-то уехала, а через несколько минут я ощутил легкую печаль. Мне стало жаль и ее, и общество. Особенно последнее. На углу распластался на тротуаре какой-то пьяница. На щеке у него была кровь. Не исключено, что он был мертв, но общество как таковое это не волновало. Общество – в лице его представителей – спокойно переступало через него, лишь изредка с любопытством поглядывая на распростертое тело. Вдруг появился коп, и, когда я садился в остановившееся такси, полицейский осторожно поднимал его на ноги.
Внимание... Соберись и действуй!
Дик Бейкер был новичком в детективных играх, но тут уж он нисколько не сомневался, что теперь-то его ждет настоящее дело. Он был уверен, что шеф вызвал его, чтобы поручить какое-то важное задание, и, сидя в приемной, он лелеял надежду, что оставит по себе незабываемый след. Ну у кого еще из выпускников колледжа была возможность очертя голову окунуться в приключение!
Хоули, возглавлявший агентство «Истерн детектив, инкорпорейтед», выйдя из кабинета, увидел перед собой рослого молодого человека.
– Дик, вам предстоит выполнить специальное поручение для Конуэй-банка.
Дик расплылся в искренней улыбке.
– Вы хотите сказать, что я доставлю банкноты?
Шеф покачал головой.
– Нет. У вас будет пустой саквояж. Мы предполагаем, что эту сумму, как уже бывало, постараются перехватить, и поэтому посылаем двух курьеров, одного с грузом, а другого для отвлечения внимания – вот вы и сыграете эту роль для налетчиков!
– А что, если мне удастся захватить их?
– Ни в коем случае. Стрельбу предоставьте полиции. Из-за пустого саквояжа не стоит рисковать. Тем более что если его вырвут у вас из рук, грабители постараются сразу же унести ноги. А второй курьер беспрепятственно выполнит свою задачу.
Дик не мог скрыть разочарования. Едва только поступив на службу в агентство, он был полон желания отважно раскрутить по-настоящему крупное дело, чтобы доказать, что он непревзойденный детектив, а ему все поручают какую-то мелочевку.
– Как скажете, шеф, – ответил он. – Но не могу ли я дать им хотя бы пинка?
Хоули улыбнулся при виде такого рвения своего молодого помощника.
– Нет. Никаких пинков. Просто оставайтесь на месте и делайте вид, что вы очень испуганы.
– Но как я могу делать вид, что испуган, если на самом деле я не испуган? Четыре месяца я готовлюсь к действиям в подобной ситуации, а когда она возникает – я даже не имею права дать им сдачи! Ну ладно, может, они первые нападут на меня, и я не смогу сдержаться!
– Еще как сможете – или же это сделает кто-то другой!
Вечером, оставшись один в своей комнате, Дик стал тщательно обдумавать все, что ему предстоит. Значит, предполагается, что саквояж у него вырвут, – но, может быть, им придется вместе с ним прихватить и его, Дика. Не исключено. Как правило, курьер пристегивает чемоданчик цепочкой к руке. Итак, если он таким образом пристегнет свой саквояж с «куклой» внутри, у них не будет выбора, кроме как потащить его за собой. Можно попробовать, но предварительно надо как следует подготовиться. Вот где пригодятся его любимые разработки! Мрачно усмехнувшись, он принялся за дело.
Вырвавшийся из-за угла порыв ветра раздул полы пальто. Дик поднял воротник и бросил взгляд на улицу. Она была пустынна. Закрыв двери, он двинулся к подземке, таща с собой прикованный к кисти саквояж со старыми газетами. Достать цепочку было нелегко, но он справился. Он подумал о другом курьере, которому после его ухода предстоит еще час сидеть в агентстве. Бедняга – вот уж кому придется поскучать!
В этот час на платформе было пусто, если не считать пары рабочих. Дик вошел в вагон и сел. Пока все спокойно – откровенно говоря, даже слишком спокойно. Он вышел на своей остановке и, прыгая через две ступеньки, побежал по лестнице. Оказавшись на улице, он свистнул, подзывая такси, – и вот тут-то все и началось! В спину ему уперся какой-то твердый предмет, и чужая рука рванула саквояж.
– Да он прицеплен, – прорычал чей-то голос. Дик осмелился глянуть через плечо. За спиной стояли те двое рабочих!
– Да ладно, – сказал второй голос. – Прихватим его с собой и отрубим руку. А потом утопим в реке. – При этих словах у Дика по спине пробежали мурашки. Может, ему не стоило ввязываться в эту историю? Но теперь уж поздно! Подъехало такси, и все трое разместились на сиденьях. Налетчик с пистолетом в руке посмотрел на Дика.
– Вякни хоть слово – и тебя пришибут на месте.
После такого предупреждения у Дика не было ни малейшего желания открывать рот. В молчании они добрались до пустынного квартала города, где, сменив такси, направились в совсем уж зловещую заброшенную местность. Троица выглядела довольно странно, но никто не обратил на них внимания. В этот утренний час улицы были пустынны. Они подошли к старому складскому зданию, и Дика втолкнули внутрь. Миновав один лестничный марш, они спустились в подвальное помещение. Вот, значит, где обитает банда грабителей!
Убежище походило скорее на маленькую крепость. Дуло пистолета больно ткнуло Дика в спину, и он поспешно переступил порог комнаты.