На Мейн-стрит я сел в автобус, проехал около полумили, вылез возле темного мрачного здания супермаркета и спокойно пошел по дороге, хотя в таких местах от страха мурашки бегут по коже. Некий оптимист как-то взялся строить тут завод, и стройка развернулась вовсю, пока плывун не подмыл фундамент. Когда почва стала проседать и стены пошли трещинами, стройка прекратилась, и теперь от нее остался только черный скелет здания с зияющими провалами глазниц и рта, откуда доносилось зловонное дыхание гниющего болота. Но тут по-прежнему жили. С дюжину или около того дешевых домов сопротивлялись наступлению болотистой пустоши. Оконные проемы тускло светились в ночи, а с болотными миазмами мешался запах человеческих отходов. Ветерок доносил слабые звуки, и было ясно, что тени на крылечках не сводят с меня глаз. Слышно было, как они копошатся в своих лачугах, над которыми висел удушливый запах самогона, который они гнали из всего, что попадалось под руку.
С юга донесся низкий стон товарного состава, и над виадуком на той стороне залива метнулся одинокий луч его прожектора. Груженые вагоны тяжело тащились по рельсам, замедляя скорость на повороте, где путь огибал болото, и я слышал, как скрипели буксы, пока товарняк старался выбраться на ровную прочную колею, которая и приведет его на станцию.
На заборе виднелся светлый прямоугольник какой-то наклейки. Раскуривая сигарету, я с трудом разобрал еле заметное изображение, сделанное оранжевой краской, – вроде дикое животное. Спичка погасла. Я зажег другую, наконец прикурил и минуту стоял в темноте.
Голос был тихим, еле слышным. Мягкий и спокойный – его нельзя было назвать даже шепотом. Скорее, шелестом.
– Один сзади, за углом. Другой в ста футах, ниже по улице.
– Знаю, – обронил я.
– У тебя крепкие нервы.
– Не держи меня за ребенка. Я получил твое послание. Извини, но я буду краток. Нас могут подслушать.
– Жаль, что тебе досталось от Ренцо.
– Мне тоже жаль. Остальные обошлись со мной куда лучше.
Кто-то на дороге кашлянул, и я прижался к забору, подальше от белеющего знака. Звук повторился, отдаляясь, и я успокоился.
– Что нового?
– У тебя утром был коп.
– Я как-то обратил на него внимание.
– За тобой ходят прямо строем. – И после паузы: – Что ты им рассказал?
Я выпустил струйку дыма и смотрел, как она тает в ночном воздухе.
– Рассказал, какой он большой. Крутой. Лица я его не разглядел. Что, по-твоему, я еще должен был рассказывать?
Мне показалось, что он улыбается.
– Радости они явно не испытывали, – сказал он.
Я усмехнулся.
– Веттер. Им ненавистно само его имя. Оно пугает их. – Я снова сделал жадную затяжку: – Да и мне не по себе, когда я слишком много о нем думаю.
– Тебе не о чем беспокоиться.
– Спасибо.
– Веди и дальше свою игру. Ты знаешь, что их беспокоит?
Я кивнул, хотя понимал, что он меня не видит.
– Кули как-то расколол их. И что-то выяснил.
– Ты умный парень. Я понял, что у тебя есть голова на плечах, едва увидел тебя. Да, это был Кули.
– Кем он был? – спросил я.
Несколько секунд стояла тишина. Я слышал, как он часто дышит и переминается с ноги на ногу. И – больше никаких звуков. Мелькнули красные габаритные огни проезжавшего такси.
– Он был искателем приключений, сынок. Романтиком-авантюристом, который любил богатую охоту и борьбу с препятствиями. Ему нравилось все ставить на карту. Он выяснил пути доставки наркотиков и предложил им надежный канал. Они сошлись на четырех миллионах. Туда входила и стоимость груза. Он исчез с ними. И теперь парни должны разобраться, что к чему.
Такси уже почти не было видно.
– Я позвоню тебе, – пообещал он, – когда ты будешь мне нужен.
Я отбросил окурок, и он, рассыпая искры, зашипел в грязи. Пройдясь взад-вперед, чтобы успокоиться, повернул назад. Я уже пришел в себя.
Парень, стоявший под деревом, сказал:
– Надеюсь, ты не собирался отвалить?
Предполагалось, что я дернусь от неожиданности, но этого не произошло.
– Если захочу исчезнуть, – парировал я, – то так и сделаю.
– Не забудь предупредить мистера Кербоя.
– Он будет в курсе дела, – заверил я его.
Он остался на месте и не стал сопровождать меня. Я миновал длинный ряд домов и, увидев одинокий фонарь на углу Мейн, приободрился. Я никого не видел, но это ничего не значило. Он был где-то рядом.
Автобуса пришлось ждать минут десять. Время тянулось невыносимо долго. Я стоял в конусе неяркого желтоватого света. Вдруг вспомнился тот голос из-за забора и сказанные им слова. Подошел автобус, я забрался в него и, когда он остановился на освещенной улице, вышел. Сейчас многое обрело смысл, и я начал понимать, что к чему. Я добрался до круглосуточной аптеки-магазинчика и, присев к стойке, взял выпивку, а потом направился к телефонной кабине.
Набрав номер полицейского участка, я попросил позвать Гонсалеса, сержанта Гонсалеса. После серии щелчков, пока меня переключали, раздался голос:
– Гонсалес у телефона.
– Это Джой. Помнишь меня?
– Не хами, сынок! – одернул он меня. Голос у него был сухой и резкий.
– Фил Кербой выложил мне кучу денег, чтобы я нашел Веттера. И послал за мной «хвост».
Я слышал, как он постукивал карандашом по телефонной трубке. Наконец он сказал:
– Я как раз думал о тебе, когда ты позвонил. Тебе крупно повезло, Джой. Я уж собрался надавить на тебя, чтобы ты не брыкался. Тебе в самом деле повезло. Держи меня в курсе дела.
В трубке щелкнуло, когда телефон отключился, и я выдал в молчавшую трубку все, что хотел бросить ему в лицо. Выудив еще одну монетку, я кинул ее в таксофон и набрал тот же номер. На этот раз я попросил капитана Джерота. Оператор сообщил, что он ушел около шести, но, скорее всего, его можно найти в клубе. Он дал мне номер, и я набрал его. Швейцар сообщил, что капитан удалился час назад, но, по всей вероятности, будет звонить и интересоваться, не было ли для него сообщений. Я попросил передать капитану, чтобы он оставил номер, по которому я мог бы с ним связаться, и повесил трубку.
Чтобы найти Бакки Эдвардса, потребовалось некоторое время. Он уже так надрался, что с трудом соображал.
– Бакки, – сказал я, – мне кое что нужно. Не пугайся. Последний адрес Джека Кули. Его-то ты помнишь?
Он что-то буркнул.
– Меблированные комнаты. Между Уэллс-стрит и Капитолием. Белый дом, Джой. Там только один белый дом.
– Спасибо, Бакки.
– У тебя неприятности, Джой?
– Пока еще нет.
– Так будут. Теперь-то уж точно будут.
И все. Он так осторожно положил трубку, что я этого и не заметил. Проклятие, подумал я. Он все знает, но не хочет говорить. Понял, откуда ветер дует, и закрыл створки.
Притулившись у стойки, я выпил еще порцию, взял пачку сигарет и, выйдя, закурил. Улица опустела. Вдоль обочин дороги стояли машины, эти мертвые груды железа, которые ждали утра, чтобы снова ожить. Хотя это суждено далеко не всем, в чем я нисколько не сомневался. Мне почудилось, что в подъезде на противоположной стороне улицы я уловил какое-то движение. Но утверждать не берусь. Повернув к северу, я прибавил шагу, пока не добрался до Бенсон-роуд, где, срезав угол, оказался на автостоянке подержанных машин.
Теперь им придется туго. Игра пойдет по моим правилам, и, если они не знают их досконально, кто-то здорово попотеет. Но парни – далеко не дети. У них свои игры, и их-то они знают до тонкостей. Разве что не до самых... Но все равно они сразу поймут, когда я попытаюсь выскользнуть из петли, и тут же перестанут водить игры, а примутся за дело всерьез. Им не надо будут лезть из кожи вон, не надо сидеть у меня на «хвосте», им просто нужно загнать меня в угол.
Сейчас у меня задача несложная – хоть на какое-то время держать их в неведении.
Петляя между машинами, я пересек небольшую площадку, выбрался на улицу, что огибала дома с задней стороны, и нырнул под прикрытие живой изгороди, которая полностью скрыла меня. К тому времени я понял, в каком направлении мне двигаться, и решил не оборачиваться, чтобы не сбиться с пути. Миновав квартал до перекрестка, я неторопливо вышел под один-единственный фонарь на углу и остановился. Я не спешил, давая им возможность как следует меня рассмотреть. Пусть они подумают, что я ищу в темноте какой-то дом. Якобы отыскав его, я вошел в калитку.
И вот тут уж я погнал. Проскочив проходными дворами, я выбрался на улицу и пересек ее, стараясь не показываться на свету. Снова оказавшись на Мейн, я схватил в середине квартала такси, в котором, пробираясь окольными путями через весь город, добрался до доков. Через пятнадцать минут я уже стоял перед белым домом, который описал мне Бакки. Усмехнувшись про себя, я подумал, что, наверно, те парни до сих пор стерегут дом, в который я, по их мнению, вошел.
Времени должно хватить.
Тип, который открыл мне двери, был закутан в махровый халат; вдоль физиономии висели пряди мокрых волос. Он прищурился при виде меня, не испытывая желания проявлять вежливость, но решимости ему явно не хватало.
– Если вы ищете комнату, – сказал он, – то рекомендую прийти завтра утром. Прошу прощения.
Я показал ему купюру с двузначной цифрой.
– Ну, в общем-то...
– Комната мне не нужна.
Он взглянул на банкнот, и на лице его мелькнуло испуганное выражение. Вытаращив глаза, он уставился на меня, но и любопытство взяло верх.
– Что ж... заходите.
Закрыв дверь, он вошел в маленькую гостиную и включил настольную лампу. Глаза его не отрывались от денег. Я протянул ему купюру, которая тут же исчезла в кармане халата.
– Итак?
– Джек Кули.
При этих словах его перекосило. Он явно испугался, но не так сильно, как раньше.
– По сути, я не...
– Не волнуйтесь. Я ни на кого в этом городе не работаю. Он был моим другом.
Не доверяя мне, мужчина молча осклабился.
– Может, я и не выгляжу таким, – объяснил я, – но я и в правду дружил с ним.
– Да? А чего вы хотите? – Он облизал губы и насторожился, прислушиваясь, не донесется ли сверху какой-нибудь звук. – Тут уже все перебывали. Полиция, газетчики. И эти... из города. Всем было что-то нужно.
– Джек хоть что-то оставил после себя?
– Конечно. Одежду, письма, разные мелочи. Полиция все обыскала.
– Вы тоже?
– Ну... разве что письма от женщин. Так, ничего особенного.
Я кивнул, несколько секунд обдумывая следующий вопрос.
– Что вы можете сказать о его привычках?
Он пожал плечами.
– Платил вовремя. Обычно приходил поздно и долго спал по утрам.
Женщин не водил.
– И все?
Он ощетинился:
– А что еще? Я за ним не следил. Знаю лишь, что он пропадал в заведении Ренцо. Слышал такие разговоры. Хотите выяснить, какие он курил сигареты? Может, какие у него были интимные увлечения? Черт побери, что сейчас говорить? Вечерами он всегда уходил. Порой уезжал рыбачить. Иногда...
– Куда? – прервал я его.
– Что – куда?
– Куда он уезжал рыбачить?
– Он ловил рыбу на собственной яхте. Случалось, одалживал и мое корыто. Он рыбачил как раз за день до того, как его шлепнули. Иногда он и меня приглашал, и мы приезжали с моей старухой.
– По какому маршруту плавали яхты?
Он пожал плечами.
– Заправлялись, шли по устью до конца дамбы, набирали пива у Галли и уходили в залив миль на десять. По возвращении снова швартовались у Галли, чтобы набрать еще пива и отдать ему рыбу, которая им была не нужна. Галли продавал ее в городе. Обычно все были пьяные и довольные. – Он еще раз задумчиво посмотрел на меня. – Никак собираетесь написать книгу о своем приятеле? – с сарказмом спросил он.
– Может быть. Очень может быть. Не могу поверить, что его нет в живых.
– Спросил бы он меня, так я бы сказал, что ему не стоило тусоваться с Ренцо. А вам бы лучше посидеть дома и поберечь денежки, сынок.
– Воспользуюсь вашим советом, – сказал я, – и буду сдавать меблированные комнаты.
Когда я встал, он бросил на меня мрачный взгляд и даже не проводил до дверей. Так и остался сидеть, комкая в кармане полученный от меня банкнот.
Улица была безлюдная и темная, и я мгновенно укрылся в тени. Я шел держась поближе к домам, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Убедившись, что за мной никого нет, я почувствовал себя спокойнее и двинулся в ту сторону, откуда с залива тянуло сыростью.
На Ривер-стрит светилась одинокая бензозаправочная колонка, в конторке которой сидел парень, положив ноги на стол. Когда я вошел, он приоткрыл один глаз, снабдил меня мелочью для таксофона и снова задремал. Я связался с клубом, где был Джерот, и сказал швейцару, что мне нужно. Он дал мне другой номер, и я набрал его. К телефону один за другим подошли два человека, и наконец я услышал голос Джерота:
– Слушаю.
– Привет, капитан. Это Джой. Я был...
– Помню, – прервал он меня.
– Я звонил вечером сержанту Гонсалесу. Фил Кербой заплатил мне, чтобы я нашел Веттера. И теперь за мной следят две команды.
– Три. Не забывай о нас.
– Я не забыл.
– Насколько я слышал, все эти команды очень обеспокоены. Где ты находишься?
Сомнительно, чтобы он засек мой звонок, и я ответил:
– В городе. В одном магазинчике.
– Относительно Веттера, – на этот раз уже поспокойнее сказал он. – Расскажи, что слышно?
– Пока нечего рассказывать.
– Утром тебе звонили. – (Я почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки. Значит, меня прослушивают.) – Голос был незнакомым, и он говорил какие-то странные вещи.
– Знаю. Но я не купился. Я решил, что это кто-то из команды Ренцо. Они избили моего друга. Я теперь знаю, что эти громилы из себя представляют. Кто-то крутил мне мозги.
Он обдумывал сказанное.
– Может, и так, парень, – наконец заговорил он. – Ты слышал о той даме, с которой ты проводил время?
– Хелен? – с трудом выдавил я. – Нет... Что с ней?
– Кто-то стрелял в нее. Дважды.
– И...
– На этот раз – нет. На этот раз ей удалось удрать.
– Кто это был? Кто стрелял в нее?
– Малыш, мы и сами хотели бы знать. Она ждала поезда, чтобы уехать из города. Может, в следующий раз нам повезет больше. Если интересно, могу заверить, что следующий раз будет.
– Да, мне интересно... и спасибо. Вы знаете, где она сейчас?
– Нет, но мы выясним. Надеюсь, что найдем ее первыми.
Я повесил трубку. Во рту у меня пересохло. Когда я решил, что могу снова разговаривать, то набрал номер квартиры Хелен. Прослушав бессчетное количество звонков, я нажал на рычаг и забрал высыпавшуюся мелочь. Я нашел в справочнике номер клуба Ренцо, и мрачный голос проскрипел, мол, сегодня вечером шоу не будет и до завтра клуб закрыт.
Стоя у таксофона, я поносил себя последними словами. Все эти гнусные рожи плыли у меня перед глазами, и я мог думать только о том, с каким удовольствием размазал бы их по стене. Значит, Хелен все же сделала попытку уехать. Но далеко уйти ей не удалось. Где она сейчас? Куда может деться красивая блондинка, скрывающаяся от погони? Кто в подобной ситуации возьмется помочь ей?
По спине у меня текли струйки пота, и рубашка прилипла к лопаткам. Внезапно я почувствовал полное опустошение, словно из меня что-то вычерпали до дна. Конец. Все пропало. Ничего не осталось, кроме огромной ненависти к этому проклятому городу, к бандитам, которые правят им, и к людям, которые боятся их. И этот город был не единственным. Такие города были рассеяны по всей стране. «Для народа и из народа», – сказал Линкольн. Ну да. Как же.
Повернувшись, я вышел. Мне не хотелось даже оглядываться, и, если они были здесь, пусть катятся к черту. Через полчаса я увидел стоящее на углу такси со спящим водителем и разбудил его. Я дал ему адрес меблированных комнат и уселся на заднее сиденье.
Он отвез меня до угла, пересчитал мелочь и уехал.
И тут я снова услышал тот голос и замер на месте, зажав в зубах сигарету; зажженная спичка обожгла мне ладонь.
– Не волнуйся, – произнес голос. – Прикуривай.
Я выпустил клуб дыма со словами:
– Ты что, спятил? Они же крутятся вокруг.
– Знаю. Помолчи и слушай. Эта женщина все знает. Они пытались ее...
И тут мы услышали шаги, легкие и стремительные, как у кошки. Он вынырнул из темноты, я заметил лишь блеск лезвия, и, когда его пальцы впились мне в плечо, крик застрял у меня в горле. Я успел узнать те жесткие черты лица, которое недавно видел, уловить жестокую в своей бесстрастности улыбку – и тут внезапно возникла другая тень, которая нанесла нападавшему резкий удар ребром ладони по шее. Дернувшись, он замертво упал ничком, с открытым ртом, и я понял, что это было только рефлекторное движение – шея у него вывернулась под каким-то странным углом. Я услышал звяканье ножа о тротуар и стук упавшего тела, который потряс меня, как раскат грома в ночи. Тень, рука которой меня спасла, растаяла в темноте, и через долю секунды я остался один. Прошло несколько мгновений. Я услышал чей-то громкий шепот. Мне показалось, что щелкнул взводимый курок револьвера; я прижался к стене дома и побежал, стараясь держаться поближе к ней.