Я заметил, что в глазах Вернона Клайда появилось загнанное выражение, когда она села рядом с ним.
– Предлагаю тост! – громко сказал Николас. – За первое достижение Обри на жизненном поприще. Он нашёл друга, Дэнни Бойда. Приветствуем тебя!
Обри скривил губы в неудачной имитации улыбки.
– Брось, отец, – нерешительно пробормотал он, – а то Дэнни подумает, что ты делаешь из него дурака.
– Нельзя улучшить сделанного природой, мой мальчик. – Николас просиял. – Прав я, Дэниел?
– Я не уверен, – сказал я. – Кто-то неплохо поработал над вашими зубами, Ники-бой.
В комнате вдруг все затихли. Я увидел, что у Обри задрожали руки, а потом Николас расхохотался, и напряжение разрядилось. Пожалуй, я запросил лишнее с Эдел Блэр за работу. Упрятать Николаса Блэра в сумасшедший дом доставит удовольствие и мне самому.
– Вы не актёр, Дэниел? – Николас повторил вопрос Чарити.
– Я человек случайных занятий, – ответил я. – Вы не представляете, какими необычными делами мне приходится заниматься.
– Вы думаете о Шекспире? – неспешно спросила Эдел. – Вам нравятся его пьесы?
– Типичная реакция зрителя! – тихо простонал Вернон Клайд.
– Вы совершенно правы, – едко сказала Эдел. – Во всяком случае, когда королеву играет Лоис Ли!
– Не будь такой злой, моя радость! – добродушно сказал Николас. – Ты ведь понимаешь, что твой опыт в мюзиклах не вполне подготовил тебя для ролей драматических актрис.
– Ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда не выступала в мюзиклах! Я играла в комедиях и хорошо играла! Я хорошая актриса, но ведь ты решил не давать мне моего шанса!
– Мне следовало хорошо подумать, прежде чем жениться на тебе. – Николас печально покачал головой. – Моя первая жена была продавщицей. Как было хорошо! А теперь я посадил себе на шею трагическую ворчунью!
– Ты даже не захотел прослушать меня в этой роли! – жёстко бросила Эдел.
– Это было чересчур мучительно для меня, дорогая, – небрежно сказал он. – Я думаю, достаточно об этом, а то ты потребуешь, чтобы Обри сыграл Горацио! – И он захохотал при одной мысли об этом, а лицо его покрылось пятнами.
– Прошу вас! – Вернон Клайд поднял руку. – Не надо семейных сцен! Только не сейчас. С минуты на минуту должен появиться Лэмб, и мы должны выглядеть, как одна дружная семья. Будь с ним поласковей, Ники, – добавил он умильно. – Я уговорил его раскошелиться ещё на пятнадцать тысяч, так что не забывай, что он наш добрый ангел, который финансирует постановку.
– Человека с таким лицом, как у него, никто не может назвать ангелом, – сказал Николас. – Кстати, это ему надо быть поласковей со мной, так как это его деньги, не так ли?
– Боже мой! – безнадёжно вздохнул Клайд и снова взялся за стакан.
– Я буду с ним ласкова, если хотите, – сказала вдруг Чарити с порозовевшим от энтузиазма лицом. – То есть, если это поможет постановке и потом, это была бы хорошая практика, правда? – Она на мгновение закрыла глаза. – Я сыграла бы это в цвете индиго, – мечтательно сказала она, – с оттенком багряного по краям.
Николас заметил моё недоумение.
– Опять игра, – объяснил он. – Их больше не интересуют ремарки автора или текст. Они видят роли в цветах, и если вы думаете, что это бред, Дэниел, поверьте моему слову: так оно и есть!
Чарити открыла глаза, и на лице у неё появилось обиженное выражение.
– Я только старалась быть полезной.
– Не надо, – утомлённо сказал Клайд. – Нам и так хватает забот.
Видя, что никто не намерен сделать это для меня, я сам отнёс свой стакан к бару. Николас наполнил его со знанием дела.
– Это, должно быть, пугает вас, Дэниел, – сказал он. – Ваше первое знакомство с домашней жизнью актёра?
– Не впечатляет, – сказал я.
– Что он может знать о жизни! – презрительно сказала Чарити.
– О настоящей жизни! Он – человек случайных занятий!
– Я знаю намного больше, чем куча ненормальных, среди которых я сейчас нахожусь, – непринуждённо сказал я. – Ну, ладно. На сцене вы можете заставить людей наполовину поверить в то, что вы делаете. Но уберите освещение и грим, и что у вас останется? Ничего!
– Так вы уже и приговор вынесли, Дэниел? – взревел Николас.
– Все, что я хочу сказать, это то, что вы можете дурачить театральную публику только потому, что она существует, чтобы её дурачили, – торопливо разъяснил я.
– Чепуха! – загремел он. – Неудивительно, что вы друг Обри. С кем же сойтись, как не с другим полоумным!
– Вне театра вы никого бы не смогли дурачить в течение тридцати секунд. Наденьте комбинезон и возьмите кисть, и через тридцать секунд любой олух поймёт, что вы актёр, а не маляр, так как каждое слово, каждый поступок будет преувеличен. Вы бы красили стену с таким видом и выражением, будто играете Гамлета. Вы просто ничего не смогли бы поделать с этим, Ники-бой!
– Обри, – сдержанно сказал Николас, – вышвырни своего друга из моей квартиры!
Обри хихикнул, потом изо всех сил попытался притвориться, что не слышал его.
– Чертовски хороший ответ! – ухмыльнулся я Николасу. – Собственно, он означает, что у вас нет ответа!
– Это не означает ничего подобного! – заорал он. – Будь я проклят, если я стану терять время и энергию на спор с каким-то болваном, который ожидает получить упрощённый, как в комиксах, вариант, даже не прочитав Шекспира! – Его ноздри дрожали совсем как у меня, когда я смотрел на Чарити.
– Это все ещё не ответ, – сказал я. – Готов держать пари, что вы не смогли бы никого дурачить вне театра в течение десяти минут!
– Не валяйте дурака! – презрительно сказал он.
– Иными словами, вы боитесь проиграть пари? – мерзко ухмыльнулся я. – В чём дело, Ники-бой?
На секунду мне показалось, что он взорвётся, и я приготовился к защите. Но он овладел собой и заговорил:
– Сделайте мне предложение, – хрипло сказал он, – и тогда мы посмотрим. Я покажу вам, актёр я или нет. Я…
– Этот текст можно пропустить, – прервал я его. – Я сделаю вам конкретное предложение, не сомневайтесь. Насколько хорошим актёром вы себя считаете, Ники-бой? Достаточно хорошим, чтобы сыграть роль в реальной жизни и держать специалиста в заблуждении, скажем, пятнадцать минут?
– Конечно! – рявкнул он.
– Ставлю тысячу долларов, что сможете!
После этого наступило молчание, достаточно долгое, чтобы успеть подрасти за это время. Его нарушил Вернон Клайд.
– Вам не кажется, что этот вздор зашёл слишком далеко? – спросил он.
– Заткнись! – решительно сказал Николас. – Тысяча долларов, Дэниел? Идёт!
– О'кей, – сказал я и обвёл взглядом остальных. – Как насчёт того, чтобы ставки держала ваша жена?
– Конечно, – нетерпеливо сказал он. – Ну, называйте роль, специалиста, время и место?
Я притворился, что раздумываю.
– Предлагаю фору нам обоим, Ники-бой, – сказал я наконец. – Пусть роль будет лёгкой, а специалист трудным.
– Дальше, – проворчал он.
– Роль? – Я усмехнулся. – Актёр, вообразивший, что он действительно Гамлет, а его жена – Королева, которая хочет отравить его.
– Вы шутите? – уставился он на меня. – Это слишком легко!
– Посмотрим. Теперь переходим к трудной части – к специалисту. Что вы скажете о психиатре?
Вернон Клайд громко откашлялся.
– Почему бы нам не забыть о всей этой ерунде и не выпить ещё?
– Почему бы и нет? – согласился я.
– Так-то лучше, – пробурчал он с удовлетворением. – Так вот, когда приедет Лэмб, я…
– Извините, секундочку, – прервал я. – Тут нужно сначала уладить одну маленькую подробность. Я получу мою тысячу сейчас же, если не возражаете, Ники-бой?
– Что?! – Николас опять взвился на дыбы.