Всякийраз, как я замечаю угрюмые складки вуглах своего рта;всякий раз,
как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я
ловлю себя на том, что начал останавливатьсяперед вывескамигробовщиков и
пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности
же, всякийраз, как ипохондрия настолькоовладевает мною,чтотолько мои
строгиеморальныепринципынепозволяют мне,выйдя наулицу, упорнои
старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в
плавание, и какможноскорее. Это заменяетмне пулю и пистолет.Катонс
философическимжестом бросается грудью на меч - я же спокойно поднимаюсь на
борт корабля. И ничего удивительного здесь нет. Люди просто не отдают себе в
этом отчета, а то ведь многие рано или позднопо-своему начинают испытывать
к океану почти такие же чувства, как и я.
Взгляните,кпримеру,нагород-островМанхэттен,словноатолл
коралловымирифами,опоясанныйтоварнымипристанями,за которымишумит
коммерциякольцом прибоя. На какуюбыулицу вытутнисвернули-она
обязательноприведет вас кводе.Аделовойцентргородаисамаяего
оконечность-это Бэттери, откудатянетсявеличественныймол, омываемый
волнамии овеваемый ветрами, которые всего лишь за несколько часов до этого
дуливоткрытом море. Взгляните же на толпы людей, что стоят там и смотрят
на воду.
Обойдите весьгород сонным воскреснымднем.Ступайте от Корлиерсовой
излучины до самых доковКоентиса, а оттуда по Уайтхоллу к северу. Что же вы
увидите?Вокруг всего города, точнобезмолвныечасовыенапосту,стоят
несметныеполчищасмертных,погруженныхвсозерцаниеокеана.Одни
облокотились о парапеты набережных, другие сидят на самом конце мола, третьи
заглядываютзаборткорабля,прибывшегоизКитая,анекоторыедаже
вскарабкалисьвверхпо вантам, словнодлятого, чтобыеще лучшевидеть
морскиедали.Иведьэтовселюдисухопутныхпрофессий,будниедни
проводящие узниками в четырех стенах, прикованные к прилавкам, пригвожденные
к скамьям, согбенные над конторками. Вчем же тут дело?Разве нетна суше
зеленых полей? Что делают здесь эти люди?
Но взгляните! Все новые толпы устремляются сюда, подходят к самой воде,
словно нырятьсобрались.Удивительно! Они неудовлетворяются,покудане
достигнут самых крайних оконечностей суши; им мало просто посидеть вон там в
тени пакгауза.Нет. Им обязательно нужно подобраться так близко к воде, как
только возможно,не рискуя свалиться в волны. Тут они и стоят, растянувшись
намили, на целые лиги по берегу.Сухопутныегорожане, они пришли сюда из
своихпереулков итупиков,улиц ипроспектов,ссевера, юга,запада и
востока.Ноздесьони объединились.Объяснитежемне, можетбыть, это
стрелки всех компасов своей магнетической силой влекут их сюда?
Возьмем другой пример.
Представьте себе, чтовы за городом, где-нибудь
вхолмистойозернойместности. Выберителюбуюиз бесчисленных тропинок,
следуйте по ней, и - десять против одного - она приведет вас вниз к зеленому
долу и исчезнет здесь, как раз в том месте,где поток разливается нешироким
озерком. Вэтоместь какое-то волшебство. Возьмите самогорассеянногоиз
людей,погруженноговглубочайшеераздумье,поставьтеегонаноги,
подтолкните, так чтобы ноги пришли в движение, - ионбезошибочно приведет
вас к воде, если только вода вообще есть там в окрестностях. Быть может, вам
придетсякогда-либотерзатьсямукамижаждысредиВеликойАмериканской
пустыни,проделайтежетогдаэтотэксперимент,если вкараваневашем
найдетсяхоть один профессор метафизики.Да, да, ведьвсем известно,что
размышление и вода навечно неотделимы друг от друга.
Илиже,например,художник. Унего возникает желание написать самый
поэтический, тенистый, мирный,чарующий романтический пейзаж во всей долине
Сако.Какие же предметыиспользует онв своей картине? Вот стоят деревья,
вседуплистые,словно внутрикаждого сидит отшельник сраспятием;здесь
дремлет луг, а там дремлетстадо,а вон из тогодомикаподымается в небо
сонныйдымок. Назаднемплане уходит, теряясь в глубине лесов, извилистая
тропка, достигая тесных горных отрогов, купающихся в прозрачной голубизне. И
все же, хоть и лежит перед нами картина, погруженная в волшебный сон, хоть и
роняет здесьсоснасвоивздохи, словно листья, на головупастуху, -все
усилия живописца останутсятщетны, покудаонне заставитсвоегопастуха
устремить взорна бегущий перед нимручей. Отправляйтесь в прерии виюне,
когда там можно десяткимиль брести по коленов траве, усеянной оранжевыми
лилиями, - чегоне хватает среди всегоэтого очарования? Воды - там нет ни
капли воды! Еслибы Ниагара былавсеголишь низвергающимся потоком песка,
стали бы люди приезжать за тысячи миль, чтобы полюбоваться ею? Почему бедный
поэт из Теннесси, получив неожиданно две пригоршни серебра, стал колебаться:
купить ли ему пальто, в котором он так нуждался, или же вложить эти деньги в
пешуюэкскурсиюнаРокэвей-Бич?Почемувсякийнормальный,здоровый
мальчишка,имеющийнормальную,здоровуюмальчишечьюдушу,обязательно
начинает рано или поздно бредить морем? Почему сами вы, впервые отправившись
пассажиромвморскоеплавание, ощущаетемистическийтрепет,когдавам
впервые сообщают, что берега скрылисьиз виду? Почему древние персы считали
море священным?Почемугрекивыделилиемуособое божество, ипритом-
родногобрата Зевсу? Разумеется, вовсем этоместь глубокий смысл.И еще
болееглубокийсмыслзаключен вповести о Нарциссе, который, будучи не в
силах уловить мучительный, смутный образ, увиденный им в водоеме, бросился в
воду и утонул. Но ведь и сами мы видим тот же образ во всех реках и океанах.
Это - образ непостижимого фантома жизни; и здесь - вся разгадка.
Однако, когдая говорю, чтоимеюобыкновениепускатьсявплавание
всякий раз, как туманитсямой взгляди легкие мои дают себя чувствовать, я
не хочу быть понятым в том смысле, будто я отправляюсь в морское путешествие
пассажиром.