Неужели у «Мамаши» плохие боеприпасы?
Однако давать отпор слишком рано. Капер Артии еще не приблизился на расстояние, с которого можно поразить противника.
Артия смотрела только на «Мамашу», разговаривая с Дирком.
— Мистер Дирк, будьте добры, спуститесь на пушечную палубу и велите им сосчитать до тридцати. До тридцати, что бы ни было. Не больше и не меньше. Потом стреляйте. Полный бортовой залп. Как мы отрепетировали.
— Есть, капитан.
На корму прибежал Катберт — теперь он пушкарь, а не музыкант из корабельного оркестра.
Какими храбрыми они наконец стали, ее актеры. Отчаянными, как розовый флаг. Зря она в них сомневалась.
Один… два…
Все, кто был на палубе, считали про себя.
Десять… четырнадцать…
Вкусный Джек считал, Моди кивала в такт.
Семнадцать… девятнадцать…
Двадцать… двадцать три…
«Но я, — подумала она. — разве я не…»
«Властная мамаша» наваливалась на них всей своей громадой, ветер у нее за спиной дул с северо-востока. Для такого чудовища она двигалась на удивление проворно.
Двадцать пять… двадцать семь…
Тридцать.
Пушки «Незваного гостя» дружно рявкнули в девять глоток. Под вихрем огня и металла море рассыпалось осколками, как разбитое стекло, но на этот раз они летели в сторону противника. Набранная скорость помогала им. Девятикратный гром полыхнул еще раз.
И тут «Незваный» заплясал. Корабль плавно развернулся и презрительно подставил франкоспанскому гиганту изящную корму, однако встал чуть наискосок, на случай, если исполинский корабль захочет поразить его из носовой пушки. На «Незваном» громыхнули две кормовые пушки — им не хотелось оставаться без дела. Пусть франкоспанцы попробуют попасть…
«Незваный гость» сделал уже двадцать выстрелов. Люди Артии, борясь с головокружением, висли на поручнях и мачтах, высовывались из пушечных портов, пытаясь разглядеть, что творится вокруг. Когда им это удалось, раздался протяжный гул разочарования.
Ядра скакали по волнам, как дельфины, обдавали «Мамашу» брызгами — и всё. Слишком низко. И слишком далеко.
Артия бросила:
— Повторим маневр. Лево руля!
Она задумалась. «Да, ошибка. Надо было выждать. Где мой глазомер? Куда делась моя удача?»
Снизу донесся топот запальщиков и пушкарей, перемещавшихся к орудиям левого борта.
Эбад передал штурвал де Жуку и Мози Дейру, подошел к Артии и спросил:
— Видишь, какой флаг подняли франкоспанцы?
— Да, с зеленым ключом на белом фоне.
— Это значит, они хотят переговоров.
«Зачем?» — подумала она. Преимущество за ними… Через сузившуюся полоску воды долетел голос, усиленный брезентовым рупором. Человек говорил по-ангелийски.
— Приветствуем ангелийский мятежный корабль. Мы прекратили огонь. Вы сражались храбро. Мы предлагаем вам сдаться.
— Ни за что!
— Никогда, клянусь китовыми подштанниками!
— Да я лучше на курице женюсь!
— Да я лучше стану той курицей, на которой ты женишься!
Подобные презрительные возгласы слышались отовсюду. Артия не мешала своим людям кричать. Пусть сохраняют силу духа. Она вглядывалась во франкоспанский корабль — он уже приблизился настолько, чтобы наверняка, даже с плохими боеприпасами, разнести «Незваного» вдребезги. Но, как назло, оставался еще слишком далеко, чтобы причинить ему вред ответным огнем.
«Так что же делать? Соглашаться. Пусть подойдут ближе… и тогда… Не могу думать. Что со мной стряслось? Мама… Помоги нам!..»
Артия ни единым взглядом не выдала своих душевных мук. Хорошо поставленным голосом актрисы, далеко разлетавшимся над водой, она объявила:
— Мы согласны, месье. Каковы ваши условия?
— Условия? Ха-ха-ха! Вот они. Вы проведете чудесные каникулы на славной франкоспанской земле. В наших тюрьмах, уверяю вас, очень уютно.
— Как там пушки? — спросила Артия у Вускери.
— Горячие, аж жгутся, как индейская горчица.
— Даем вам пять минут, — гремел голос франкоспанца. — Потом мы вас уничтожим.
— Артия! Что там такое?
— Погоди, Уолтер, не сейчас.
— Да нет, Артия! Капитан! Посмотрите! Что это?
— Верно, — поддержал его Оскар Бэгг, вглядываясь в излом берега, туда, куда указывал Уолтер. — Там что-то есть. Но что?
Артия нетерпеливо обернулась. Сначала ей показалось, что глаза, измученные нехваткой сна, ей изменяют.
Кусочек моря вместе с небом как будто куда-то поплыл. Он колыхался, вздымал волны, приближался…. Или это только мерещилось ей?
— Ничего там нет.
— Это облако, — предположил Эйри.
— Или просто море.
— Туман, небось. Мираж. Ради синеглазых овец Коннора, заткнитесь, а?
Артия взяла себя в руки и помахала франкоспанцу.
— Пять минут. Санк минут. Да, месье.
— Уже четыре! — игриво выкрикнул тот.
Артия обратилась к своим людям, собравшимся на палубе:
— Подождем, пока они подойдут ближе. Потом опять выстрелим. Так же, как в прошлый раз. Двойной бортовой залп, потом кормовые орудия.
— Да они нас разнесут вдребезги, капитан!
— На мелкие кусочки.
— Да, господа. Очень может быть. А вы предпочитаете отправиться в тюрьму и на виселицу? Даже не на милую добрую виселицу Свободной Ангелии?
От палубной пушки донеслось ворчание Вкусного Джека.
— Я их еще не угостил. Хочу дождаться своей очереди. Поджарить франкоспанцев…
— Мистер Плинк, поспешите вниз. Пусть наши пушкари стреляют по собственному усмотрению, как только решат, что «Мамаша» подошла достаточно близко.
— Есть, капитан.
Вускери и Дирк переглянулись.
— Говорил я, не надо идти.
— Да ну тебя, — отозвался Вускери. — Это всё равно лучше, чем выходить на сцену с девчонкой, которая играла Пиратику на Шутерс-Лейн. С этой Мариголд Вортитаун. Она попала на сцену только благодаря упорству своей мамаши, а не потому, что умеет играть.
— Еще одна властная мамаша, — поддержал его Дирк.
— И только подумайте, какая нас ждет слава! — воскликнул Эйри. — Жаль только, мы о ней ничего не услышим.
— Про нас напишут в «Ландон Таймс», — сказал Мози Дейр.
— Тридцатисемипушечный корабль потопил Пиратику и ее храбрую команду.
— Все погибли.
Над морем вспыхнула молния. Трах-та-ра-рах! На востоке, на полпути к берегу, фейерверк и грохот…
— Может, это плавучее облачко принесло с собой бурю? — Уолтер растерял весь свой страх.
— Да нет же, болван! Это еще один корабль, разрази его гром! На нем пушки палят!
Над головой пронзительно заверещал Планкветт.
— Восемь мадригалов!
Эбад сказал, тихо и сумрачно:
— Его никогда толком не разглядишь, даже когда он близко. У него мачты и паруса раскрашены, словно задник на сцене — в цвет облаков и неба, а борта расписаны как море. Артия, это «Невидимка», бриг Дикого Майкла Холройяла.
Все вытянули шеи и разинули рты. Корабль-мираж стремительно приближался, а его пушки…
— Сколько их, Эбад?
— По семь с каждого борта, одна на корме и две на палубе.
…его пушки грохотали и изрыгали ядра прямо в могучую тушу «Властной мамаши».
На вражеской палубе началась паника. Выстрелила пушка. Но в кого им было целиться? Залп улетел в пустоту.
— Этот «Невидимка» — сущий дьявол. Не разглядишь, — обиженно воскликнул Питер.
— Неплохая идея.
— Все по местам! — закричала Артия. — Друзья мои, мы не зрители в зале. Мы участники представления. Мистер Плинк, мистер Вумс, к штурвалу! Так держать! Двойной бортовой залп! Потом еще один — если понадобится. Теперь мы сможем справиться с франкоспанцами! У нас тридцать девять пушек против их тридцати семи, и стреляют они с двух сторон.
* * *
С неба и с моря, с востока и неведомо откуда, надвигалось что-то невидимое, грозное, палящее из пушек, заметное только в момент выстрела.