– 999 миллибар, а давление все продолжает падать.
– Значит, ничего хорошего, да? – спросил Фергюсон.
– Конечно. Впрочем, это понять можно и без барометра.
Маккиннон вышел и отправился в офицерские каюты. В самом конце коридора он столкнулся с Джемисоном.
– Как дела, сэр?
– Мы уже почти закончили. Конечно, подойдут ли пять кают, найденных нами, для нормального жилья, трудно сказать. Все зависит от того, что подразумевать под словом «нормальный».
Боцман постучал по переборке.
– Их можно считать надежными, сэр?
– Едва ли. При данной ситуации они вполне надежны, но, насколько я понимаю, ситуация может вот‑вот измениться.
– Если ветер не стихнет и мы будем придерживаться этого курса, то волны окажутся по правому борту, и нас начнет крутить, как в штопоре. Я вот думаю, может быть...
– Я догадываюсь, что вам пришло на ум. В конце концов, боцман, я – судовой инженер, а не строительный. Я взгляну. Может, нам удастся закрыть наиболее слабые места стальными пластинами. Правда, я ничего не гарантирую. Но прежде всего нам необходимо заняться рулевым управлением на мостике. Как дела наверху?
– Ветер гуляет вовсю. Четыре обогревателя. Идеальные условия для работы.
– А температура?
– Пятнадцать градусов.
– Выше нуля или ниже?
– Ниже.
– Да, действительно идеальные. Ну, благодарю вас. Прямо‑таки обрадовали.
Когда Маккиннон вошёл в столовую для персонала, там было четверо: старший механик Паттерсон, доктор Сингх и сиделки Джанет Магнуссон и Айрин. Они сменились с дежурства. На «Сан Андреасе», как на любом другом госпитальном судне, имелся сменный персонал. Боцман прошёл на камбуз, попросил кофе и сэндвичей, сел за стол и рассказал о проделанной работе старшему механику. Закончив рассказ, он спросил:
– А как у вас дела, сэр? Я имею в виду переводчика.
Паттерсон аж зарычал.
– При нашей‑то удаче?! – воскликнул он.
– Впрочем, я на это особых надежд не возлагал, сэр. Тем более, при нашей, как вы говорите, удаче. – Он посмотрел на Джанет Магнуссон. – А где сестра Моррисон?
– В комнате отдыха. Ни в её голосе, ни в глазах даже чуточки тепла нет. Она ужасно расстроена. А виноваты вы. Вы же её расстроили.
– А она расстроила меня. Все это ерунда. – Боцман сделал нетерпеливый жест рукой. – Сейчас для этого не время и не место. Если вообще для подобного может быть время и место.
– Да ладно, успокойтесь, – произнёс с улыбкой доктор Сингх. – Думаю, что вы оба не правы. Сестра Моррисон отнюдь на вас не дуется, как это вам наверняка кажется, мистер Маккиннон. И вы, Джанет, не правы. Если она и недовольна, то не по вине боцмана. Просто она видеть не может мистера Ульбрихта.
– Ульбрихта? – переспросил боцман.
– Да, лейтенанта Карла Ульбрихта, если я не ошибаюсь. Капитана «кондора».
– Он пришёл в сознание?
– Не только пришёл, но и жаждёт встать с постели. Просто удивительно быстро восстановил свои силы. Три пулевые ранения, но все в мякоть, неглубокие. Потерял много крови. И, должен сказать, ему делалось переливание. Надеюсь, что лучшая британская кровь подойдет к его собственной арийской. Как бы то ни было, сестра Моррисон была со мной, когда он заявился. Она назвала его мерзким нацистским убийцей. Как‑то не вяжется с идеальной сестрой.
– Да уж, это точно, – произнёс Паттерсон. – Раненый человек, едва пришедший в сознание, мог бы рассчитывать и на лучшее отношение. Ну и как он отреагировал?
– Очень спокойно.
Даже чересчур, я бы сказал. Заявил, что он не нацист и никогда в жизни никого не убивал. Она просто встала и уставилась на него... Ну, вы, наверное, представляете, как она это делает, и...
– Могу себе представить, что это была за сцена, – с чувством сказал боцман. – Она на меня часто пялится.
– Видимо, – едко заметила сиделка Магнуссон, – у вас с лейтенантом Ульбрихтом много общего.
– Ну, пожалуйста, не надо. – Доктор Сингх жестом попытался всех остановить. – Лейтенант Ульбрихт выразил глубокое сожаление, сказал что‑то о превратностях войны, правда, не стал взывать к состраданию и посыпать голову пеплом, и на этом месте я их разговор прервал. Ясно было, что толку от него никакого. Так что будьте к сестре помягче, боцман. Она всё‑таки не бой‑баба, а уж тем более не мегера. Она слишком всё пропускает через себя и по‑своему выражает свои чувства.
Маккиннон думал было ответить, но заметил, что Джанет всё ещё сердится, и передумал.
– А как остальные наши раненые, доктор?
– Другой член экипажа «кондора» – пулемётчик, если не ошибаюсь, по имени Гельмут Винтерман, в порядке, но этот парень боится, что его на рассвете просто расстреляют. Командующий Уоррингтон, как вы понимаете, мистер Маккиннон, в тяжёлом состоянии. Насколько тяжёлом – не знаю. У него повреждена затылочная часть черепа, но только хирург может сказать нам, насколько это серьёзно. Я хирург, но не нейрохирург. Придется подождать, пока не доберёмся до суши. Только в большом госпитале удастся выяснить, можно ли облегчить давление на его зрительный центр и сможет ли он когда‑нибудь снова видеть.
– Ну, а штурман с «Андовера»?
– Лейтенант Куннингэм? – Доктор Сингх покачал головой. – К сожалению, этот молодой человек скорее всего не скоро встанет к штурвалу. Он сейчас в состоянии комы. Рентген показал наличие трещины в черепе, правда, пульс, дыхание и температура свидетельствуют об отсутствии каких‑либо органических повреждений. Он выживет.
– Как вы считаете, доктор, когда он придет в себя?
Доктор Сингх вздохнул, – Если бы я был в интернатуре первый год, я бы с полной уверенностью заявил, когда это произойдет. К сожалению, с того времени прошло двадцать пять лет. Когда это произойдет – через пару дней, пару недель или пару месяцев – я просто не знаю. Что касается остальных, капитан и его старший помощник всё ещё находятся под действием седативных препаратов, и, когда они проснутся, я собираюсь вновь дать им эти лекарства. Состояние Хадсона, у которого пробито легкое, стабилизировалось. По крайней мере, прекратилось внутреннее кровотечение. Что касается раздробленной большой берцовой кости Рафферти, то здесь проблем нет. Два члена команды с «Аргоса» – один с переломанным тазом, а другой – с многочисленными ожогами – всё ещё находятся в палате для выздоравливающих, но не потому, что их состояние не вызывает тревогу, а потому, что палата А, куда их следовало бы поместить, была переполнена. Я распорядился выписать двух матросов, не помню их имен.
– Джонс и Макгиган.
– Точно. Они пережили только шоковое состояние и больше ничего. Думаю, им повезло, что они остались живы.
– Нам всем повезло остаться в живых.
Маккиннон кивком головы поблагодарил Марио, когда тот поставил перед ним кофе и сэндвичи, затем посмотрел на Паттерсона.
– Как вы считаете, сэр, может, нам стоит поговорить с лейтенантом Ульбрихтом?
– Ну, если вы так считаете, боцман, может быть, и стоит. По крайней мере, вреда от этого не будет.
– Боюсь, вам придется подождать, – сказал доктор Сингх. – Лейтенант был чересчур активен или стал себя чувствовать таковым, поэтому ради него же пришлось.