– Мне и это в голову не приходило. Какая разница? Лично меня совершенно не волнует, к какой национальности принадлежит человек. Я рассказывал вам о своём зяте. Как и лейтенант Ульбрихт, он – лётчик. И тоже лейтенант. Если бы он считал, что он должен сбросить бомбу прямо на меня, он бы это сделал не задумываясь. И, тем не менее, лучше человека вы вряд ли найдёте.
– Вы – очень великодушный человек, мистер Маккиннон.
– Великодушный? – Он посмотрел на неё с удивлением. – Вряд ли. Просто я хочу сказать, что бомбу на меня он ещё не сбросил.
– Я не об этом говорила. Даже если бы он сбросил, это все равно ничего не изменило бы.
– Почему вы так считаете?
– Я просто знаю.
Маккиннон решил сменить тему.
– Ну, я думаю, это не очень интересная тема для разговора. Во всяком случае на сорок минут её не растянешь.
– Ему, кстати, доставило большое удовольствие подчеркивать, что он в большей степени англичанин, нежели я. С точки зрения крови, я имею в виду. Пятьдесят процентов британской крови изначально плюс более двух пинт английской крови вчера.
– Неужели? – уважительным тоном произнёс Маккиннон.
– Ну, хорошо, статистика тоже неинтересная тема. Он мне также сказал, что его отец знает моего.
– Вот как? А это действительно интересно. Он говорил мне о том, что его отец был атташе в германском посольстве в Лондоне, правда, при этом он не уточнил, каким атташе – по торговым или культурным делам или ещё по каким‑то. Может быть, он вам говорил, что его отец был там военно‑морским атташе?
– Да, говорил.
– Только не говорите мне, что его старик – капитан германского военно‑морского флота.
– Так и есть.
– Значит, вы чуть ли не кровные братья. Точнее сказать, брат и сестра. Помяните моё слово, сестра, – с серьёзным видом произнёс Маккиннон, – это рука судьбы. Божественное предопределение – кажется, так говорят.
– Фи...
– И оба они ещё служат?
– Да, – печальным голосом произнесла она.
– А вам не кажется забавным, что ваши папаши таинственно рыскают по северным водам в надежде отыскать способ, как бы свести вас друг с другом?
– Ничего забавного в этом нет.
– Я не совсем правильно выразился. Я хотел сказать – странным. – Если бы кто‑то когда‑нибудь сказал бы Маккиннону, что Маргарет Моррисон в один прекрасный день поразит его своим безутешным горем, он сразу же задал бы себе вопрос, а в здравом ли он ещё уме. Он решил, что её неожиданная печаль не стоит того. – Не надо тревожиться, девочка моя. Этого никогда не произойдет. – Правда, он сам не был уверен, что он хотел этим сказать.
– Конечно, не произойдет. – По голосу её чувствовалось, что она совсем в этом не уверена. Она хотела было что‑то сказать, застыла в нерешительности, посмотрела вдоль палубы, а затем медленно подняла голову. Хотя лицо её было в тени, ему показалось, что оно всё в слезах.
– Я сегодня много чего о вас слышала.
– Да? Уверен, что не в мою пользу, хотя в наши дни нельзя верить каждому слову. И что же вы слышали, сестра?
– Я бы хотела, чтобы вы меня так не называли.
Раздражение, которое слышалось в её словах, было таким же непривычным, как и её уныние. Маккиннон вежливо приподнял брови.
– Не говорить «сестра»? Но вы же сестра?
– Но не в том смысле, в каком это слово звучит в ваших устах. Простите меня, вы произносите его так же, как и любое другое слово, но звучит оно, как в дешёвом американском фильме, где охотник каждую девушку называет «сестрой».
Боцман улыбнулся.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня хулиганом. Сестра Моррисон?
– Вам же известно моё имя?
– Да, известно. Знаю я также и то, что вы собирались что‑то сказать, затем передумали, а теперь пытаетесь уйти от этого разговора.
– Нет. Да. Точнее, не совсем. Всё это трудно, а я не умею говорить о подобных вещах. Сегодня утром я слышала, как рассказывали о вашей семье. Это как раз было перед тем, как мы поднялись сюда. Простите, мне очень жаль.
– Джанет вам рассказала?
– Да.
– Но я из этого секрета не делаю.
– Они погибли от взрыва бомбы, которую сбросил немецкий лётчик. – Она долго смотрела на него, а затем покачала головой. – И вдруг появляется другой немецкий лётчик, вновь бомбит невинных людей, и вы первым встаете на его защиту.
– Не надо делать из меня героя или превращать в ангела, хотя я не уверен, что это комплимент. Что вы ждёте от меня? Чтобы я в ярости набросился на невинного человека?
– Вы? Не надо говорить чепухи. Может, я сморозила глупость и этого не стоило говорить, но вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Я ведь слышала об унтер‑офицере Маккинноне, награждённом медалью Британской империи, медалью «За выдающиеся заслуги» и бог знает ещё какими наградами, который лежал в госпитале на Мальте, когда узнал о том, что произошло с его семьёй. Итальянский бомбардировщик сбросил бомбу на вашу подводную лодку. Похоже, вражеские бомбардировщики так и липнут к вам.
– Джанет об этом неизвестно.
Сестра Моррисон улыбнулась.
– Мы с капитаном Боуэном почти друзья.
– Капитан Боуэн, – произнёс Маккиннон без всякой злобы, – старая сплетница.
– Капитан Боуэн – старая сплетница. Мистер Маккиннон – старая сплетница. И мистер Паттерсон. И мистер Джемисон. Все вы старые сплетницы.
– О боже! Это серьёзное обвинение, сестра. Простите. Маргарет.
– Старые сплетницы либо говорят чуть слышно, либо тихо шушукаются. Когда двое из них, трое, а то и все четверо шепчутся, сразу же чувствуется напряжение, какой‑то страх... нет, это не совсем точное слово, лучше сказать – дурное предчувствие. Возникает вопрос: почему они шепчутся?
– Может быть, у них есть секреты?
– Я заслуживаю гораздо лучшего к себе отношения, чем это.
– У нас на борту диверсант.
– Я знаю это. И все это знают. И те, кто шепчутся, тоже это знают. – Она уставилась на него немигающим взглядом. – И всё же я заслуживаю лучшего к себе отношения. Вы не доверяете мне?
– Доверяю. За нами идет охота. У кого‑то на борту «Сан‑Андреаса» есть радиопередатчик, который постоянно посылает сигнал. Люфтваффе и немецкие подводные лодки точно знают, где мы находимся. Кто‑то выслеживает нас. Кто‑то хочет захватить «Сан‑Андреас».
Она долго смотрела ему в глаза, как бы пытаясь найти ответ на вопрос, который сама была не в состоянии сформулировать.
Маккиннон покачал головой и сказал:
– К сожалению, это всё, что мне известно. Вы должны верить мне.
– Я вам верю. Кто мог бы посылать этот сигнал?
– Это может быть кто угодно. Я полагаю, что это кто‑то из членов нашей команды. А может, и человек с «Аргоса». Может быть, кто‑то из больных, которых мы взяли в Мурманске. Но кто точно, мне неизвестно.
– А зачем мы им нужны?
– Если б я это знал, я смог бы найти ответ на многие вопросы. К сожалению, понятия не имею.
– Как они могут, нас захватить?
– С помощью подводной лодки. Другого способа нет. Надводных кораблей у них здесь нет, а авиация отпадает.