– Мы должны сотрудничать с ними в вопросах телефона, ведь они хозяева подстанций. И, кроме того, они хорошо разбираются в голосах, дефектах речи и местных акцентах. И, конечно, они должны отслеживать звонки, прямо здесь на кенсингтонской подстанции. У нас нет линии, защищенной от подслушивания, от квартиры до этого подвала.
Коллинз кашлянул:
– Нет, есть. Но она работает только для «жучков». В этом доме у нас две квартиры. Все «жучки» в комнатах работают на внутренних проводах, идущих к нашей второй квартире в подвале. Сейчас там находится наш человек. В подвале речь кодируется, передается по ультракоротковолновому передатчику сюда в подвал, здесь раскодируется и подается прямо сюда.
– Вы передаете по радио на расстояние всего в одну милю? – спросил Браун.
– Сэр, у моего агентства очень хорошие отношения с британцами, но ни одна секретная служба в мире не станет передавать секретную информацию по линиям связи, идущими под городом, который они не контролируют.
Браун обрадовался этому. «Значит, британцы могут слушать телефонные разговоры, а разговоры в комнате не могут».
На самом деле он был не прав. Как только МИ‑5 узнала о кенсингтонской квартире, о том, что двум старшим инспекторам полиции столицы не было разрешено жить там, и их «жучки» были сняты, там немедленно рассчитали, что где‑то в другом месте должна быть вторая американская квартира для передачи информации от опросов советских граждан в ЦРУ. В течение одного часа на чертеже здания они нашли небольшую комнату в подвале. К полуночи бригада сантехников обнаружила провода, пропущенные через систему центрального отопления и подсоединились к ней в квартире на первом этаже. Жильца квартиры любезно попросили взять краткий отпуск и тем помочь Ее Величеству. К восходу солнца все могли слушать всех.
Работник электронной разведки Коллинза, сидевший у панели, снял наушники.
– Куинн только что закончил разговор по телефону, сейчас говорят между собой. Хотите послушать, сэр?
– Конечно, – сказал Браун.
Инженер перевел разговор в гостиной с наушников на динамик на стене.
Послышался голос Куинна:
– …прекрасно. Спасибо, Сэм. Молоко и сахар.
– Вы думаете, он позвонит еще раз, мистер Куинн? – это был МакКри.
– Нет. Возможно, и позвонит, но что‑то в нем не то.
Люди в подвале посольства собрались уходить. В соседних кабинетах разместили койки. Браун намеревался быть на посту все время. Он назначил двух своих людей на ночное дежурство. Было 2 часа 30 минут утра.
Та же самая беседа по телефону и в гостиной была услышана и записана в центре связи МИ‑5 на Корк‑стрит. На телефонной станции в Кенсингтоне полиция услышала только телефонный звонок и за восемь секунд определила, что говорили из автомата в Паддингтоне, за двести ярдов от полицейского участка. Посланный туда офицер в штатском арестовал старика с психическим заболеванием.
– Нет, друг, вы меня послушайте. За один день сегодня у меня была дюжина фальшивых звонков.
Вы понимаете, как много психов в нашем мире. Так что сделайте мне одолжение – один простой вопрос…
В Кенсингтоне установили место звонка за восемь секунд. Хитчин, Хертфордшир, автомат на железнодорожной станции. Через девять секунд эту информацию получил Крэмер. Полицейский участок в Хитчине был не настолько оперативен. Их человек отправился к машине, через тридцать секунд, выскочил из машины за два квартала до телефона и пошел к будке, через 141 секунду после начала звонка. Звонивший говорил тридцать секунд и к этому времени уже затерялся в утренней толпе далеко от будки.
МакКри удивленно посмотрел на Куинна.
– Вы не дали ему договорить.
– Так надо было, – ответил лаконично Куинн. – К тому времени, как я закончил, мы уже исчерпали лимит.
– Если бы вы подольше продержали его на линии, то полиция могла бы поймать его, – сказала Сэм Сомервиль.
– Если это тот, кто нам нужен, я хочу придать ему уверенность, а не запугать сверх меры – пока, – сказал Куинн и умолк.
Он казался совершенно расслабленным, а его коллеги были напряжены до предела и смотрели на телефон, как будто он может позвонить в любой момент опять. Куинн знал, что человек этот не сможет позвонить с другого автомата по крайней мере еще два часа. Давно еще, в условиях боевых действий он узнал: если вы ничего не можете сделать, а только ждать, то нужно расслабиться.
На Гроувенор‑сквер Кевина Брауна разбудил его сотрудник, он успел на пост прослушивания и застал конец разговора.
– …название этой книги? Ответьте на этот вопрос и позвоните мне. Я буду ждать, приятель. Пока.
Коллинз и Сеймур присоединились к нему и все трое слушали магнитофонную пленку с разговором.
Затем они включили динамик на стене и услышали слова Сэм Сомервиль.
– Она права, – проворчал Браун.
Они услышали ответ Куинна.
– Вот жопа, – сказал Браун, – еще пара минут и они могли бы поймать этого ублюдка.
– Они поймают одного, а мальчик останется у них, – сказал Сеймур.
– Так надо этого одного убедить раскрыть их убежище, – сказал Браун и стукнул кулаком по ладони.
– У них, вероятно, есть лимит времени. Что‑то вроде этого мы используем, когда члена какой‑нибудь нашей группы арестовывают. Если он не приходит в убежище в течение полутора часов, учитывая движение на улице, остальные знают, что он схвачен. Они убивают мальчика и испаряются.
– Смотрите, сэр, этим людям нечего терять, – сказал Сеймур к раздражению Брауна. – Даже если они придут сами и приведут мальчика, им обеспечено пожизненное заключение. Ведь они убили двух агентов секретной службы и британского полицейского.
– Лучше пусть этот Куинн знает, что он делает, – сказал Браун, выходя из комнаты.
* * *
В 10 часов 15 минут в дверь камеры, где сидел Саймон, постучали три раза. Он натянул капюшон на голову. Когда он его снял, он увидел карточку, прислоненную к стене у двери.
КОГДА ТЫ БЫЛ МАЛЕНЬКИМ НА КАНИКУЛАХ В НЭНТАКЕТЕ, ТВОЯ ТЕТЯ ЭМИЛИЯ ЧИТАЛА ТЕБЕ СВОЮ ЛЮБИМУЮ КНИГУ.
ЧТО ЭТО ЗА КНИГА?
Он долго смотрел на карточку. Он сразу почувствовал облегчение.
Значит, кто‑то связался с похитителями, кто‑то говорил с его отцом в Вашингтоне. Кто‑то старается освободить его. Он пытался побороть слезы, но они сами лились из глаз. За ним наблюдали через глазок. Он шмыгнул носом, так как платка у него не было. Он вспомнил тетю Эмилию, старшую сестру отца, с ее прямой осанкой, в простом платье, застегнутом до шеи, их прогулки по берегу, как они сидели на траве, и она читала ему о маленьких животных, которые говорили и действовали как люди.