Не всем, тут же подумал Марвин Расселл. Он сумеет забраться на вершину, потому что сильнее и выносливее этих арабов.
С другой стороны, арабы, по‑видимому, полагались главным образом на оружие. Тут было столько оружия – сначала он увидел лишь русские АК‑47, но вскоре заметил тяжёлую зенитную артиллерию, батареи ракет «земля‑воздух», танки и самоходные артиллерийские установки, принадлежащие сирийской армии. Госн заметил его интерес и начал объяснять.
– Все это для того, чтобы отразить нападение израильтян, – сказал он, основывая объяснения на том, во что верил сам. – Твоя страна вооружает израильтян, а русские вооружают нас. – Госн решил не говорить о том, сколь ненадёжной стала эта помощь.
– На вас нападали, Ибрагим?
– Не раз, Марвин. Они посылают сюда свои бомбардировщики, диверсионные группы. Погибли тысячи моих соотечественников. Понимаешь, нас выгнали с нашей родины. Мы вынуждены жить в лагерях и…
– Понятно, приятель. Там, откуда я приехал, их называют резервациями. – Этого Госн не знал. – Белые вторглись на наши земли, земли наших предков, истребили буйволов, затем послали армию и уничтожили нас. Нападали главным образом на лагеря, где оставались одни женщины и дети. Мы пытались сопротивляться. Даже уничтожили целый полк под командованием генерала Кастора в окрестностях Литл‑Биг‑Хорн – это название реки, – тогда нами командовал вождь Безумная Лошадь. Но они продолжали теснить нас. Их было слишком много, слишком велик перевес в воинах, оружии. Они отобрали нашу землю, забрали у нас все и оставили ни с чем. Заставили нас жить подобно нищим. Нет, не нищим – подобно животным, словно мы даже не люди, потому что выглядим по‑другому, по‑другому говорим и у нас другая религия. Все произошло потому, что мы жили на земле, которая была им нужна, и они выбросили нас, словно вымели мусор.
– Я не знал этого, – произнёс Госн, потрясённый тем, что палестинцы оказались не единственным народом, с которым американцы и их израильские вассалы так обошлись. – Когда это произошло?
– Сто лет назад, году в 1865‑м. Мы сражались, приятель, делали все, что могли, но это было безнадёжно. Понимаешь, у нас не было союзников. А у вас есть. Никто не поставлял нам пушки и танки. Поэтому они убили самых храбрых воинов, заманивали в ловушки и убивали – так погибли вожди Безумная Лошадь и Сидящий Бык. Затем нас окружили и голодом принудили к повиновению. Оставили нам пыльные, никуда не годные местности и заставили там жить. Посылали пищу – столько, чтобы не дать нам умереть с голоду, но и чтобы не окрепнуть. Когда некоторые из нас пытаются сопротивляться, пытаются стать мужчинами – я ведь тебе уже говорил, что они сделали с моим братом. Застрелили его из засады, будто дикого зверя. И даже засняли все это для телевидения, чтобы продемонстрировать, как поступают с индейцем, который становится независимым.
Да, этот человек действительно наш товарищ, понял Госн. Не подосланный агент, нет, и то, что он рассказал, ничем не отличается от судьбы любого палестинца. Поразительно.
– Зачем ты приехал к нам, Марвин?
– Мне нужно было скрыться, чтобы меня не арестовали, приятель. Понимаю, тут нечем гордиться, но что оставалось – ждать, пока меня тоже заманят в ловушку? – Расселл пожал плечами. – Вот я и решил, что поеду куда‑нибудь, найду людей вроде себя, может быть, научусь чему‑нибудь, узнаю, как вернуться обратно, помогу своему народу сражаться за свободу. – Он покачал головой. – Черт побери, это скорее всего безнадёжно, но я не собираюсь сдаваться – ты понимаешь меня?
– Да, друг, понимаю. То же самое происходило и с моим народом – ещё до моего рождения. Но тебе нужно понять – это не безнадёжно.
Но тебе нужно понять – это не безнадёжно. Пока ты стоишь на ногах и борешься, надежда жива. Именно поэтому они охотятся за тобой – тебя боятся!
– Надеюсь, ты прав, приятель. – Расселл смотрел в открытое окно, и пыль резала ему глаза в семи тысячах миль от дома. – А куда мы сейчас едем?
– Когда вы воевали с американцами, где брали оружие ваши воины?
– Главным образом подбирали брошенное ими.
– Вот и мы поступаем так же, Марвин.
* * *
Фаулер проснулся, когда самолёт был на середине Атлантики. Ну что ж, подумал он, всегда что‑то происходит впервые. Он ещё никогда не занимался этим в самолёте. Интересно, а кто‑нибудь из американских президентов проделывал такое по пути в Рим для встречи с папой римским, и к тому же со своим советником по национальной безопасности? Он посмотрел в иллюминатор. Самолёт летел недалеко от Гренландии, в высоких северных широтах, и за окном было светло. На мгновение он задумался – что сейчас, утро или все ещё ночь? На борту самолёта такой вопрос был почти метафизическим, конечно, здесь время изменялось куда быстрее, чем на часах.
Да и миссия его тоже была метафизической. Её запомнят. Фаулер разбирался в истории. Событие было уникальным. Никогда раньше не происходило ничего подобного. Может быть, это было началом процесса или его концом, но его задача была простой и ясной. Он положит конец войнам. Имя Дж. Роберта Фаулера будет навсегда связано с этим договором. Все началось по инициативе его администрации. Его речь в ООН собрала нации мира в Ватикане. Подчинённые президента вели переговоры. Его имя будет стоять первым на документах. Его вооружённые силы станут гарантом мира. Он действительно завоевал место в истории. Это и есть бессмертие, то, к чему стремятся все, но добиваются единицы. Что удивительного, если он взволнован? – спросил он себя в бесстрастной задумчивости.
Теперь исчез страх, преследовавший президента. С самого начала он задавал себе этот вопрос – первая промелькнувшая в голове мысль ещё в то время, когда он был прокурором и преследовал главу кливлендской семьи синдиката «Коза Ностра»: если ты станешь президентом, вдруг понадобится нажать на кнопку? Сможет ли он сделать это? Сумеет ли решить, что безопасность его страны требует гибели тысяч – миллионов – других людей? Наверно, нет, подумал он. Для принятия такого решения он был слишком хорошим человеком. Его обязанности заключались в том, чтобы защищать людей, показывать им дорогу, вести по благотворному пути. Люди не всегда понимают, что его видение будущего единственно верное и логичное. Фаулер знал, что он холоден и бесстрастен при рассмотрении подобных вопросов, зато всегда принимает верное решение. В этом он был уверен. Ему нужно быть уверенным в себе, равно как и в причинах своих поступков. Если он когда‑нибудь ошибётся, он знал, что его убеждённость окажется простым высокомерием, и подобное обвинение вставало перед ним часто. Единственное, в чём он не был уверен, это в своей способности столкнуться с ядерной войной.
Однако такой вопрос снят с повестки дня, не правда ли? Хотя он никогда не признается в этом во всеуслышание, ликвидировали эту проблему Рейган и Буш, потому что это они заставили Советы заняться своими собственными проблемами и противоречиями и в результате изменить поведение. И всё это произошло в мирное время, потому что люди всё‑таки логичнее животных. Разумеется, конфликты ещё будут возникать, но пока он правильно выполняет свои обязанности, они не выйдут из‑под контроля. А то путешествие, в которое он отправился, покончит с наиболее опасным конфликтом, ещё существующим в мире, с той проблемой, которую не сумела решить ни одна предыдущая администрация. То, чего не смогли добиться Никсон и Киссинджер, что не подчинилось отчаянным усилиям Картера, нерешительным попыткам Рейгана или Буша и его собственному предшественнику, действовавшим из лучших побуждений, – короче говоря, в чём все потерпели неудачу, теперь удалось Бобу Фаулеру.