32-летний школьный учитель "поручил" Председателю КГБ! Неужели в Сибири еще можно сохранить
такую моральную девственность? Или это тоже отличительная черта нового поколения? Впрочем, разве не сказано в "Положении о Трибунале", что ВСЕ
партийные органы обязаны оказывать ему помощь в работе?
— Что сказал вам товарищ Митрохин? — без всякой улыбки спросил Кольцов.
— Пока ничего. Но у него есть еще неделя, — ответил Ясногоров.
— Вы что — дали ему срок?! — все-таки не выдержал Кольцов. Даже он, Кольцов, не рисковал назначать сроки Павлу Митрохину — члену
Политбюро, Председателю КГБ и любимчику Горячева.
— Нет, — сказал Ясногоров. — Просто я сказал товарищу Митрохину, что Трибунал не может ждать вечно и, если в течение двух недель у КГБ не
будет данных о заговоре или иностранной акции, мы будем исходить из того, что Батурин действовал в одиночку. Одна неделя уже прошла.
— Понятно. Хорошо! — Кольцов двумя руками уперся в край своего стола и чуть откатился на кресле, откинулся в нем и вытянул ноги. Так он
всегда готовил себя к тому, что он называл "взять быка за рога". Тут был как раз такой случай. Молодой бычок с огромными базедовыми глазами
должен вернуться в Трибунал и выполнить ту работу, которая нужна ему, Кольцову. — Для того чтобы оградить Трибунал от какого-либо нажима, мы
сейчас, в течение получаса вывезем вас и всех остальных членов Трибунала на подмосковную дачу ЦК. Там у вас не будет ни радио, ни газет, ни
телевизора до тех пор, пока вы не вынесете приговор. То есть вы будете отрезаны от любого давления извне. Согласны?
Ясногоров наклонил голову к левому плечу и рассматривал теперь Кольцова чуть сбоку и снизу вверх, явно обдумывая, какой тут может быть
подвох.
— Безусловно, все материалы, всех свидетелей и обвиняемого вам будут доставлять по первому вашему требованию,.-— добавил Кольцов.
— Но ведь речь Батурина уже опубликована! — наконец, сказал Ясногоров.
— Виновные в этом понесут наказание, — с лукавой готовностью отпарировал Кольцов.
— То есть... То есть — как??! — изумился Ясногоров. — Разве это не Горячев приказал напечатать?
— Он. Но без ведома Секретариата ЦК. И мы это обсудим на Политбюро. Конечно, когда товарищ Горячев выздоровеет. Вы напишите официальный
протест от имени Трибунала.
— Я ... я не к этому стремился... — смешался Ясногоров. — Вы... вы хотите сказать, что на Политбюро вы... вы можете обсуждать приказы
самого Горячева?!
— А почему же нет? Вы знаете, чей это был кабинет? Жданова и Суслова. Если теперь вы можете говорить здесь все, что вы только что
наговорили, то почему я не могу говорить все, что думаю, на заседании Политбюро? Или только вы смелые — молодые?
— Нет, я этого не сказал... — задумчиво произнес Ясногоров и уже по-иному, с каким-то новым вниманием посмотрел на Кольцова. — Неужели?...
И вы считаете, что все, что я вам только что сказал, мы сможем изложить в Приговоре?
— Не только сможете, но обязаны! Если, конечно, члены Трибунала разделяют вашу позицию. Или если у вас хватит эрудиции убедить их.
Или если у вас хватит эрудиции убедить их... —
откровенно дожимал Ясногорова Кольцов.
Но Ясногоров даже не почувствовал этого.
— Но, в таком случае, я... — сказал он еще не очень решительно. — Могу я забрать заявление и продолжить работу в Трибунале?
...Когда закрылась дверь, Кольцов соединился по видеосвязи с главврачом Кремлевской больницы. Кивнув на приветствие академика Бахтина,
спросил:
— Как самочувствие Михаила Сергеевича?
— Идем на поправку... — сказал Бахтин.
— Очень хорошо. Спасибо!... — энергично поблагодарил Кольцов. И, выключив видеосвязь, долго смотрел в окно на летающие над городом военные
вертолеты. Да, переворот, на который надеялся Батурин, переворот, который готовили и, конечно, продолжают готовить силы антиреформы (интересно,
почему они не выступили на съезде?) — этот переворот произведет он один, сам — внутри Горячева!
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
16 АВГУСТА
5.
Москва, посольство США. 15.05 по московскому времени.
— Good afternoon, sir...
Посол, не ответив, жестом показал Майклу на дверь задней комнаты своего кабинета — эту комнату в посольстве называли bag free. Черт
возьми! — подумал Майкл, проходя туда впереди посла. Он никогда не был в bagfree-room — что тут делать посольскому врачу?
Однако ничего необычного в этой комнате не было — несколько мягких кожаных кресел, стол, бар с выпивкой, мягкий свет ламп дневного света,
книжные полки. Правда ни окон, ни телефонов, а на столе какой-то небольшой пульт. Пульт биоволновой защиты, догадался Майкл.
Посол закрыл дверь, подошел к пульту и нажал несколько кнопок. Майкл огляделся, но никаких биоволн не почувствовал. Сиайэшники клянутся,
что биоволновая защита экранирует любое подслушивание, но стоит эта чертовщина столько, что экранировать в посольствах можно пока только одну-
две комнаты.
— Майкл, через восемь часов вы встречаетесь в Вашингтоне с нашим Президентом...
— Что-о??!...
— Но об этом не должна знать ни одна душа. Сейчас вы вернетесь в свой кабинет, и ровно через двадцать минут вам позвонит ваша невеста из
Брюсселя...
— У меня нет никакой невесты! Тем более в Брюсселе, сэр!— Майкл изумленно заморгал ресницами.
— Это неважно. Это объяснит причину вашего неожиданного отъезда. Она скажет, что прилетала из Штатов всего на сутки, и если вы хотите
провести с ней ночь, то должны тут же лететь в Брюссель. Что вы и сделаете с большим энтузиазмом — прибежите ко мне за разрешением и — в
аэропорт! Вы должны успеть на шестичасовой рейс "Люфтганзы" до Брюсселя. А больше я сам ничего не знаю. Но, думаю, в Брюсселе вас действительно
будет ждать какая-нибудь красотка...
— Сэр, это по поводу Горячева?
— Клянусь, Майкл, я сказал вам все, что знаю. Но не думаю, что господину Президенту вы нужны как врач. Конечно, вы теперь знаменитость,
но, мне кажется, в Вашингтоне есть еще несколько врачей вашего уровня... — Посол, довольный своей остротой, взглянул на часы. — good luck,
Майкл! У вас восемнадцать минут до звонка из Брюсселя.