— Но нужно иметь в виду: когда народ выходит на улицу, могут быть эксцессы. Поэтому мы должны принять меры...
Горячев пытливо посмотрел ему в глаза. Казалось, какая-то мысль одновременно родилась в их умах и пробежала в этом взгляде между ними
двумя. Но Горячев тут же отвел глаза от шефа КГБ, сказал присутствующим:
— Хорошо, голосуем? Я выхожу из больницы послезавтра, в субботу. Кто за демонстрацию?
Все члены Политбюро охотно подняли руки. Секретать записал в протокол: составить резолюцию и сегодня же разослать всем партийным
организациям страны. Общее руководство демонстрацией — Кольцов, ответственные за порядок — МВД и КГБ.
— Так, а что с Батуриным? — обратился Горячев к Кольцову.
— Трибунал находится на Гостевой даче, — сказал Кольцов. — Должны вот-вот принять решение.
— Но учтите мою позицию: каторгу, строгий режим — все, кроме смертной казни, — сказал Горячев. — Если за спиной у Батурина все же есть
заговорщики, то пока Батурин жив, они будут сидеть тихо и дрожать, чтобы он не проболтался. Понятно? — Горячев повернулся к Митрохину: — И все-
таки каким образом этому мерзавцу удалось пронести пистолет в Кремль? Только не рассказывай, что у нас бардак в армии! Охрана Кремля — это по
твоей части.
— Да. Но вы сами запретили обыскивать делегатов. Чтоб на Западе не смеялись...
Это было правдой. Митрохин с самого начала предлагал обыскивать делегатов съезда, но это было бы курам на смех! Делегаты съезда — это же
сливки партии, отборные из отборных!
— А что касается армии, то... — маршал Вязов протянул паузу, ожидая, прервет его Горячев или нет.
— С тех пор как офицерам стали сокращать зарплату, — усмехаясь, сказал за Вязова Митрохин, — даже у меня в КГБ люди смотрят по сторонам —
не податься ли в бизнесмены...
Горячев вяло отмахнулся: старая песня. Когда заседание кончилось и члены Политбюро покидали холл, он сказал Митрохину:
— Павел, ты останься.
Все вышли, Горячев и Митрохин остались вдвоем, но в холл тут же заглянула жена Горячева.
— Вы закончили?
— Нет, но ты зайди, — сказал ей Горячев. Лариса вошла, тронула ладонью лоб мужа, сказала:
— Ты устал. Тебе нужно лечь...
— Сейчас... — Горячев вытащил из кармана белый конверт с письмом американского Президента, протянул его Митрохину: — Ты видел это?
— Что это? — спросил Митрохин.
— Посмотри...
Митрохин взял конверт, достал из него письмо, развернул. Горячев пристально вглядывался в его лицо. За всю историю советского
правительства еще не было человека, который бы так стремительно взлетел в полные члены Политбюро, как этот Митрохин. Горячев вытащил его из недр
КГБ на самый верх, как в свое время он вытащил сюда Вязова, Кольцова и других, но покушение Батурина показало, что даже самое преданное,
купленное высокими должностями и званиями окружение, ничего не может гарантировать. А с другой стороны, нельзя требовать, чтобы Митрохин или
Кольцов влезли в душу каждого делегата съезда.
А с другой стороны, нельзя требовать, чтобы Митрохин или
Кольцов влезли в душу каждого делегата съезда. И все же... Не дожидаясь, когда Митрохин прочтет письмо, Горячев резким тоном повторил свой
вопрос:
— Я спрашиваю: ты видел это?
Митрохин смотрел в письмо на долю секунды дольше, чем нужно для ответа. Затем поднял на Горячева глаза и сказал:
— Да, Михаил Сергеевич! Конечно, я видел это письмо.
— Значит, вчера ты просто подстроил этому американскому врачу нашу аудиенцию?
— Ну, он так или иначе пробовал бы остаться с вами наедине, — улыбнулся Митрохин. — Я ему просто помог.
— Может, ты и разговор наш слушал?
— Нет! Что вы, Михаил Сергеевич! — старательно возмутился Митрохин.
— Понятно, слушал, — сказал Горячев. — Да я и не поверю, что ты оставил бы меня наедине с американцем! Я бы тебя выгнал с работы в ту же
минуту! Ну хорошо. И что ты скажешь? Откуда — они взяли эти восемьдесят процентов?
— Вот этого я и вправду не знаю, Михаил Сергеевич, — опять посерьезнел Митрохин.
— А как думаешь: это реальная цифра?
— Вообще-то, за идеологию партии отвечает Кольцов...
— Пока я спрашиваю тебя! — жестко прервал Горячев.
— Президент США не станет высасывать цифры из пальца!
— вдруг вмешалась Лариса, показывая, что она в курсе всех дел.
— Но если у него больше информации о нашей стране, чем у тебя, Паша, то... Ты сам понимаешь...
Митрохин повернулся к ней и улыбнулся с тем бесстрашием, какое может позволить себе только очень преданный слуга:
— То у меня есть два выхода, Лариса Максимовна, — сказал он. — Уступить свой кабинет американскому Президенту или...
— Выяснить, откуда он взял эту цифру,— снова жестко закончил за него Горячев, пресекая фамильярность.
— Я бы предпочел первый вариант. Но вряд ли моя зарплата устроит американского Президента... — горестно вздохнул Митрохин, еще пытаясь
выжать у Горячевых улыбку. Но увидев, что это бесполезно, перестроился на деловой тон: — Извините, это шутка. Но у меня есть одна идея...
— Ну? — сказала Лариса нетерпеливо.
— Видите ли, здесь названа цифра оппозиции — 80,6 процентов членов партии. И на сегодня примерно столько же партийных организаций Сибири
подхватили свердловскую инициативу...
Он умолк, и несколько мгновений Горячев и Митрохин молча смотрели друг другу в глаза.
— Конечно, это может быть только совпадением, — сказал Митрохин. — Остальные секретари обкомов еще просто не доехали до своих мест...
— Та-а-ак! Выходит, на воре шапка горит? — протянула Лариса. — Значит, что же — отменить демонстрацию?
— Это не все, Михаил Сергеевич, — продолжил Митрохин. — Самые трусливые из них — например, Родион Пехота в Иркутске — собираются угощать
народ стопкой водки за ваше здоровье.