Я не расстреляю ни восемьдесят процентов, ни даже восемь процентов коммунистической
партии. Но при одном условии: если он сообщит мне, откуда он взял эту цифру.
Майкл вспотел. Переходы Горячева от мягкости и обаятельного смеха к стальному блеску в глазах были стремительны, как у дьявола.
— Сэр, я не есть официальный negotiator. Но я не думаю, это будет работать таким путем... — от волнения Майкл старался выражаться как
можно осторожней и поэтому просто дословно переводил себя с английского на русский.
Но Горячев его понял:
— Почему это не сработает? — спросил он пытливо. Майкл, изображая непосредственность, пожал плечами:
— Well... я знаю, вы не ангел, сэр. Нет ангелов среди политиков. But I want to belive... Я хочу верить, что вы не Сталин и не Гитлер. Вы
не можете убить миллионы людей jast like that. Или можете?
Теперь, глядя в стальные глаза Горячева, Майкл вовсе не был так уверен в гуманности Горячева, как пытался изобразить своим небрежным тоном
полушутки.
Горячев, не отвечая, смотрел ему в глаза. Наконец, после паузы, спросил сухо:
— Ваш президент просил вас сказать мне еще что-то?
— Нет, сэр...
— Что ж... Если вы закончили осмотр, можете идти. Только передайте вашему Президенту, что в политике нельзя и курицу етти, и целку спасти.
— Что это есть "целку", сэр? — не понял Майкл.
— Ничего, ему переведут. Идите.
Майкл встал, направился к двери, но обернулся.
— Извините, сэр... Уговорил ли я вас поехать из больницы на отдых? — спросил он, холодея от своей смелости.
Горячев мрачно усмехнулся, с издевкой посмотрел Майклу в глаза:
— А что мне еще делать? Ты же не привез мне фамилии, кого расстреливать?
Когда Майкл Доввей вышел из палаты, Горячев устало откинулся на подушку и закрыл глаза. Лицо его сразу обмякло и постарело. Черт возьми,
даже американцы сигнализируют, что в партии полно батуринцев. Но 80%?! Откуда они могли взять эту цифру?
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
18 АВГУСТА
14.
Москва, Кремлевская больница, 10.20 по московскому времени.
Традиционное, по четвергам, заседание Политбюро подходило к концу. Когда-то точно так же, в больнице, проводил заседания Политбюро больной
Юрий Андропов, но происходило это в другом филиале Кремлевки — в Кунцево, на бывшей подмосковной даче Сталина. При этом сам Андропов тогда
лежал, его ввозили на заседания в кровати...
Теперь на девятом этаже Кремлевской больницы, в большом холле с окнами во всю стену, большим количеством зелени и даже с деревьями в
красивых кадках выздоравливающий Горячев уверенно, хотя и не очень прямо, сидел в кресле— сидячее положение отзывалось болью в груди. Члены
Политбюро: Виктор Лигачев, маршал Вязов, генерал Митрохин, Борис, Кольцов и остальные — сидели перед ним за большим столом для заседаний, а за
их спинами, среди зелени, расположились заведующие отделами и секторами ЦК КПСС, которые имели отношение ко всем вопросам сегодняшней повестки
дня. Уже были обсуждены все текущие внешнеполитические и внутренние дела. Венгрия вышла из Варшавского пакта и объявила себя нейтральной
страной, Чехословакия и Польша собираются сделать то же самое.
Уже были обсуждены все текущие внешнеполитические и внутренние дела. Венгрия вышла из Варшавского пакта и объявила себя нейтральной
страной, Чехословакия и Польша собираются сделать то же самое. Постановили:
повысить цены на газ, поставляемый в эти страны по газопроводу "Сибирь-Европа", и взимать плату за этот газ только в твердой валюте...
Япония приступила к созданию индустриальной нейтрально-международной полосы на 39-й параллели, рассчитывая на дешевую рабочую силу из Вьетнама и
Китая. Но участвовать в индустриализации советского Дальнего Востока отказывается до возвращения ей Курильских островов. Постановили: с целью
оказания давления на Японию предложить Южной Корее несколько выгодных концессий на нашем Дальнем Востоке... В Израиле, в Натании уже несколько
лет идут интенсивные секретные разработки парапсихологического оружия, но все попытки КГБ и ГРУ получить хоть малейшую информацию оказались пока
безуспешны. Постановили: подсунуть сведения об этих разработках в западные газеты, чтобы западные журналисты бросились в Натанию — авось, найдут
нового Вануно... Внутри страны: отмена военного положения и восстановление забастовки железных дорог Кавказа и Прибалтики может привести к
гибели миллионов тонн овощей, фруктов и других продуктов, предназначенных для снабжения городов, и вызвать восстания городского населения.
Постановили:
продлить военное положение еще на две недели и одновременно передать армии весь контроль за работой железных дорог...
Последним вопросом повестки дня было сообщение Бориса Кольцова, секретаря ЦК по идеологии, об инициативе Свердловского обкома партии
провести в день выхода Горячева из больницы всенародную демонстрацию под лозунгом: "Крепкого вам здоровья, дорогой Михаил Сергеевич".
Большинство партийных организаций Сибири уже подхватили эту инициативу, сообщил Кольцов.
— Ну, а что вы об этом думаете? — спросил Горячев у Виктора Лигачева. Лигачев был давним соперником Горячева в Политбюро и представлял в
нем самое правое крыло — партийный аппарат.
Но он сказал:
— Я за эту демонстрацию. Это будет смотр популярности нашего правительства...
— Только выйдут ли люди на демонстрацию? Я имею в виду — добровольно, а не так, как обычно, — лукаво прищурился Горячев.
— Не скромничайте, Михаил Сергеевич! — усмехнулся Лигачев. — Свердловск сообщает, что только за вчера и сегодня на демонстрацию записались
80 тысяч человек. То же самое — в Кемерово, Иркутске, Тюмени. Народ искренне радуется вашему выздоровлению...
То-то же, подумал Горячев. 80 тысяч добровольцев в одном только городе! Молодец этот свердловский секретарь обкома!
Но внешне Горячев не показал радости.
— Понятно... — произнес он задумчиво. — Ну, Стриж, конечно, из чистого подхалимажа это затеял... Но ничего... Мне нравится эта идея. Это
покажет силам антиреформы, что народ нас поддерживает, несмотря на все трудности — и повернулся к генералу Митрохину: — А ты что скажешь?
— Я — за демонстрацию двумя руками, — сказал Митрохин.
— Но нужно иметь в виду: когда народ выходит на улицу, могут быть эксцессы. Поэтому мы должны принять меры...
Горячев пытливо посмотрел ему в глаза.