Молодой, курносый, светлоглазый и широкоскулый, как Батурин.
Это сходство так неприятно поразило Горячева, что он на несколько секунд задержал кнопку включения связи и просто рассматривал, что Розов
делает. Конечно, через всю газету гигантский заголовок: "ЗДОРОВЬЕ М. С. ГОРЯЧЕВА — ВНЕ ОПАСЕНИЙ". Все-таки замечательное это изобретение —
видеофон, особенно эта возможность скрыто наблюдать за подчиненными. Говорят, у Сталина была манера включаться в кремлевский коммутатор и часами
подслушивать телефонные разговоры своих "соратников". Черт возьми, как хорошо он понимает теперь Сталина, который держал в страхе всех и в то же
время всех боялся. А, может, только так и можно управлять Россией — доглядом, сыском и террором? Впрочем, говорят, что по заказу многих
партийных боссов, которых Горячев снабдил видеофоном, какие-то умельцы уже разработали системы оповещения о включении видеоканала, и стоило
подключиться к любому видеофону, как у ее хозяина где-нибудь в потайном месте тут же загоралась сигнальная лампочка. Наверно, и Розов уже знает,
что кто-то смотрит на него глазом видеокамеры, но еще не знает кто именно — КГБ, из ЦК партии?...
Нажатием кнопки Горячев включил видеокамеру, торчащую на коротком штативе над пультом видеосвязи. И тут же напротив Розова, на телеэкране
возникло лицо Горячева.
— О, Михаил Сергеевич... — стал подниматься Розов.
— Сиди... сиди... — негромко, с затрудненным дыханием произнес Горячев.
Розов опустился в кресло и спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Слушай... сейчас тебе привезут кассету... с выступлением этого Батурина в Трибунале... — сказал Горячев. — Вообще-то, это смесь
шовинизма с правой фразеологией... Но завтра же... все его выступление... должно быть опубликовано...
— Что-о? — изумился Розов.
— Подожди... Это не все... — нетерпеливо поморщился Горячев. Простреленная грудь отдавала болью при каждом вдохе и выдохе. Но Горячев
превозмог себя, сказал: — И в этом же номере... нужно объявить дискуссию: "Убивать или не убивать Горячева за экономическую революцию?".
— То есть — как?!! Да это же будет кощунство! Нет, я не могу!...
Горячев устало закрыл глаза, давая себе отдохнуть, но не выключая видеосвязи. Да, вот в чем ошибка! Этих молодых партийных волкодавов он
хотел превратить в партию современных грамотных менеджеров. А они шли на партийную работу ради привилегий и сытой начальственной жизни. И в этом
весь конфликт — не убывающий, а растущий! Гласность вскипятила болото русского общества, изменила страну, даже народ стал политически активным,
и только они, батурины и розовы, не хотят перестраиваться ни на йоту, а лишь стервенеют и хотят власти — тотальной власти, сталинской, над всем
миром! А все остальное: Россия, духовность — это старая демагогия, которая легко оправдывает любую руку, поднявшую пистолет. "Перестройка
провалилась... Мой выстрел должен был упредить революцию!" Мерзавец! Нет, больше он с этой сволотой церемониться не будет — сначала они гробили
его реформы, а теперь подняли руку и на него самого!..
Тем временем Розов, пользуясь паузой, демонстрировал верноподданический раж:
— Дискредитировать вас?! Такими словами?! И вообще!.
.. Мало того, что этот мерзавец в вас стрелял, мы еще дадим ему газетную
трибуну?!?!...
Горячев чуть-чуть, всего на долю миллиметра, приоткрыл ресницы и подглядывал за Розовым. И чем больше он смотрел, тем лживей казалась ему
розовская риторика и тем больше убеждался он в правильности своего решения. Да, именно так! В который раз судьба подает ему свой знак —
жестокий, но ясный. Сначала был Чернобыль, потом этот немецкий летчик-мальчишка, потом — Сумгаит, Армения, Тбилиси, шахтерская забастовка... Но
в том-то и секрет горячевского таланта, что он умеет любую опасную ситуацию развернуть себе в прибыль. Чернобыль и немецкий летчик-мальчишка
позволили избавиться от армейской мафии в Генштабе, от всех этих горе-маршалов, которые требовали бесконечного наращивания атомного оружия.
Сумгаит, Армения,. Тбилиси и шахтерская забастовка позволили растрясти партийно-брежневскую номенклатуру. А теперь — Батурин. Этот выстрел
показал, что оттягивать решительный взмах ножа, как он всегда это делает, ожидая, что противник сам спелым яблоком упадет к ногам, — больше
нельзя! Ведь Александра Второго когда-то тоже убили со второй попытки. Да, господа Батурины, я принял решение. Это демократом быть трудно,
добрым и терпеливым быть трудно, а быть диктатором...
Горячев открыл глаза и, перебив Розова, произнес тихо, но жестко:
— Вечером... привезешь мне... сигнальный экземпляр газеты... Чтобы все в ней было так, как я сказал... И отключил видеосвязь.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
15 АВГУСТА
2.
Поезд "Сибирский экспресс", 05.20 по московскому времени.
Поезд шел на восток. Безусловно, можно было лететь домой самолетом, но вчера вечером, в тот момент, когда делегатам съезда объявили, что
состояние здоровья товарища Горячева уже не вызывает опасений, и они могут разъехаться по домам, многие, не сговариваясь, предпочли отправиться
поездом. Ссылались на аэрофобию, на усталость, на грозы в атмосфере.. Но каждый думал, что знает мысли остальных: в 1934 году Сталин. уничтожил
почти всех делегатов 17-го съезда партии — 1907 человек! — только за то, что кто-то из них симпатизировал его сопернику Кирову. А теперь?
Достаточно ли громко они, делегаты съезда, выражали свое возмущение покушением на Горячева? Да, еще вчера Хозяин строил из себя либерала. Его
можно было критиковать и даже некрепко покусывать. Но как он поведет себя после того, как получил пулю в грудь?
Роман Стриж, первый секретарь Свердловского обкома партии, лежал в двухместном купе мягкого вагона "СВ". Окно было зашторено плотной
бархатной занавеской, но внизу, сквозь узкую щель просачивался первый, еще даже не солнечный, а предутренний свет. Уже, наверняка, пять утра,
подумал Стриж, а уснуть так и не удалось. Что бы я сделал на месте Горячева, если бы какой-то Батурин прострелил мне грудь? Только честно — что
бы я сделал?
И от того, ЧТО бы он, Стриж, сделал на месте Горячева, ему стало так не по себе, что в пустом купе, наедине с самим собой он, громко
крякнул и спустил ноги на пол, сел на полке. Был или не был этот Батурин в братстве "Патриоты России" — вот в чем вопрос!.. Конечно, уснуть уже
не удастся. Сходить в туалет, а потом попросить у проводника чаю и покурить. Обычно Стриж не позволял себе курить натощак, но сейчас он и сам не
заметил, как рука его потянулась к пачке болгарских сигарет, вытащила одну и чиркнула зажигалкой.
Пламя высветило пустую противоположную полку, треть которой занимала яркая коробка — самолет вертикального взлета с дистанционным
управлением.