— А про индеев ты забыл? В Макино повстречался мне человек, который взял с собой в каноэ всего одну бочку, так он привез кучу шкур — хватило открыть бакалейную лавку в Детройте. Я-то шел следом за солдатами, собирался открыть дело в Форт-Дирборне. Среди солдат и краснокожих виски можно продавать галлонами note 48 , и по хорошей цене. Бизнес что надо.
— Дурной бизнес в лучшее время, Виски; теперь ты достаточно протрезвел, и если хочешь послушать моего совета, то таким и останешься. Почему бы тебе не решиться, как подобает мужчине, и не дать обет — больше ни капли в рот не брать?
— Может, и решусь, когда обе бочки опустеют — я частенько об этом подумывал; Долли с Цветиком тоже мне не раз это советовали; да только от старой привычки разом отказаться не так-то легко. Если бы я сумел продержаться на пинте note 49 в день около года, думаю, я со временем оклемался бы. Я знаю, Бурдон, не хуже тебя, что трезвость — доброе дело, а пьянство — зло, но уж очень трудно взять да и покончить с этим в одночасье, раз уж сбился с пути.
Если просвещенный читатель удивился выражению «сбился с пути», то уместно будет объяснить, что простые люди в Америке это выражение употребляют вместо «спился», «пьет горькую». Добрая половина населения страны, услышав, что мужчина или женщина «сбились с пути» и при этом никогда не пили ничего крепче воды, наотрез откажется верить, что подобное выражение относится к трезвенникам. Это искажение значения привычных, обиходных слов связано, быть может, с тем, что в нашей стране не многие сбиваются с пути, при этом не спиваясь. Женщина, сбившаяся с пути, — явление, почти неведомое в Америке; а если эти слова к ней относятся, то имеются в виду куда более безобидные нарушения правил хорошего тона, чем грехи, заклейменные этими словами в обществе, более старосветском и утонченном. В нашей стране правит большинство, и среди масс все излишества принимают именно форму пьянства; а утонченность вообще не имеет никакого отношения к падению народных нравов где бы то ни было.
Своими оправданиями, однако, Склад Виски заставил бортника задуматься над положением и состоянием своего товарища еще серьезнее. Следовало принять во внимание не только обстоятельства, связанные с безопасностью самого Уоринга и счастьем его семьи; многое было неотделимо и от их общей безопасности в стране, раздираемой войной. Воден был человеком решительным и твердого характера, и голова у него была ясная, так что он прекрасно видел все причины и следствия. Жизнь в одиночестве приучила его к размышлениям; уверенность в себе — плод уединенной жизни, которую он любил почти до страсти, — позволяла ему думать медленно, но действовать быстро. Поэтому пока они вдвоем спускались по течению, он беспристрастно и всесторонне обдумал все, что касалось Гершома Уоринга и его дальнейших планов, и решил, что необходимо предпринять и каким образом действовать. Однако свои мысли он держал при себе, вслух обсуждая любые вопросы, интересующие людей в их положении, в то время как лодка плыла вниз по реке, и избегал лишь одной темы, которая, может статься, в то время была для них обоих куда важнее любой другой.
ГЛАВА V
Он был из тех, которых слава любит,
Тебе ж далеко до нее:
Ведь это спесь, что страны губит,
Так что набрось свое тряпье.
Шекспир
Каноэ спустилось к устью реки только на третий день плавания, уже к вечеру. Путники припозднились не столько из-за дальности расстояния, сколько из-за многочисленных препятствий, подстерегавших их в пути.
По мере того как они приближались к месту, где Гершом покинул свою жену и сестру, Бурдон подметил в поведении своего спутника признаки беспокойства о благополучии двух женщин, более того, даже нечто вроде лихорадочного волнения при мысли, что с ними могло что-то стрястись, и это свидетельствовало о доброте сердца этого человека, невзирая на сомнения в его рассудительности и преданности, которые поневоле приходили на ум — ведь он оставил их одних в такое неспокойное время.
— Вот незадача! Похоже, у человека голова варить перестает, когда он напьется, — сказал Склад Виски, когда каноэ обогнуло последнюю луку и взору открылась хижина, — а то разве взбрело бы мне в голову бросать их на произвол судьбы в таком захолустье! Хвала Господу! — по крайней мере, шэнти на месте, да и дымок над ней курится, если глаза меня не обманывают! Посмотри, Бурдон, а то мне глаза что-то застит.
— Дом на месте, и дымок над ним есть, ты прав.
— Утешил ты меня! — воскликнул проштрафившийся муж и брат с глубоким вздохом, словно камень свалился у него с души. — Да, утешительное зрелище! Раз огонь горит, значит, кто-то его разжег; а в это время года огонек говорит, что найдется и кое-что к обеду. Боюсь, Бурдон, что я оставил своих женщин вовсе без припасов, хотя, к стыду своему, никак не припомню, была у них еда или нет.
— У того, кто пьет, Гершом, обычно отбивает память.
— Твоя правда — да, ты прав. Хотел бы я, чтобы это было не так, да только чем крепче спиртное, тем слабее разум, им вместе не по дороге…
Гершом внезапно смолк; весло выпало у него из рук, словно его сразила внезапная слабость. Бортник понял, что его поразила в самое сердце какая-то неожиданность, и стал искать причину, вызвавшую столь бурные чувства. С живостью оглядевшись вокруг, Бурдон увидел женскую фигуру, стоявшую на возвышенном месте, откуда река и ее берега были видны на далекое расстояние; женщина явно следила за приближающимся каноэ.
— А вот и она, — сказал Гершом вполголоса, — моя Долли; там она и стояла, побьюсь об заклад, большую часть времени, пока я был в отлучке: ждала, не увидит ли издалека жалкую образину своего беспутного муженька. Такова женщина, Бурдон; и прости мне Господь, что я позабыл про женскую натуру, когда был обязан помнить. Ну да кто из нас без греха, и я думаю, что грешил не больше, чем иные-прочие.
— Какое отрадное зрелище, Гершом, и я готов почти что считать тебя своим другом! Человек, о котором женщина так тоскует, за которым женщина — нет, женщины, ты же говорил, что у тебя еще есть и сестра, — пошли чуть ли не на край света, — такой человек хоть чего-то стоит. А ведь она плачет — должно быть, от радости, что ты вернулся.
— А чего еще ждать от Долли — она каждый раз встречает меня слезами, так было, так и будет, — отвечал Гершом, едва не задохнувшись от усилия справиться со своими чувствами. — Подгони-ка лодку к берегу, дай мне сойти. Надо подняться, сказать пару добрых слов бедняжке Долли; а ты греби дальше, скажи Цветику, что я скоро буду.
Бортник молча выполнил просьбу, бросив заодно несколько любопытных взглядов в сторону его жены, чтобы узнать, какова женщина, ставшая спутницей жизни Склада Виски. К его удивлению, Дороти Уоринг была одета не просто прилично, а мило и опрятно, словно уделяла большое внимание своей внешности, с надеждой ожидая возвращения непутевого и незадачливого муженька в их лесную обитель. Это все, что Бурдон успел заметить мельком, пока его спутник высаживался на берег, потому что разглядывать ее дольше ему мешала учтивость. Пока Гершом поднимался на высокий берег навстречу жене, Бурдон отогнал лодку дальше и причалил прямо напротив рощицы, где стояла шэнти. Возможно, причиной было то, что он долгое время не видел ни одной представительницы женского пола, в особенности же тех, кто еще не расстался с ореолом юности, — но только существо, представшее перед ним, показалось бортнику гостьей из другого мира, спустившейся в привычную ему земную жизнь.