Отошла в низину и долго стояла у самой воды, завороженная мельканием рыбешек.
Вдруг дед встряхнулся, встал и расправил плечи.
– Папа, чего вы сегодня такой грустный? – спросила я.
– Видишь на горизонте церквушку? Я родом оттуда. Лет пятнадцать там не был. Родня сама ко мне заезжает, да и то попутно с делами в городе.
– Давайте в следующее воскресенье съездим туда!
– Хорошая мысль. Что-то я расчувствовался сегодня. Детство вспомнил лапотное. Об отце в памяти ничего не осталось. Все мать около нас возилась. А эта река кормилицей была. По весне заливало всю округу. Вода в хатах, скотина и тряпье на чердаках. По две недели на лодках жили. Зато с урожаем овощей каждый год были. И себя, и город кормили.
– А сейчас половодье по-прежнему заливает пригород?
– Река несколько обмелела, но все равно люди плавают по весне.
– А зачем же на воде жить? – удивилась я.
– Огород должен быть у дома. Весной каждая минута дорога: посади, прополи, прореди. Я, мальчонкой, не разгибался, пока в город не отослали в наймы. В сезон даже погулять сил не было, – растягивая слова, говорил дед.
Реку затягивал туман. Я огляделась и задохнулась от восторга. Туман застелил луг плотным матово-белым одеялом. Лесистый склон противоположного берега тоже пропал в белой дымке.
– Папа, молочные берега как в сказке! Вы тоже в детстве любили эту красоту? Или из-за трудного детства ничего не замечали?
– Красота мимо души не проходила. И все же поторапливайся. Мать за-волнуется. Только на вокзал зайдем, пивка попьем. Что-то зябко мне.
– Не хочу пива. Детям вредно.
– И то верно. Я тебя сладким угощу, – улыбнулся дед.
Зашли в огромный зал-дворец. Ярко-зеленые стены украшены позолоченной, тонкого узора гипсовой лепниной, идущей широкими полосами от потолка до пола. Потолок так высок, что я откинулась назад, чтобы разглядеть его удивительные орнаменты.
– Папа, вокзал при царе строили?
– Недавно.
– А почему он такой красивый?
– При Сталине все строили надежно и красиво.
Дед выпил пива, а мне купил огромную желто-красную грушу.
– Ее тоже при Сталине выращивали? – спросила я бесхитростно.
– Ну и шуточки у тебя, – засмеялся дед. – Такие на юге растут.
Я откусила грушу. Удивительно вкусная и сочная! Спустились в широкий подземный переход, ведущий в город.
– Странный коридор. Почему у него пол и потолок наклонные? Этот туннель не подходит к вокзалу, – нерешительно высказала я деду свое впечатление.
– Смотри-ка! Заметила, – удивился он. – Тут подземные воды проявились и крыло здания «поплыло». Архитектор сумел его подправить. Оно не развалилось, только накренилось. Все равно его расстреляли за саботаж.
– Он был плохой? – испуганно прошептала я.
– Понимаешь, малые сроки были отпущены на строительство, а исследованием почвы занимался друг архитектора, у которого в то время мама сильно болела. Не успел он все промерить и рассчитать, понадеялся на авось. Архитектор ему доверял и не проверил работу.
– За что же тогда архитектор погиб? – разволновалась я еще больше.
– За безответственное отношение к порученному делу.
– Кто подвел, тот обязан был сознаться, – закрутила я головой, словно стремясь избавиться от непосильной, взрослой проблемы.
– Тогда расстреляли бы обоих. К тому же, архитектора только мама оплакивала, а у виновника уже двое маленьких детей было.
– Значит, архитектор был верным другом. Жалко такого, – вздохнула я шумно.
– Жалко, талантливый был. Я хорошо его знал. Из наших, деревенских, – тоже вздохнул дед.
Мы молчали до самого дома. Я уже не могла есть красивую грушу.
Дед сразу лег в постель и заснул, а я долго ворочалась. В полудреме перед глазами плавал великолепный дворец. В самом центре сияющего золотом потолка висел огромный портрет архитектора.
С его лба вниз на людей падали крупные красно-коричневые капли. От страха очнулась. За окном, в свете уличного фонаря вижу, как хлещет дождь. Ветка рябины гроздьями ягод стучит по стеклу.
Тревожный сон снова унес меня в свое загадочное царство.
НЯНЬКИ
– Сбегаем к Зое? – спросила меня Валя.
– Мне все равно, – ответила я. – Куда ты, туда и я.
И мы помчались. Нам открыла рыжеволосая худенькая девочка и, приложив палец к губам, впустила в общий коридор. Комната показалась мне маленькой, потому что вдоль стен стояли две неубранные раскладушки, кровать и сундук, а в центре стол, заваленный грязной посу-дой.
– Ну и раскардаш у тебя, Зоя! – голосом, чуждым притворства воскликнула Валя.
– Мусику два месяца исполнилось и маме пришлось выйти на работу, – с тихим сожалением произнесла Зоя.
Щеки ее зарделись. Она виновато улыбнулась.
– А кто малышку нянчит? – тут же деловито спросила моя подруга.
–Так мы же с Аленкой! Мама только в перерыв прибегает ее покормить. Хорошо хоть работа рядом. Вот мамина подруга уже через месяц сыночка отняла от груди. Мамам лучше бы вообще не работать, пока детки в пеленках, но на одну зарплату семье не прожить, – вздохнула Зоя.
В ее голосе слышалось какое-то особенное недетское сочувствие.
– А почему в ясли не отдадите? – осенило меня на удивление простое решение их проблемы.
– Пока дождемся своей очереди, Муська уже в школу пойдет. Да и платить там надо, – со знанием ситуации мягко без раздражения ответила Зоя.
Валя занялась посудой, а я подошла к малышке. Муся хаотично болтала ручками и недовольно кряхтела.
– Чего она просит? – спросила я новую знакомую.
– Сухих пеленок. Соседка не позволяет их на общей кухне развешивать, а в комнате не успевают сохнуть, потому что я форточку не открываю. Боюсь сестренку простудить, – жалобно и кротко улыбнулась Зоя.
Она развязала тесемки, которыми были перевиты ножки девочки, развернула мокрую пеленку и вытерла розовую попку.
– Начали кашкой кормить, а желудочек не принимает, вот и пачкает подгузники чуть ли не каждый час, – между делом рассказывала мне Зоя.
– Можно мне подержать твою сестричку? – несмело попросила я.
– Заверну, сначала. Ты только головку придерживай, – озабоченно предупредила меня маленькая няня.
Я еле дышала от волнения и никак не могла взять девочку. Рук не хватало. Зоя снисходительно засмеялась, а потом покровительственно, но весело растолковала:
– Представь себе, что это кукла. Смелее!
Она положила Мусю на мои деревянные руки, а головку приклонила на плечо.
Пришли еще две девочки поиграть с малышкой. Они щекотали ей щечки, совали в рот тряпочки, бумажки, а она хватала их ротиком и сердито морщилась. Наконец крошка не выдержала и заревела. Подруги одновременно схватили ее и…так уж получилось, что Маруся упала на пол.
Я в ужасе закричала:
– Разбилась!
– Не бойся, маленькие падают, как кошки, мягко, – успокоили меня девочки,
схватили орущий кулечек и потащили на кухню.
Зоя прижала к себе сестричку и заговорила нараспев:
– Ах ты, моя маленькая, хорошенькая. Не плачь, крохотуля бестолковая. Скоро придет мамочка и покормит тебя как надо.
Она целовала сморщенный лобик и пушистую рыжую макушку ма-лышки. Та на время притихла.
Зоя быстро налила в бутылку молока, натянула соску и попросила старшую подружку покормить Марусю. Крошка от удовольствия засопела. Но тут соска выскочила из ротика, и молоко полилось по личику. Муся поежилась, потом закричала, но нянька, увлеченная разговором, ничего не замечала. Я сунула соску в орущий ротик. Малышка закашлялась и стала извиваться всем тельцем. Поняв свою вину, я заревела. Подскочила Зоя, схватила Мусю за ножки и принялась хлопать по спинке.