К нам подошёл полицейский и на ломаном английском сказал, что мы проснулись как раз вовремя, потому что нас могли похоронить заживо.
Каждое утро по улицам пригорода ездит зелёный грузовик и собирает группы людей, умерших от голода, болезней или наркотиков. Их вывозят далеко от города и закапывают в общей могиле.
Тогда я впервые почувствовал ужас и желание вернуться домой. Мой друг старался подбодрить меня, рассказывая, что южнее Бомбея находятся пляжи, где собираются хиппи и наркоманы со всего мира и проводят в медитациях беззаботную жизнь.
Там нам действительно было по-настоящему хорошо. Мы познакомились с сотнями людей со всего мира. Никого не интересовал наш приезд. То, что кто-то приезжал или уезжал, было совершенно в порядке вещей. Этот нескончаемый пёстрый калейдоскоп ещё скрашивала музыка, исполняемая на разных инструментах или льющаяся из приёмников. Молодёжь без малейшего стеснения открыто занималась любовью и принимала наркотики. Вместо приветствия все спрашивали: «Did you have a trip?» — «путешествовал ли ты?» — что на самом деле означало: «Принял ли ты уже ЛСД или какой-нибудь другой галлюциногенный наркотик?»
Еду все покупали или за сэкономленные деньги или за деньги, вырученные от продажи изготовленных своими руками сувениров. Среди хиппи были талантливые художники и резчики, которые делали разные безделушки из камней и ракушек и продавали их туристам.
Моему другу удалось где-то купить героин, и он хотел со мной поделиться. Но мне не хотелось колоться. Я предпочитал гашиш, который в Индии гораздо лучше, чем тот, что продаётся в Европе. Первые дни на пляже я не очень хорошо помню, потому что вес время был в полусне от действия гашиша. Время как бы остановилось. У меня было впечатление, что я живу в бесконечности, которая является одновременно днём вчерашним, сегодняшним и завтрашним. Я был занят только собой. То, что происходило вокруг, меня не касалось. В перерывах между приёмами наркотика меня охватывали апатия и безволие. За несколько тысяч километров от дома и родителей я воспринимал своё пребывание в Индии как сон. Мне казалось, что скоро я должен проснуться дома, в собственной постели.
Через десять дней нашей жизни на пляже меня разбудил парень, с которым я часто курил гашиш. Он равнодушно сказал мне, что наш общий приятель, мой земляк, вчера вечером умер. Он приехал сюда два месяца назад, чтобы здесь умереть, потому что недавно похоронил на родине брата, тоже наркомана.
Это известие потрясло нас. Мы подумали о родителях, у которых за такой короткий срок наркотик отнял двоих сыновей. Мой друг, очень подавленный, пошёл уколоться — он хотел хоть ненадолго уйти от жестокой действительности. Л я остался на берегу, всматриваясь вдаль. Мне хотелось увидеть мать, обнять её… По моему исхудавшему лицу текли слёзы. Я чувствовал себя очень несчастным. Я плакал, наверное, в первый раз понимая, какой жизнью живу и к чему она меня приведёт.
Какой-то американец подошёл ко мне и принялся утешать. Он предложил, чтобы я переспал с его девушкой, потому что это лучшее лекарство от хандры. Я посмотрел на него остолбенело и подумал о своей невесте, от которой трусливо убежал, не сказав ей ни единого слова.
Вдруг всё стало мне противно. С меня было достаточно Индии, которую я по-настоящему так и не узнал, и своеобразной морали этих людей, пропитанных наркотиками и обречённых на медленную смерть. Я понял нереальность такой жизни и её беспредметность.
Внезапно я понял сущность губительного употребления наркотиков, и твёрдо решил как можно быстрее вернуться домой. Я разыскал своего друга и предложил ему на следующее утро поехать в наше консульство в Бомбее. Я хотел попросить консула, чтобы он помог нам вернуться домой.
Друг тупо посмотрел на меня, как будто он не понимал, о чём я говорю. Он был под воздействием наркотика и, скорее всего, действительно не понимал, что я хотел ему сказать.
На следующий день он сказал, что не хочет возвращаться, но меня удерживать не станет. Он познакомился с одной американкой, у которой много товара, и глупо было бы этот шанс упустить. Он попросил, чтобы я остался ещё на один день, потому что после обеда должны хоронить парня, который умер от передозировки героина. Мои силы были на пределе. Я почувствовал, что если останусь, то это только ухудшит моё и без того никудышное духовное и физическое состояние. Поэтому я в тот же день покинул пляж Я решил никогда больше не принимать наркотиков.
Через десять дней я добрался до Бомбея и сразу же пошёл к консулу. Меня приняли доброжелательно, я этого не ожидал. Консул сразу же поставил в известность мою семью, что я жив, и вручил мне билет на обратный путь. Мне не удалось ещё раз увидеть прибежища наркоманов, усеянного костями тех, кто нашёл здесь свой конец, потому что я возвращался самолётом.
Сегодня прошлое представляется мне кошмарным сном, который мне хотелось бы как можно быстрее забыть. Я ещё молод и хотел бы проверить себя в чём-то действительно стоящем. Кто знает, может быть, это путешествие в Индию имело свои хорошие стороны? Быть может, если бы я не побывал там, то всю жизнь тосковал бы по «свету с востока» и по несбывшимся юношеским мечтам, зародившимся под действием наркотика. А так я узнал себя и суть наркомании и другим не желаю пройти этот путь».
После третьего разговора
Мать привела дочь на обследование, потому что подозревала её в употреблении наркотиков. После беседы выяснилось, что ещё год назад Л.С. была примерной ученицей, «была ребёнком, какого каждая мать хотела бы иметь».
И вдруг она стала нервной, вспыльчивой, стала плохо учиться, ничего не делала по дому. Часами сидела и слушала музыку. Когда её никто не трогал, девочка производила впечатление вялой и апатичной, но если кто-нибудь из домашних делал ей замечание, она становилась агрессивной и нетерпимой, особенно по отношению к матери, которую даже пыталась несколько раз ударить. За год она похудела на шесть килограммов, потеряла аппетит.
Всё чаше она куда-то уходила из дому и поздно возвращалась. Мать начала замечать, что в доме пропадают деньги, а у дочери они появляются неизвестно откуда. Перед Новым годом Л.С. унесла из дома все деньги. На родительском собрании выяснилось, что у неё семь двоек. Это явилось настоящим шоком для родителей, так как до этого Л.С. была одной из лучших учениц.
Девочка перестала следить за своей внешностью. Неделями она не мыла голову. Носила военную рубашку и потрёпанные джинсы, на руках у неё — перчатки.
Л.С. говорит, что в их семье постоянно случаются скандалы, никто ни с кем не может договориться. Она обижается на родителей за то, что они не хотят оставить её в покое, не разрешают ей одеваться так, как она хочет. «Всё им мешает, они всегда мной недовольны. Им мешает моя одежда, мои волосы. Мать считает, что абсолютно все мои друзья — наркоманы».
Пациентка жалуется, что мать следит за ней, выгоняет подружек, а о её парне запрашивает информацию в милиции.
После третьего разговора девочка призналась, что курит гашиш и иногда колет себе наркотики. Заниматься этим она начала от любви к парню, чтобы его «лучше понять, потому что он — единственный человек, который принял меня, ничего не требуя взамен».
Позже выясняется, что наркоман, с которым Л.С. встречается, часто требует от неё денег, шантажируя девочку тем, что иначе он её бросит.
С родителями у неё постоянные конфликты. На отца она замахивалась ножом, мать ударила по лицу. В семье разговаривает только с братом.