Что же дальше?
С галереи были видны они оба. Подъезжали груженые повозки, вытягивались
вереницейвдольдороги, так что нос мула упирался в задок повозки, и ждали
очереди,чтобывъехатьнавесы,апотомкхлопкоприемнику, а хозяева
соскакивали на землю, наматывали вожжи на стойки и шли на галерею, откуда им
быловидноспокойное,непроницаемое, беспрерывно жующее лицо около весов,
суконнаякепкаи крошечный галстук, а из лавки время от времени доносилось
отрывистое,угрюмоебурчание,которымУорнеротвечал своим покупателям,
когдатевызывалиегона разговор. Иногда они даже сами входили в лавку,
чтобыкупить табаку или мешки, которые на самом деле были им ни к чему, или
простонапитьсяводыизкедровойбадьи.Потомучтовглазах у Джоди
появилосьчто-тотакое,чегораньшеникогдане бывало - какая-то тень,
какое-товыражение,среднеемеждудосадой,раздумьеми самым настоящим
прозрением,неточтобы растерянное, а наоборот, вполне трезвое. Это было
время,окоторомпотом,дваитри года спустя, вспоминали, говоря друг
другу:"Какраз тогда он обошел Джоди", хотя Рэтлиф неизменно уточнял: "Вы
хотите сказать - когда Джоди начал это понимать".
Новсеэтобыло еще впереди. А пока они просто наблюдали, не упуская
ничего. Целый месяц воздух от зари до зари был наполнен воем машины; повозки
становились в очередь к весам и одна за другой подъезжали к хлопкоприемнику.
Времяотвремениприказчик шел через дорогу, к лавке, и его шляпа, брюки,
дажегалстукбылив клочьях хлопка; люди, скучавшие на галерее в ожидании
своейочереди к хлопкоприемнику или к весам, провожали его глазами до двери
и секунду спустя слышали голос - теперь уже его голос, негромкий, деловитый,
отчетливый.НоДжодиУорнернешелза ним и не появлялся в дверях, как
прежде,и с галереи смотрели, как приказчик идет обратно к машине, и видели
его широкую, плотную спину, бесформенную, зловещую, без возраста. После того
какхлопокбылсобран,очищени продан, подошел срок, когда Билл Уорнер
каждый год рассчитывался со своими арендаторами и должниками. Обыкновенно он
делалэтоодин, не разрешая даже Джоди ему помочь. Но в этом году он сидел
законторкойпередстальнымсейфом,а рядом, на бочонке из-под гвоздей,
сиделСноупссраскрытойсчетной книгой. В узком, как коридор помещении,
уставленномпостенамконсервами,загроможденномсельскохозяйственными
орудиями,атеперь набитом терпеливыми, пропахшими землей людьми, готовыми
безропотнопринятьлюбуюплату,какуюУорнер сочтет нужным им выдать за
целыйгод труда, Уорнер со Сноупсом напоминали белого торговца где-нибудь в
Африке и его подручного-туземца, который повторяет за ним все, как попугай.
Ноэтот туземец быстро приобщался к благам цивилизации. Никто не знал,
сколькоплатитемуУорнер,знали только, что не в правилах Билла Уорнера
платитьзачто бы то ни было слишком много. И все же этот человек, который
ещепятьмесяцев назад ездил за восемь миль на работу и с работы верхом на
пахотном муле, в старом, дрянном седле, и вез себе на обед холодную репу или
горохвжестяномведерке,- теперь не только снимал комнату с пансионом,
словноразъезднойторговец,нои ссудил изрядную сумму одному из здешних
жителей-обеспечениеи проценты особо оговорены не были, - и, прежде чем
последнийхлопокпрошелчерезмашину,всем стало известно, что у него в
любоевремяможнополучитьлюбую сумму от двадцати пяти центов до десяти
долларов, если только заемщик не поскупится на проценты.
А на следующий год,
повесне, Талл был в Джефферсоне с гуртом скота, который он пригнал грузить
нажелезнуюдорогу, и зашел навестить Рэтлифа, который лежал больной, - он
страдалхроническимвоспалениемжелчногопузыря,-усебя в доме, где
хозяйствовелаеговдоваясестра.Талл рассказал ему, что большое стадо
молодняка,зимовавшеена пастбище той фермы, которую отец Сноупса взял еще
нагодв аренду у Уорнеров, тем временем, пока Рэтлифа возили в Мемфисскую
больницуи оперировали, пока он вернулся домой и снова начал интересоваться
тем,чтопроисходитвокруг,постепенно подросло, а потом, однажды ночью,
пропало,исразупослеисчезновениянадругойферме,котораятоже
принадлежитУорнеру,но в аренду не сдается, невероятным образом появилось
стадо прекрасных херфордских коров, и прибыли они на новое место в целости и
сохранностии нисколько не изменились, разве что прибавили в весе и в цене,
итолькопотомстало известно, что скот появился на пастбище в результате
изъятия залога по просроченной закладной, номинальным владельцем который был
банкв Джефферсоне. Букрайт и Талл - оба навестили Рэтлифа и рассказали ему
об этом.
-Может,онивсе это время в подвалах банка стояли, - слабым голосом
сказал Рэтлиф. - А что Билл говорит - чьи они?
-Говорит-Сноупсовы. Он сказал так: "Спросите у этого сукина сына,
которого Джоди нанял",
- А вы спрашивали?
-Букрайт спрашивал. А Сноупс говорит: "Они на Уорнеровом пастбище". А
Букрайтему:"НоБиллговорит, они ваши". А Сноупс отвернулся, сплюнул и
опять свое: "Они, говорит, на Уорнеровом пастбище".
Рэтлифвсеболел и потому не видел еще одного происшествия. Он только
слышалонем от других, но уже вполне достаточно поправился и окреп, чтобы
поразмыслитьнадэтим,когдасидел,обложенныйподушками,задумчивый,
пытливый,хитрыйи непроницаемый, в кресле у окна и глядел, как начинается
осень, вдыхал прозрачный, хмельной полуденный октябрьский воздух. Он думал о
том,какоднаждыутромвэту вторую весну человек по фамилии Хьюстон, с
огромным породистым волкодавом, привел ковать лошадь и увидел, что в кузнице
надгорном,пытаясьразвестиогонь и поливая уголь какой-то жидкостью из
ржавогобидона,склонилсянезнакомыйчеловек,молодой, ладно сложенный,
мускулистый, а когда он обернулся, Хьюстон увидел открытое, спокойное лицо с
узким, заросшим почти до самых бровей лбом. Незнакомец сказал:
-Здрасьте.Что-тоогоньнивкакуюне горит. Как плесну на него
керосином - он сразу и гаснет. Глядите-ка. - Он снова наклонил бидон.
- Обождите, - сказал Хьюстон.- А это действительно керосин?
-Бидонстоялвотздесьнаполке.Похоже, что в нем керосин. Он,
правда,малость заржавел, но я отродясь не слыхивал, чтоб керосин, хотя б и
сржавчиной, не горел. - Хьюстон подошел, взял у него бидон и понюхал. Тот,
другой,смотрел на него. Красавец пес сидел на пороге и смотрел на обоих.