А какое это было наслаждение ходить босиком по чистому, намытому дому!
Дом был просторный, светлый, и она сама удивлялась своей глупости, своей слепоте. В городе они с Томкой снимали какую-то темную конуру, на окраине, а тут в это время пустовал целый дворец.
Да и вообще - все чаще и чаще задавалась вопросом Алька, - что она нашла в городе? Ради чего бросила отца с матерью, дом родной? Ради того, чтобы пьяных мужиков ублажать в ресторане, пятаки из них выколачивать? Или, может, ради Аркадия Семеновича?
Да, да, говорила себе Алька, буду жить в деревне, у себя дома. По-новому. Совсем, совсем иначе, чем раньше. И она уже, по существу, жила этой новой жизнью:
днем вместе с колхозниками работала на лугу, а по вечерам, как и положено хорошей, самостоятельной деоушке, сидела дома за шитьем (в жизни никогда не шила!)
или что-нибудь делала но хозяйству на улице.
Мане-большой эти Алькины выкрутасы (иначе она их нс называла) были как нож по сердцу-не выпьешь, да, пожалуй, и Анисья не очень-то радовалась. Во всякол;
случае, она с тревогой и даже с каким-то страхом присматривалась к столь круто переменившейся племяннице.
Альку это забавляло, трогало до слез, и у нее еще пуще разжигались честолюбивые помыслы.
Работать только в колхозе-это она решила твердо.
И обязательно дояркой. Как Лидка! Да, да! Только дояркой. Про официанток кто когда в газетах писал? А про доярок пишут постоянно, с портретами. Доярка по нынешним временам первый человек в деревне. II неужели же она кому-нибудь уступит? Неужели ей не обставить хоть ту же Лидку-растяпу нлн Верку Девятую? Врете! Заранее заказывайте орденок, а то и заездочку золотую. Ее мать - Пелагею Амосову - все железной называли, а разве она не дочь своей матери?
В буйко разыгравшемся воображении сама собой сложилась и будущая семейная жизнь. И опять же как у Лидки. С таким же любящим свекром и с таким же преданным и покорным мужем. Правда, второго Мити Ермолина на свете не было-тут хоть лопни, ничего пс доделаешь, да Алька недолго из-за этого горевала.
Ей вдруг пришла на ум сногсшибательная идея-сделать человека из Сережи. А что? Разве не из-за нее, не из-за Альки пропадает человек? Разве не писала ей еще мать, что Сережа готов в любое время ее, Альку, за себя взять? Да в этом она и сама на днях убедилась, когда нос к носу столкнулась с ним у магазина за рекой. Ну-ко, стал бы парень смываться с ее глаз, уводить своих дружков-приятелей, ежели бы не любил?
Дни шли за днями. Алька упивалась своей новой ролью - ролью благообразной и непорочной невесты.
И она даже взгрустнула малость, когда от Томки пришел перевод.
20
Жуть все-таки, что это такое город! Народу на одной пристани раз в сто больше, чем во всей нхнеи деревне.
И, помнится, когда два года назад, в это же самое время, она впервые с парохода увидела это пестрое, гудящее многолюдье, у нее ноги к палубе приросли-до того ей вдруг стало страшно затеряться в этом муравейнике.
Зато сегодня - фигушки!
Первой сбежала по сходням, первой, как ящерица, заныряла в расщелинах толпы. "Извиняюсь", "Не нарочно", "Спешу" - и всем улыбка. А кое-где и локотком подсобляла.
На белых мачтах по случаю какого-то праздника полоскались яркие, разноцветные флаги, подвыпившие мужики и волосатые мальчики откровенно пялнлп на нее глаза, и, вообще, город был прекрасен. И-чего крутитьвздохнула Алька. Жалковато ей стало всего этого великолепия, с которым не сегодня-завтра надо расстаться.
На веселом, гремучем трамвайчике, разукрашенном красными и синими флажками, она быстро добралась до своей Зеленой улицы, а там пять-семь минут скачек по деревянным разбитым мосткам возле старых, давно уже приговоренных к сносу развалюх, и ихняя с Томкой дыра.
Комнатенка в одно окно, да и то в сарай с дровами упирается, зимой холод собачий и весь год крысы. Иной раз ночью такой стукоток в коридоре поднимут-не то что выйти, в кровати пошевелиться страшно. Аркадий Семенович самое расчестное слово дал им с Томкой-этой осенью обязательно переселить в новый дом, а теперь, когда его сняли, на что рассчитывать?
Ох, да чего о жилье беспокоиться, усмехнулась про себя Алька, открывая калитку. На все теперь ей плевать с высокой колокольни - и на новую квартиру, и на самого Аркадия Семеновича. Со всем развязалась. Напрочь!
Томка была дома-окошко настежь и проигрыватель на всю катушку. Неужели с хахалем? (Томка любила крутить любовь под музыку.)
Но раздумывать было некогда. Во-первых, она, Алька, страсть как соскучилась по Томке, а во-вторых, велика важность, ежели и хахаль. Слава богу, за два года они повидали кавалеров-и она у Томки, и Томка у нее.
С бьющимся, прямо-таки скачущим сердцем Алька взлетела на шатучее деревянное крылечко рядом с уборной, вихрем пронеслась по темному коридорчику, с силой дернула на себя дверь-иначе не откроешь, и вот Томка, ее золотая Томка. Сидит на диванчике, нога на ногу (это уж завсегда-длинные ноги напоказ) и в руке сигаретка.
- Я, между прочим, так и знала, что ты не выдержишь больше двух недель в своей распрекрасной деревне...
В общем, заговорила, как всегда, с подковыром, свысока: на пять лет старше. А потом, стюардесса международных линий, по-английски лопочет-как же перед официанткой нос не задрать? Но в душе-то Томка была добрющая, как тетка: последнюю рубашку отдаст, если попросить. А потому Алька, не обращая внимания па воркотню, с пылом, с жаром начала обнимать ее.
- Ну, ну, не люблю телячьих нежностей. Давай лучше про подъем сельского хозяйства... Как там двнг.ула свой колхоз?..
Алька села рядом па диванчике.
- Не смейся, Томка... Я все... Я в деревню решил;!...
- Вот как! Какой-нибудь механизатор-передовик предложил тебе свое сердце и буренку в придачу? Так?
- Да пет, Томка, я всерьез. Я насовсем...
- А позволь тебя спросить, если не секрет, что ты там собираешься делать? В этом самом-сельском раю?..
- Работы в колхозе найдется... - Алька почему-то постеснялась сказать, что она хочет идти в доярки.
- Ну, ладно, - Томка встала, - о твоих сельскохозяйственных планах мы еще поговорим, а сейчас поедем на вечеринку. Я уж и так опаздываю.
- На какую вечеринку?
- Во вечеринка! - Томка от восторга щелкнула пальцами. - У Гошки день рождения сегодня-представляешь, какой сабантуйчик будет? Достали катер, так что на ночь вниз по матушке по Волге, куда-то на луг сено нюхать...
Представляешь?
Алька представляла. Бывала она в компании Томкиных дружков-летчиков. Весельчаки! Анекдоты начнут рассказывать-обхохочешься. А танцевать какие мастера!
Особенно этот Гошка-цыган... Но нет, покончено со всем этим. Завязано!
- Не дури, Алевтина! - повысила голос Томка. - Между прочим, я говорила с начальством насчет твоей работы. Примут. Ну, а если ты еще сегодня кое-кому там задом крутанешь-железно выйдет.
- Нет, Томка, - вздохнула Алька, - чего ерунду говорить. Какая из меня стюардесса-языка не знаю...
- Балда! Она языка не знает... Мужики, если хочешь знать, во всем мире только один язык и понимают-тот, на котором глазом работают да задом вертят. Да, да, да!
А ты этим международным языком владеешь-будь спок!
И потом, на самолете не одна стюардесса. Моя напарница, например, Ларка, как тебе известно, ни в зуб ногой поанглийски, на русском-то языке не всегда поймешь, что говорит, а тарелки этим мистерам и сэрам куда как ловко подает...