Рот Грейс расстался с моим, но ее губы тут же коснулись моего уха.
– Я скучала по тебе, – прошептала она.
– Заметно, – я поцеловал ее в горло. – Как тебе удалось ускользнуть?
Она тяжело вздохнула.
– Там, наконец, все успокоилось.
– Ты долго ждала?
Она кивнула, ее губы нежно чмокнули мою ключицу, ее ноги медленно освободили мою талию, и она встала ко мне лицом так близко, что мы слегка стукнулись лбами.
– Где Мэй? – спросил я.
– Дома с Аннабет. Она говорит, что спит.
Аннабет была младшей сестрой Грейс и исполняла роль няни.
– Видела ее?
– Достаточно долго: успела прочитать вечернюю сказку, поцеловать и сказать «доброй ночи». Затем она отключилась.
– А ты? – спросил я, поглаживая ее по спине. – Тебе нужен сон?
Она вновь тяжело вздохнула, кивнула, и ее лоб уткнулся в мой.
– Ох…
Она слегка засмеялась.
– Прости.
– Ты очень устала.
Она взглянула мне в глаза.
– Ужасно. Но больше, чем сон, мне нужен ты. – Она поцеловала меня. – Глубоко, очень глубоко внутри. Как думаешь, сможешь ублажить меня, детектив?
– Мечтаю об этом больше всего на свете, доктор!
– Я уже это слышала. Собираешься пригласить меня наверх, или устроим представление прямо здесь на радость соседям?
– Ну…
Ее рука опустилась на мой живот.
– Скажешь, когда будет больно.
– Чуть ниже, – сказал я.
Не успел я закрыть дверь квартиры, как Грейс буквально пригвоздила меня к стенке и страстно поцеловала. Левой рукой она крепко обхватила мой затылок, а правая шарила по моему телу как маленький голодный зверек. Обычно я всегда в хорошем гормональном состоянии, но если б не бросил курить несколько лет назад, боюсь, Грейс пришлось бы применять интенсивную терапию.
– Похоже, леди берет командование в свои руки! Подчиняюсь.
– Леди, – сказала она и ущипнула меня за плечо, – настолько устала, что нуждается в помощи по части раздевания.
– И снова джентльмен счастлив услужить, – сказал я.
Она отступила и, глядя на меня, сняла свой жакет и бросила его в сторону гостиной. Грейс не была скромницей. Затем она снова жадно поцеловала меня и, повернувшись на каблуках, пошла по коридору.
– Ты куда? – мой голос словно принадлежал охрипшему ребенку.
– В твой душ.
У двери ванной она сняла свою майку. Узкий луч уличного света проникал через спальню в коридор и в этот момент скользнул по упругим мышцам ее спины. Она повесила майку на шарообразную ручку двери и, скрестив руки на обнаженной груди, повернулась, чтобы взглянуть на меня.
– Ты что‑то не шевелишься, – сказала она.
– Наслаждаюсь зрелищем, – сказал я.
Она разомкнула руки и провела ими по волосам, изогнув при этом спину, от чего под кожей проступили ребра. Когда она сбрасывала кроссовки и снимала носки, то вновь посмотрела на меня. Она провела руками по животу и стянула с него резинку брюк. Они упали на пол, она переступила через них.
– Потихоньку выходим из оцепенения? – спросила она.
– О, да.
Она облокотилась о косяк двери, зацепив большим пальцем резинку своих черных трусиков. Я направился к ней. В ее поднятой брови, в ее улыбке было что‑то дьявольское.
– О, будьте так добры, детектив, помогите мне снять вот это…
Я помог. Очень помог. Я мастер по этой части.
Очень помог. Я мастер по этой части.
Когда мы с Грейс занимались в душе любовью, мне пришла в голову странная мысль: когда бы я ни думал о ней, это всегда было как‑то связано с водой. Мы познакомились в самую сырую неделю холодного и дождливого лета. Ее зеленые глаза были так светлы, что напоминали мне зимний дождь, кроме того, впервые мы занимались любовью в море, где ночной дождь полоскал наши тела.
После душа мы, все еще влажные, улеглись в постель, ее каштановые волосы темнели на моей груди, а эхо наших ласк все еще звучало в моих ушах.
В районе ключицы у Грейс был небольшой шрам в форме канцелярской кнопки – расплата за то, что в детстве она решила поиграть в амбаре своего дяди, где были оставлены без присмотра гвозди с широкими шляпками. Я наклонился и поцеловал его.
– М‑м‑м… – пробормотала она. – Еще, пожалуйста.
Мой язык скользнул по шрамику.
Она положила свою ногу на мою, проведя краем стопы по моей лодыжке.
– Может ли шрам быть эрогенным?
– Думаю, это может быть что угодно.
Ее теплая ладонь прошлась по моему животу, нащупав твердое, рубцеватое уплотнение в форме медузы.
– А что это?
– Ничего эрогенного, Грейс.
– Ты всегда избегаешь разговоров об этом. Это явно ожог или что‑то в этом роде.
– Ты что, доктор, что ли?
Она весело захихикала.
– Предположим. – И провела ладонью между моих ног. – Скажешь, где болит, детектив.
Я улыбнулся, но по правде сказать, сомневался, что одного раза будет достаточно.
Она поднялась на локоть и посмотрела на меня долгим взглядом.
– Ты не обязан рассказывать, – сказала она мягко.
Я поднял левую руку и тыльной стороной пальцев убрал прядь волос с ее лба, затем провел по краю ее лица, по нежному горлу и достиг упругой округлости ее правой груди. Повернув руку, я накрыл ладонью ее сосок и, обвив ее тело, положил ее на себя сверху. Я сжал ее так крепко, что в какое‑то мгновение услышал биение обоих наших сердец так отчетливо, будто град падал в сосуд с водой.
– Мой отец, – сказал я, – прикоснулся ко мне утюгом, дабы преподать урок.
– Какой урок? – спросила она.
– Не играть с огнем.
– Что?!
Я пожал плечами.
– Возможно, так и надо. Он был моим отцом, я – его сыном. Если он хотел сжечь меня, он мог это сделать.
Она подняла голову, и глаза ее налились гневом. Ее пальцы погрузились в мои волосы, а глаза расширились и покраснели, когда встретились с моими.
Когда она поцеловала меня, поцелуй был таким крепким, будто она хотела высосать из меня всю мою боль.
Когда она отпрянула, лицо ее было влажным.
– Он умер, правда?
– Мой отец?
Она кивнула.
– Да. Он умер, Грейс.
– Хорошо, – сказала она.
Через несколько минут мы снова занялись любовью, и это было одно из самых прелестных и волнительных ощущений в моей жизни. Наши ладони сплющились друг о друга, руки и плечи тоже, и все части наших тел, вплоть до костей и нервов, казалось, любовно переплелись, не в силах расстаться. Затем ее бедра приподняли мои, ее ноги скользнули по тыльной стороне моих, ее пятки оказались под моими коленями – она захватила меня в плен, и я чувствовал себя совершенно скованным, как будто растворился в ее плоти, а наша кровь смешалась.
Грейс вскрикнула, а мне показалось, что звук вышел из моего горла.
– Грейс, – прошептал я, растворяясь в ней. – Грейс…
Когда я почти заснул, ее губы прошелестели над моим ухом.