Он поднял бровь и энергично кивнул.
– Совершенно верно. Не сомневайтесь. Я не знаю никого из этих жертв, мистер Кензи, и если говорить абстрактно, я не хочу, чтобы люди умирали. Вообще. Но, говоря конкретно, у меня нет никаких чувств к погибшим. И кстати, мне платят не за это. Мне платят за то, чтобы я прижимал к ногтю людей вроде Аруйо, этим я и занимаюсь. И если по ходу дела я еще и делаю карьеру, разве это не идеальный вариант? – Его маленькие глазки широко раскрылись. – А теперь расскажите о своем отце.
– Большую часть своей жизни он прослужил в Бостонском пожарном управлении в чине лейтенанта. Позднее он ударился в региональную политику, стал городским советником. Вскоре заболел раком легких и умер.
– Вы, видно, не очень ладили.
– Именно так. Он был какой‑то чумной. Все, кто знал его близко, боялись его, большинство ненавидело. У него не было друзей.
– Однако вы, кажется, его противоположность.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вас все любят. Вы очень нравитесь сержантам Амронклику и Ли, Лиф предпочитает симпатизировать вам на расстоянии, и вообще, судя по тому, что я слышал о вас с тех пор, как взялся за это дело, вы умеете налаживать крепкие связи с людьми самых противоположных взглядов и общественного положения, как, например, обозреватель либеральной газеты и психопат, торговец оружием. У вашего отца не было друзей, зато у вас их с избытком. Ваш отец был жесток, однако за вами неконтролируемых склонностей не замечено.
Да, сказал бы ты это Мариону Сосия, подумал я.
– И вот что мне пришло на ум, мистер Кензи: ведь если Алек Хардимен заставил Джейсона Уоррена платить за грехи его матери, то, вполне возможно, он выбрал вас, чтобы вы заплатили за грехи своего отца.
– Все хорошо, агент Болтон. Но Дайандра непосредственно повлияла на его приговор. Однако между моим отцом и Хардименом никакой связи нет.
– Точнее, она пока не обнаружена. – Он откинулся на спинку кресла. – Взгляните на это моими глазами. Все началось с того, что Кара Райдер, актриса, вошла в контакт с Дайандрой Уоррен, используя псевдоним Мойра Кензи. Это не было простой ошибкой. Это было послание. Можно вполне допустить, что вынудил ее к этому шагу Аруйо. Она намекает на Кевина Херлихи при соучастии Джека Рауза. Вы вступаете в контакт с Джерри Глинном, который в свое время работал с отцом Алека Хардимена. Он, в свою очередь, указывает на самого Хардимена, который совершил убийство Чарльза Рагглстоуна в вашей округе. Мы также допускаем, что он убил Кола Моррисона. Опять же в вашей округе. Далее, если оглянуться назад, в то время, когда вы и Кевин Херлихи были детьми, Джек Рауз содержал бакалейную лавку, Стэн Тимпсон и Дайандра Уоррен жили в нескольких кварталах от него, мать Кевина Херлихи, Эмма, была домохозяйкой, Джерри Глинн был полицейским, а ваш отец, мистер Кензи, пожарным.
Болтон подал мне карту, размером 8×11, на которой были изображены округи Эдвард Эверетт Сквеа, Сейвин Хилл и Коламбия Пойнт. Кто‑то очертил карандашом круг, включавший в себя приход Св. Барта, куда опять же входили Эдвард Эверетт Сквеа, Блейк Ярд, вокзал Джей‑Эф‑Кей/Мэсс, участок Дорчестер авеню, начиная от границы Южного Бостона и заканчивая собором Св. Уильяма в Сейвин Хилл. Внутри круга были отмечены пять маленьких черных квадратиков и два больших синих круга.
– Что означают квадратики? – я взглянул на него.
– Приблизительное местожительство в 1974 году Джека Рауза, Стэна и Дайандры Тимпсон, Эммы Херлихи, Джерри Глинна и Эдгара Кензи. Два синих круга – это места убийств Кола Моррисона и Чарльза Рагглстоуна. Квадратики и точки находятся на расстоянии четверти мили друг от друга.
Я посмотрел на карту. Моя округа. Крошечная, всеми забытая труднодоступная местность, заполненная трехэтажными домами с выцветшими рамами, уютными тавернами и угловыми магазинчиками.
Я посмотрел на карту. Моя округа. Крошечная, всеми забытая труднодоступная местность, заполненная трехэтажными домами с выцветшими рамами, уютными тавернами и угловыми магазинчиками. Не считая неизбежных скандалов в барах, тут не случалось ничего примечательного. И тем не менее она удостоилась пристального внимания со стороны ФБР.
– То, на что вы смотрите, – сказал Болтон, – не что иное, как зона убийств.
Я позвонил Энджи из пустого конференц‑зала. Она ответила после четвертого звонка, задыхаясь.
– Привет, я только что вошла.
– Что делаешь?
– Разговариваю с тобой, дуралей, и открываю почту. Счет, счет, реклама ресторана, счет, счет, счет…
– Как там Мэй?
– Хорошо. Я только что вручила ее Грейс. А как у тебя прошел день?
– Парня с бородкой зовут Эвандро Аруйо. Он был «дружком» Алека Хардимена в тюрьме.
– Ерунда.
– Ничуть. Похоже, он тот, кого мы ищем.
– Но ведь он не знает тебя.
– Верно.
– Тогда зачем ему оставлять твою визитку в руке Кары Райдер?
– Совпадение?
– Ладно. А убийство Джейсона тоже?
– Действительно, большое совпадение.
Энджи вздохнула, и я услышал, как она вскрывает конверт.
– Бессмыслица какая‑то.
– Согласен, – сказал я.
– Расскажи мне о Хардимене.
Я так и сделал, затем поведал о проведенном дне, она же продолжала вскрывать конверты и повторяла «да, да» своим обычным рассеянным тоном, который мог бы вывести из себя кого угодно, но не меня, потому что я знал ее слишком хорошо, в том числе ее способность одновременно говорить по телефону, слушать радио, смотреть телевизор, готовить пасту, вести разговор с кем‑то в комнате и в то же время слышать каждое слово, произнесенное мной.
Но где‑то в середине моего рассказа ее «да» прекратились, и в ответ я слышал только тишину, но в ней не было оттенка восхищения, она была тягостной.
– Энджи.
Молчание.
– Энджи! – повторил я.
– Патрик, – сказала она, и ее голос был настолько слаб, что, казалось, не имел ничего общего с ее телом.
– Что? В чем дело?
– Я получила по почте фотографию.
Я вскочил со стула так быстро, что огни города за окном замелькали у меня перед глазами, закручиваясь в вихрь.
– Чью?
– Мою, – сказала она. Затем добавила: – С Филом.
– И я должен бояться этого парня? – Фил взял одну из фотографий Эвандро, сделанную Энджи.
– Да, – сказал Болтон.
Фил подбросил снимок в руке.
– Но я не боюсь.
– Поверь мне, Фил, – сказал я, – ты должен.
Он посмотрел на всех нас – Болтона, Девина, Оскара, Энджи и меня, набившихся в маленькую кухню Энджи, и покачал головой. Он вытащил из‑под пиджака пистолет, нацелил его в пол и проверил заряд.
– О Иисусе, Фил, – воскликнула Энджи. – Убери его.
– У вас есть разрешение на него? – спросил Девин.
Фил опустил глаза, корни его волос потемнели от пота.
– Мистер Димасси, – сказал Болтон, – он вам не понадобится. Мы защитим вас.
– Разумеется, – очень мягко сказал Фил.
Мы ждали, пока он посмотрел на фото, которое положил на столешницу, затем перевел взгляд на пистолет в своей руке, и из него начал медленно сочиться страх.