Местная организация по охране правопорядка. Помнишь? Еще в семидесятых.
– Смутно.
– Да, черт возьми. Все они были добропорядочными гражданами, все жаждали защитить свою округу от негров, скандалистов и тех, «кто не так смотрит». Черт, мне самому дважды от них досталось. Твой старик так меня отделал…
– Мой старик?
– Да. Сейчас вроде смешно, столько всего было. Черт, отряд просуществовал каких‑то шесть месяцев, но они заставили оболтусов вроде меня платить, когда попадались. Ничего не скажешь.
– Когда это было? – спросил я, так как из глубин моей памяти стали всплывать обрывки сцен – собрания в комнате отца, громкие, самоуверенные голоса, сопровождавшиеся звоном льда в стаканах, пустые угрозы в адрес похитителей автомобилей, нерадивых операторов, а также любителей граффити нашей округи.
– Не знаю. – Бубба зевнул. – Я тогда воровал колпаки с колес, значит, был еще сопляк. Наверно, нам было лет по одиннадцать‑двенадцать. Думаю, год семьдесят четвертый или пятый.
– А мой отец и Джек Рауз…
– Были вожаками. Кроме них были еще, дай вспомнить, Пол Бернс и Терри Климстич, и забавный паренек, залетный, который вечно носил галстук, да, были еще две женщины. Никогда не забуду – они сцапали меня, когда я снимал колпаки с машины Пола Бернса, и стали бить ногами в ботинках, не очень сильно, но я поднял глаза и увидел, что это бабы… Охренеть!
– Кто были эти женщины? – спросил я. – Бубба?
– Эмма Херлихи и Дидра Райдер, представляешь? Бабы надрали мне задницу. Каково?
– Мне пора, Бубба. Скоро позвоню. Ладно?
Я повесил трубку и набрал номер Болтона.
– Что они сделали? – спросила Энджи.
Мы, то есть Болтон, Девин, Оскар, Эрдхем, Филдс и я, стояли у журнального столика в гостиной Энджи и разглядывали копии фотографии, которую раздобыл Филдс, разбудив редактора местного еженедельника «Дорчестер Коммюнити Сан», выходящего в округе с 1962 года.
Снимок находился рядом с хвалебной статьей, посвященной местной охранной ассоциации, и был датирован 12 июня 1974 года. Под заголовком «Соседи, которые не дремлют» начиналась статья, точнее, патетические излияния по поводу отважных подвигов ОАЭЭ, а также других подобных ей, как то: «Наблюдатели Адамс Корнер» из Непонсета, «Лига Сейвин Хилл», «Жители Филдс Корнер против преступности» и «Защитники Эшмонт Сивик».
В третьей колонке была цитата моего отца: «Я пожарник и одно знаю наверняка: огонь необходимо остановить на нижнем этаже, пока он не вышел из‑под контроля».
– Твой старик умел кусаться даже словами, – сказал Оскар. – Даже тогда.
– Это было одно из его любимых высказываний. Он годами упражнялся в нем.
Филдс переснял фотографию членов ОАЭЭ на баскетбольном поле «Детской площадки Райна», на которой они пытались выглядеть одновременно вояками и добряками.
В центре группы мой отец и Джек Рауз, стоя на коленях, держали с двух сторон эмблему Ассоциации с трилистником в верхних углах. Оба будто позировали для футбольной открытки, подражая стойке нападающих форвардов: один кулак утоплен в землю, другая река держит эмблему.
Непосредственно за ними стоял еще совсем юный Стэн Тимпсон, единственный при галстуке. В этом же ряду слева направо разместились: Дидра Райдер, Эмма Херлихи, Пол Бернс и Терри Климстич.
– Что это? – спросил я и указал на маленькое черное пятно в правом углу снимка.
– Имя фотографа, – ответил Филдс.
– Можно его как‑то восстановить, рассмотреть?
– Я вас опередил, мистер Кензи.
Мы повернулись и посмотрели на него.
– Этот снимок сделала Дайандра Уоррен.
Она была похожа на смерть.
Кожа ее была цвета гипса, а одежда, свисающая с исхудалой фигуры, вся в складках.
– Расскажите, пожалуйста, об «Охранной Ассоциации Эдварда Эверетта», – попросил я.
– О чем? – Она смотрела на меня затуманенными глазами. Глядя на нее, я чувствовал, что смотрю на человека, которого знал еще в юности, но не видел несколько десятилетий, а теперь обнаружил, что время не только состарило его, но безжалостно опустошило.
Я положил фотографию перед ней на стойку бара.
– Ваш муж, мой отец, Джек Рауз, Эмма Херлихи, Дидра Райдер.
– Это было пятнадцать или двадцать лет тому назад, – сказала она.
– Двадцать, – уточнил Болтон.
– Почему вы не вспомнили мое имя? – спросил я. – Вы же знали моего отца.
Она вскинула голову и посмотрела на меня так, будто я только что признал в ней давно потерянную сестру.
– Я никогда не знала вашего отца, мистер Кензи.
Я указал на фото.
– Вот он, доктор Уоррен. Совсем рядом с вашим мужем.
– Это ваш отец? – Она уставилась на фотографию.
– Да. А рядом с ним Джек Рауз. А вот здесь, над его левым плечом, мать Кевина Херлихи.
– Я не… – Она всматривалась в лица. – Мне неизвестны имена этих людей, мистер Кензи. Я сделала эту фотографию, потому что Стэн попросил меня. Он был вовлечен в эту глупую игру. Он, но не я. Я даже не разрешала им собираться в нашем доме.
– Почему?
Она вздохнула и махнула хрупкой рукой.
– Обычный выпендреж под маской общественной пользы. Это было так смешно и нелепо. Стэн пытался убедить меня, как хорошо и полезно это будет для его послужного списка, но он был такой же, как все, сколачивал уличные банды под вывеской добровольной помощи.
– По нашим сведениям, – сказал Болтон, – вы подали на развод с мистером Тимпсоном в ноябре 1974 года. Почему?
Она пожала плечами и зевнула в кулак.
– Доктор Уоррен?
– Господи Боже, – резко проговорила она. – Господи Боже! – Она посмотрела на нас, и на мгновение жизнь вернулась к ней, затем так же внезапно покинула. Она опустила голову, обхватила ее руками, и безжизненная прядь волос упала на ее пальцы.
– В то лето, – начала она, – Стэнли показал себя в настоящем свете. Он чувствовал себя римлянином, уверенным в своей непогрешимости и моральном превосходстве. Он приходил домой с кровью какого‑то угонщика на ботинке и старался убедить меня, что, избивая этого бедолагу, совершает акт правосудия. Он стал отвратительным… в сексуальном плане, как будто я из жены превратилась в купленную девку. А главное, он очень изменился: из достойного человека, размышляющего над вопросами поры возмужания, он превратился в тупого солдата. – Дайандра ткнула пальцем в снимок. – И все эта компания. Смехотворная компания идиотов.
– Не можете ли вы припомнить какой‑то особенный случай, доктор Уоррен?
– О чем вы?
– Рассказывал ли он когда‑нибудь вам о разборках?
– Нет. Особенно после нашей ссоры по поводу крови на его ботинке.
– А вы уверены, что это была кровь именно угонщика?
Она кивнула.
– Доктор Уоррен, – сказал я, и она подняла взгляд на меня, – раз вы расстались с Тимпсоном, почему вы оказывали помощь окружному прокурору во время процесса над Хардименом?
– Стэн не имел отношения к этому делу.