Фил завопил: «На помощь! На помощь!»
Пассажирская дверь распахнулась, и я увидел ярость на лице клоуна.
Я споткнулся, и сила тяжести повлекла меня вниз по Сэйвин Хилл авеню.
– На помощь! – кричал Фил, и мы понеслись друг за другом, хотя я все еще пытался удержать равновесие, раскинув руки, а тротуар угрожающе приближался к моему лицу.
Мощный мужчина с густыми, как щетка, усами вышел из бара «Бульдог», что на углу Сидни, мы же тем временем все время слышали визг шин позади нас. У силача был недовольный вид, а в руке он держал укороченную биту, и поначалу я решил, что он собирается использовать ее против нас.
Его мясницкий передник был покрыт красно‑коричневыми пятнами крови.
– Что за хрень такая? – спросил мужчина, его глаза сузились, глядя поверх моей головы, и я понял, что фургон приближается. Он собирается прыгнуть на тротуар и раздавить всех нас.
Повернув голову, чтобы увидеть свою смерть, я заметил лишь оранжевые вспышки задних фар, когда фургон заворачивал за угол на Грэмпиэн Уэй и исчез.
Владелец бара знал моего отца, и спустя десять минут мой старик появился в «Бульдоге». Мы с Филом сидели за стойкой с бокалами имбирного эля, воображая, что это виски.
Мой отец не всегда был сволочью. У него были просветления. И по неведомым мне причинам этот день был одним из таковых. Он даже не стал сердиться за то, что в такое время мы были еще на улице, хотя неделю назад я был избит за эту провинность. Всегда равнодушный к моим друзьям, на этот раз он взъерошил волосы Фила и заказал нам еще эля и пару пухлых сэндвичей с солониной. И мы сидели вместе с ним в баре, пока не открылась входная дверь и бар не заполнился посетителями.
Когда я сбивчивым голосом рассказал отцу, что случилось, его лицо стало таким добрым и нежным, каким я его никогда не видел. Он взирал на меня с ласковым беспокойством и убирал мои влажные кудри со лба своим крупным, но мягким пальцем, и даже вытирал салфеткой остатки солонины с уголков моего рта.
– Ну и денек у вас выдался! – сказал отец. Он свистнул и улыбнулся Филу, и тот ответил ему широкой улыбкой.
Улыбка моего отца была такой редкостью, что заслуживала большого изумления.
– Я не собирался разбивать окно, – сказал я. – Не собирался, пап.
– Все в порядке.
– Ты не сердишься?
Он покачал головой.
– Я…
– Ты совершил прекрасный поступок, Патрик. Прекрасный, – прошептал отец. Прижав мою голову к своей широкой груди, он поцеловал меня в щеку и пригладил мой вихор своей ладонью. – Я горжусь тобой.
Первый и последний раз в жизни я слышал такие слова из уст своего отца.
– Клоуны, – сказал Болтон.
– Клоуны, – повторил я.
– Да, клоуны, – подтвердил Фил.
– Так, – медленно произнес Болтон. – Клоуны, – повторил он и кивнул.
– Без дураков, – сказал я.
– Угу. – Он снова кивнул, затем повернул свою мощную голову, глядя прямо мне в глаза. – Полагаю, вы разыгрываете меня. – Он вытер губы тыльной стороной руки.
– Нет.
– Мы совершенно серьезны, – сказал Фил.
– Господи! – Болтон склонился над раковиной, глядя вверх на Энджи. – Скажите, что хоть вы не участвуете в этом, мисс Дженнаро. Вы все‑таки похожи на человека, у которого есть здравый смысл.
Энджи завязала пояс на халате потуже.
– Не знаю, что и сказать.
Энджи завязала пояс на халате потуже.
– Не знаю, что и сказать. – Она пожала плечами и посмотрела в нашу с Филом сторону. – Похоже, они совершенно уверены.
– Секунду внимания…
Болтон в три больших шага пересек комнату.
– Нет. Нет. Из‑за вас мы сняли наблюдение, мистер Кензи. Вы вызвали меня сюда и сказали, что нашли ключ к делу. Вы…
– Да нет…
– …все вычислили, и вам необходимо срочно увидеться со мной. Поэтому я здесь, и он здесь, – Болтон указал на Фила, – а теперь и они здесь, – он кивнул головой в сторону Девина и Оскара. – И теперь все надежды на то, чтобы заманить Эвандро сюда, рухнули, так как наше сборище выглядит совещанием ООН, черт побери. – Он замолчал, переводя дух. – И я бы все стерпел, если бы, как говорится, мы сдвинулись с мертвой точки. Но нет – появляетесь вы со своими клоунами.
– Мистер Болтон, – сказал Фил, – мы на полном серьезе.
– О, ладно. Давайте посмотрим, правильно ли я понял: двадцать лет назад два циркача с растрепанными волосами и в широких штанах проехали мимо вас в фургоне, когда вы шли на игру «Литл Лиг»…
– После, – сказал я.
– Что?
– Мы возвращались после игры, – сказал Фил.
– Меа culpa, – сказал Болтон, расшаркиваясь и отвешивая поклон. – Меа culpa, мать вашу за ногу, пардон.
– Меня раньше никогда не оскорбляли по латыни, – сказал Девин Оскару. – А тебя?
– По‑китайски случалось, – сказал Оскар, – но по‑латыни – никогда.
– Хорошо, – сказал Болтон. – Когда вы возвращались с игры, к вам пристали два циркача, и только потому – я правильно понял, мистер Кензи? – что во время тюремного допроса Алек Хардимен спел: «Зовите клоунов сюда», вы решили, что он был одним из клоунов, а следовательно, что он убивает людей, чтобы отомстить вам за то, что вы удрали от них в тот день?
– Все не так просто.
– О, да, слава богу. Послушайте, мистер Кензи, двадцать пять лет назад я пригласил на свидание Кэрол Ейгер из Чеви Чейз, штат Мэриленд, и она рассмеялась мне в лицо. Но это не значит…
– Трудно поверить, – заметил Девин.
– …что я буду ждать два десятка лет, чтобы прикончить каждого, кого она знала.
– Болтон, – сказал я, – мне нравится наблюдать, как вы здесь роете землю от ярости, но у нас нет времени. Вы принесли личные дела Хардимена, Рагглстоуна и Моррисона, как я просил вас?
Болтон потрепал свой дипломат.
– Они здесь.
– Доставайте.
– Мистер Кензи…
– Пожалуйста.
Он открыл дипломат, вынул личные дела и сложил их на кухонном столе.
– Ну?
– Проверьте доклад медэкспертизы по Рагглстоуну. Особое внимание обратите на раздел о токсинах неясного происхождения.
Болтон нашел место, поправил очки.
– Так.
– Что было найдено в разрезах на лице Рагглстоуна?
Он зачитал:
– «Экстракт лимона; перекись водорода; тальк, минеральное масло, стеариновая кислота, пегматит‑32, триэтаноламин, ланолин… Все это – ингредиенты грима белый „Пенкейк“». – Он взглянул вверх. – Ну и что?
– Прочтите у Хардимена. Тот же раздел.
Болтон пролистал несколько страниц и прочитал.
– Ну и что? Они оба пользовались гримом.
– Белым «Пенкейком», – уточнил я.