– Полиция уже в пути, Эвандро, так что бросай нож.
– Хотелось бы, Анджела, но сначала я должен убить вас.
– Ты не убьешь нас обоих.
– Вы не в состоянии здраво мыслить, Анджела. Видимо, секс затуманил вам мозги. Он таков. Отвратный запах секса. На самом деле, это зловоние пещерного человека. После того как я переспал с Карой и Джейсоном – не по своему желанию – мне захотелось там же, на месте, перерезать им горло. Но я был обречен на ожидание. Я был…
– Он пытается убаюкать тебя разговорами, Эндж.
Она глубже воткнула пистолет ему в ухо.
– Я кажусь тебе убаюканной, Эвандро?
– Не забывайте о том, что вы узнали за последние несколько недель. Я не работаю один, не забыли об этом?
– Как мне кажется, в данный момент ты один, Эвандро. Поэтому убери свой чертов нож.
Он копнул им еще глубже, и в моем мозгу вспыхнул белый свет.
– У вас почва уходит из‑под ног, – сказал Эвандро. – Думаете, мы не в состоянии убить вас, а на самом деле это вам не справиться с нами.
– Застрели его, – сказал я.
– Что? – дико завопил Эвандро.
– Застрели его!
Но тут справа, из кухни, донесся чей‑то голос:
– Привет!
Энджи повернула голову, и я почувствовал запах пули, попавшей в нее. Она пахла серой, кордитом и кровью.
Ее собственный пистолет очутился между мной и Эвандро, и блеск его дула почти ослепил меня.
Я рванулся вперед и почувствовал, что стилет вынырнул из моего тела и грохнулся на пол позади нас как раз в тот момент, когда ногти Эвандро впились в мое лицо.
Я двинул его локтем в голову и услышал треск кости, за ним крик, и вдруг пистолет Энджи дважды взревел, заставив задрожать все стекла в кухне.
Мы с Эвандро продолжали борьбу, двигаясь вслепую в сторону спальни, но вскоре сквозь бело‑туманную пелену я стал различать какие‑то контуры. Моя нога наткнулась на служебный пистолет Данна, и он, громко выстрелив в воздух, вылетел в кухню.
Руки Эвандро впились в мое лицо, я же запустил руки ему под ребра. Извиваясь, я сжимал пальцами его нижние ребра и швырнул его на любимое трюмо Энджи.
Когда я увидел его худощавое тело среди парфюмерии и разбитого стекла, белая пелена в моих глазах исчезла совсем. Зеркало раскололось на большие, с зазубринами, куски, формой напоминающие спинные плавники рыбы. Пламя свечей потрескивало, но когда они падали на пол, вновь вспыхивало ярким светом. Эвандро сполз вниз, а вместе с ним и все флакончики. Я перегнулся через кровать, схватил с тумбочки Энджи свой пистолет, перебрался на другую сторону кровати и без колебания выстрелил в то место, где оставил Эвандро.
Но его там не было.
Повернув голову, я увидел Энджи, она сидела на полу и, искоса поглядывая по сторонам, целилась во что‑то на полу, поддерживая одну руку другой; рядом с ней на полу горела упавшая свеча. Шаги на кухне приостановились, и Энджи нажала на курок.
Затем нажала еще раз.
На кухне кто‑то вскрикнул.
И тут я услышал другой крик, с улицы, но это был скрежет металла, вой двигателя, и кухня внезапно озарилась вспышками разгневанного флюоресцентного света и шумом включающихся электроприборов.
Я погасил свечу рядом с рукой Энджи и отступил в коридор позади нее с пистолетом, нацеленным на Эвандро. Он стоял к нам спиной, руки свисали по бокам. Он раскачивался из стороны в сторону, стоя посреди кухни, словно в такт лишь ему слышимой музыке.
Первая пуля Энджи попала ему в центр спины, и в черной форменной кожаной куртке Данна виднелась дыра. На наших глазах она заполнялась кровью, Эвандро же остановился и опустился на одно колено.
Вторая пуля Энджи снесла ему часть головы, прямо над правым ухом.
Он машинально поднял руку с револьвером Данна к этому месту, но тот упал, прокатившись по линолеуму.
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Глупый вопрос, – простонала Энджи. – Иисусе! Беги в кухню.
– Где тип, стрелявший в тебя?
– Вышел через кухню. Иди скорее туда.
– Черт с ним. Ты ранена.
Она поморщилась.
– Все нормально, Патрик, а он может еще поднять пистолет. Пойдешь ты или нет, черт побери?
Я подошел сзади к Эвандро и поднял пистолет Данна, затем обошел вокруг, чтобы посмотреть ему в лицо. Он тоже смотрел на меня, не переставая при этом осторожно ощупывать раненное место на голове. При флюоресцентном освещении его лицо приобрело серый оттенок.
Он тихо плакал, и слезы, смешанные с кровью, текли по его лицу, а кожа была настолько бледной, что я невольно вспомнил клоунов из далекого прошлого.
– Совсем не болит, – сказал он.
– Еще будет.
Он смотрел на меня снизу вверх смущенным, печальным взглядом.
– Это был голубой «мустанг», – сказал он, и похоже было, для него важно, чтобы я понял это.
– Что?
– Машина, которую я украл. Она была голубая, с белыми кожаными удобными сиденьями.
– Эвандро, – сказал я, – кто твой сообщник?
– Колпаки, – сказал он, – сияли.
– Кто твой сообщник?
– Ты хоть что‑нибудь чувствуешь ко мне? – спросил он, широко открыв глаза и протягивая мне, как проситель, руки.
– Нет, – сказал я твердо и глухо.
– Тогда мы доберемся до вас, – сказал он. – Мы вас победим.
– Кто это мы?
Он заморгал, щурясь от слез и крови.
– Я побывал в аду.
– Знаю.
– Нет, я правда был в аду, – простонал он, и новый поток слез хлынул из его глаз и потек по искаженному лицу.
– И поэтому ты решил устроить ад для других. Быстрее, Эвандро, кто твой сообщник?
– Не помню.
– Врешь, Эвандро. Скажи мне.
Я терял его. Он умирал передо мной, прикрывая рукой голову и стараясь остановить поток крови, а я знал, что в любую секунду, может, через несколько часов, но все равно он умрет.
– Не помню, – повторил он.
– Эвандро, он бросил тебя. Ты умираешь, а он нет. Давай.
– Я не помню, кем был до того, как попал туда. Не имею понятия. Не могу даже вспомнить… – Его грудь вдруг поднялась, щеки раздулись, как у лягушки, и я услышал у него в груди бульканье.
– Кто…
– …не могу вспомнить, как я выглядел в детстве.
– Эвандро.
Его вырвало кровью прямо на пол, и с минуту он смотрел на лужу. Когда он взглянул на меня, на лице его был ужас.
Мое лицо, очевидно, не внушало ему большой надежды, потому что, видя, что приключилось с его телом, я понимал, он долго не протянет.
– О, черт, – сказал он и, протянув перед собой руки, стал смотреть на них.
– Эвандро…
Но он так и умер – глядя на свои руки, упавшие затем по бокам, стоя на одном колене, с лицом смущенным, испуганным и совершенно одиноким.
– Он мертв?
Я вернулся в коридор после того, как заглянул в спальню, где погасил последнюю свечу, упорно горевшую на полу.
– На все сто. Как ты?
Ее кожа блестела от крупных капель пота.
– Мне здесь просто классно, Патрик.
Мне не понравился звук ее голоса. Он был гораздо выше по тембру, чем обычно, и в нем были нотки истерики.
– Куда тебя ранило?
Она подняла руку, и я увидел темную красную дыру между бедром и неровно вздымавшейся грудной клеткой.