– Слышал, ты был в самой гуще перестрелки.
– Все хорошо, Джерри.
– Спасибо Господу нашему за это, Патрик.
– Да, сэр.
Внезапно позади нас загремела музыка, от чего Фил резко повернулся на своем стуле.
– Черт!
Джерри улыбнулся, тронул кнопку под стойкой, и звук стал постепенно стихать, пока не превратился в песню, которую я узнал.
– «Пусть течет кровь». Чертовски подходящее название.
– Проигрыватель включается автоматически через две минуты после моего появления, – сказал Джерри. – Простите, что напугал вас.
– Ерунда, – сказал я.
– С тобой все в порядке, Фил?
– А? – Глаза Фила были размером с блюдца. – Все хорошо. А что?
Джерри пожал плечами.
– Какой‑то ты нервный.
– Нет. – Фил энергично покачал головой. – Да нет. – Он одарил нас широкой, странной улыбкой. – Я кремень, Джерри.
– Отлично, – сказал Джерри и, усмехаясь, вновь многозначительно посмотрел на меня.
Этот человек убивает людей, шептал мне внутренний голос. Ради забавы. Десятки людей.
– Какие новости? – спросил Джерри, обращаясь ко мне.
Убивает, шептал мне все тот же голос.
– Что? – спросил я.
– Есть новости? – повторил Джерри. – Помимо перестрелки прошлой ночью.
Он расчленяет людей, шипел голос, пока они еще живы. И кричат.
– Нет, – я взял себя в руки. – В остальном все стабильно, как всегда, Джер.
Он довольно усмехнулся.
– Удивительно, что ты так долго тянешь эту лямку, Патрик, ведешь эту жизнь.
Они молят. А он смеется. Они молят. А он смеется. Этот человек, Патрик. Этот человек с открытым лицом и добрыми глазами.
– Судьба ирландца, – ответил я.
– Мне ли не знать. – Он поднял свой стакан пива и, подмигнув, осушил его. – Фил, – сказал он, налив новый, – а ты чем сейчас занимаешься?
– Что? – спросил Фил. – О чем ты?
Фил прирос к своему стулу, как ракета к ракетоносителю, как будто счет уже пошел и в любую минуту придется отстреливаться.
– О работе, – сказал Джерри. – Ты все еще работаешь на «Голвин Бразерс»?
Фил прищурился.
– Нет, нет. Я, гм, теперь на контракте, Джерри.
– Постоянная работа?
Этот человек вскрыл тело Джейсона Уоррена, ампутировал его конечности, изуродовал голову.
– Что? – Фил потягивал пиво из бутылки. – О, да, постоянная.
– Вы сегодня какие‑то заторможенные, – сказал Джерри.
– Ха‑ха, – попытался усмехнуться Фил.
Этот человек прибил гвоздями руки Кары Райдер к мерзлой земле.
Перед моим лицом щелкнули пальцы Джерри.
– Ты как, с нами или нет?
Я улыбнулся.
– Дайте‑ка еще пива, Джерри.
Он полез в холодильник, не сводя с меня своего твердого, но любопытного взгляда.
Позади нас «Кровь» уступила место новой песне, «Полуночный странник», в ней губная гармошка звучала, как хихиканье, доносящееся из могилы.
Джерри подал мне пиво, и когда его рука на миг дотронулась до моей, я едва сдержался, чтобы не отдернуться.
– Меня допрашивало ФБР, – сказал он. – Слышал об этом?
Я кивнул.
– О господи, ну и вопросы они задавали. Понимаю, они выполняют свою работу, но какие они все‑таки скоты!
Он одарил Фила улыбкой, но она не гармонировала с его словами, и вдруг я осознал, что в помещении стоит какой‑то запах, причем с тех пор, как мы пришли.
Понимаю, они выполняют свою работу, но какие они все‑таки скоты!
Он одарил Фила улыбкой, но она не гармонировала с его словами, и вдруг я осознал, что в помещении стоит какой‑то запах, причем с тех пор, как мы пришли. Это был тяжелый запах пота с примесью мускуса, смешанный со зловонием от свалявшейся шерсти и плоти.
Он не мог исходить от Джерри, Фила или меня, потому что это был запах не человека. Животного.
Я взглянул на часы над плечом Джерри. Прошло пятнадцать минут после нашего разговора с Девином.
Где же он?
Я все еще ощущал прикосновение руки Джерри, скользнувшей по моей с ледяной бутылкой пива. Кожа в этом месте горела до сих пор.
Эта рука вырезала глаза Питера Стимовича.
Фил потянулся вправо, уставившись на что‑то за углом стойки, Джерри посмотрел на нас, и улыбка его улетучилась.
Я понимал, что молчание становится тягостным, мучительным и подозрительным, но не мог придумать, как нарушить его.
Запах вновь ударил мне в нос, и был он тошнотворно теплым. Я чувствовал, что он исходит справа, из черной ямы игорного зала.
«Полуночный странник» допел, и наступившая тишина заполнила весь бар.
И я совершенно четко услышал низкое, почти неслышное пыхтение, исходящее из игорного зала. Звук дыхания. Пэттон был где‑то в темноте, наблюдая за нами.
Говори что‑нибудь, Патрик. Иначе умрешь.
– Джер, – сказал я, слова застревали в пересохшем горле, – а что у вас нового?
– Почти ничего, – ответил Джерри, и я понял, он не собирается поддерживать беседу. Теперь он открыто разглядывал Фила.
– Не считая допроса ФБР? – я усмехался, пытаясь вернуть атмосферу непринужденности в баре.
– Да, не считая, – сказал Джерри, не отводя глаз от Фила.
За «Полуночным странником» последовал «Длинный черный покров». Еще одна песня о смерти. Замечательно.
Фил смотрел на что‑то, лежащее за углом бара, невидимое с моего места.
– Фил, – сказал Джерри. – Тебя что‑то интересует?
Фил резко вздернулся, затем прикрыл глаза, как будто был загнан в тупик.
– Нет, Джер. – Он улыбнулся и вытянул руки. – Просто смотрю на собачью миску на полу, и, знаете, еда в ней совсем свежая, будто Пэттон только что ел. Вы уверены, что он наверху?
Предполагалось, эти слова прозвучат случайно. Уверен, Фил на это и рассчитывал. Но получилось совсем наоборот.
Доброта в глазах Джерри исчезла в воронке черного холода, и теперь он смотрел на меня, будто я жук под микроскопом.
И я понял: притворство закончилось.
Я полез за своим пистолетом как раз в тот момент, когда за окном пронзительно завизжали шины, а Джерри нагнулся под стойку.
Фил еще был в расслабленном состоянии, когда Джерри скомандовал:
– Яго!
Это не было имя одного из персонажей трагедии Шекспира, это был боевой код.
Я вынул пистолет из‑за пояса, когда разъяренный Пэттон вырвался из темноты, а в руках Джерри сверкнула длинная бритва.
Фил успел только сказать:
– Нет, нет! – и свалился.
А Пэттон перепрыгнул через него и бросился ко мне.
Далее последовал взмах руки Джерри, и, хотя я инстинктивно отпрянул назад, бритва рассекла мое лицо возле скулы, а Пэттон ударил меня лбом, как мяч, и свалил со стула.
– Нет, Джерри! Нет! – закричал Фил. Рука его застряла за поясом, он пытался достать пистолет.
Зубы пса отскочили от моего лба, голова запрокинулась, и челюсти нацелились на мой правый глаз.
Кто‑то вскрикнул.
Я скрутил шею Пэттона свободной рукой, и звук, который он издал, напоминал дикую смесь из крика и лая. Я сдавил его горло, но рука скользнула вверх по холеной шерсти, и пасть вновь приблизилась к моему лицу.