Надо всё же признать: не так плоха была эта идея – поджечь кухню. Часовым у ворот, которые не видели казни и не имели понятия о том, что происходит там, во дворике, видно было лишь, как от пожара разбегаются веером по внешнему двору полуодетые посудомойки и солдаты, и мы среди них. Крики «пожар» заглушают крики «лови его». Да, неплохо.
Но что дальше? Вот я сижу на поляне, как последний идиот…
А самая прекрасная женщина на земле опускает свои округлости в наполненную струящейся водой песчаную ямку, подставляя лицо ручейку, журчащему с холмика над её головой. Медленными движениями моет грудь, осторожно приподнимая её и посматривая на тебя смеющимися глазами. Остатки тряпок, кое-как выстиранные, висят на ветвях соседних кустов: ого, оказывается, можно обойтись и без служанок? Предвечерние птицы начинают перекликаться в листве, а это значит, как учил господин Ду, что никто не подкрадывается к твоей поляне.
Вот твоя награда. И ты сидишь, боясь пошевелиться. Не говоря о том, что ноги у тебя как будто налиты железом, а голова кружится и гудит.
– Когда ты тоже вымоешься, я, пожалуй, согласилась бы ещё раз ощутить твои руки… вот в этих местах, которыми я билась о седло – они начинают жутко болеть, – смиренно сказала она мне, сделав строгое лицо. – И ещё ноги… Как будто не конь, а я сама бежала всю дорогу…
Потом она с удовольствием улеглась на живот, привычно подняв одну ногу. Я нажимал пальцами на точки её розовых мягких ступнёй одну за другой – точки, которые должны были вернуть этим маленьким ногам бодрость и лёгкость. Холм нависал над нами сверху зелёным гребнем, охранявшие нас цтицы перекрикивались спокойными голосами.
– Прыгать в седле было ужасно… но ты так хорошо держал меня… а правда ли, что тюрки умеют делать в седле кое-что с женщиной, даже в галопе? – тихо прозвучал её мечтательный голос.
Я продолжал возвращать жизнь её ступням. Дальше же, помнится, была мысль: что же это такое, не может у нормального человека быть таких ног – огромных, ороговевших и растрескавшихся, с большими грязными ногтями.
И следующая мысль: а что делают эти босые ноги на траве в трёх шагах от нас и как это они подобрались сюда совершенно беззвучно?
В полном ошеломлении я поднял глаза на обладателя ног. Возраст этого странного явления был неясен. Губы, брови и щеки его были раскрашены лихо, размашистыми движениями,– он явно не пожалел румян и, кажется, простого угля. Борода клочьями вокруг красных губ и такого же красного носа придавала пришельцу на редкость колоритный – чтобы не сказать звероподобный, – вид, а какие-то древние серые с черным одежды не были похожи ни на что, особенно – доходившие до колен широкие штаны. Это был ни в коем случае не крестьянин, и не чиновник, и не горожанин… скорее картинка со странно знакомого старинного свитка.
Оказаться перед незнакомцами босым (и без головной повязки) для жителя империи было верхом позора – но стоявшую передо мной личность это никоим образом не смущало. Личность (серая головная повязка на ней всё-таки была) наблюдала за движениями моих пальцев со смесью снисходительного одобрения и удивления.
– Хэй, – гнусавым голосом сказал мне незнакомец, подняв ногу и став похожим на какого-то журавля в серых перьях, – а вот это ты знаешь?
Тут он, балансируя, показал мне заскорузлым пальцем две точки пониже колена.
– Ну, конечно, – как заворожённый отозвался я, послушно переводя пальцы к указанным точкам. – Но это потом, сначала ведь надо пройтись вот здесь и здесь…
Тут я окончательно понял, что всё это – какой-то болезненный бред. А серый человек, кивнув, поднял над головой руки и похлопал в ладоши. «Хэй», – донеслось откуда-то сверху. И я чуть не упал на траву, увидев, что с высокого гребня холма прямо над нами свешиваются ещё три головы, увенчанные серыми шапками разных конфигураций. Затем в листве зашуршало, и вниз начала спускаться странная конструкция – какое-то деревянное сиденье на верёвках.
– Вы это, поскорее, – сказал несуразный человек, тыкая пальцем в сиденье. – А лошадкой я займусь сам.
Успевшая подняться с травы розовая пухлая Ян абсолютно спокойно, снимая с куста на ходу ещё мокрое тряпье, двинулась в указанную сторону. Мне оставалось лишь пойти за ней, оставив на поляне бесполезный меч, кольчугу, гвардейский мундир, шлем, седло и сумки – а также и Варза, не проявившего к странному человеку никакого недоверия.
Нас в сиденье втащили наверх, среди бивших по лицу веток, – и, глядя сверху на бывшую «нашу» поляну, я увидел, что отсюда она видна как на ладони, а вот подняться с неё вверх без сиденья было бы нелегко.
Далее нас поволокли ещё выше, причём я почти упирался лицом в обнажённые ягодицы Ян – и никого, кроме меня, это никоим образом не волновало. На травянистой площадке Ян, наконец, завернулась в немедленно облепившие её тряпки (в том числе бывшую нижнюю юбку из тонкого, телесного цвета шелка). И мы увидели прямо перед собой деревянные ступени, ведущие ещё выше.
– Мои ноги,– вздохнула она, но три толстые серые задницы наших провожатых уже раскачивались вправо-влево где-то над нами. Ждать нас явно никто не собирался.
Наверху нам открылись довольно старые, кое-где побелённые стены дворика; заросшие мхом и усыпанные листвой и хвоей крыши. А ещё в этом странном месте был запах. Он одновременно тревожил и успокаивал. Он был очень знакомым, этот запах – ароматный дым, множество сухих трав, но ещё как будто давно высушенная рыба, и что-то сладкое и густое… Мне почему-то вспомнились одновременно рынки Чанъани, моя лекарская сумка после битв и многое, многое другое.
Десяток одинаково одетых серых людей чем-то занимались среди старых стен и крыш – они тащили какие-то вещи, навьючивали ими ослика, стоявшего у круглых ворот неподалёку. Один чистил метлой глиняную раскрашенную статую весёлого старичка, державшего в руке розовый персик. За старичком была стена под козырьком крыши, и на облупившейся фреске я угадал очертания восьми лишённых возраста человек, сидевших за вином.
Глухо ударил колокол за стеной. «Даосы, – понял я. – Это же даосы».
Дальше случилась некоторая заминка – никто из окружающих, похоже, не имел ясного понятия, зачем нас сюда притащили и кто мы такие. Нас поводили по храмовым дорожкам, дали постоять у изображения строгого старца в такой же круглой шляпе, как у многих из проходивших мимо монахов. Лицо его было знакомым и необычным, и я вспомнил, как раньше много раз пытался разгадать загадку: почему он похож на получеловека, полудуха гор, почему у него такая странная, бугристая голова и такие огромные, выпуклые глаза.
«Учитель Лао»,– прошептала мне Ян, перед тем как стать на колени перед каменным старцем.
Тут ей, чтобы она не смущала даосскую братию проступающими сквозь тонкую ткань формами, принесли какую-то рогожу из простонародной пеньки. Она встала и изящно завернулась в неё, двинув плечом. Принёсший это тряпье даос сразу же заинтересовался этим движением и не проявил никакого желания уходить. Тогда Ян сделала свой неподражаемый жест, выбросив руку вперёд с лёгким приседанием, как будто желая благодарно коснуться кончиками пальцев драного рукава даоса. И у нас в этом заброшенном монастыре появился друг и поклонник.
Я перестал даже пытаться понимать, что происходит: наверное, потому, что Ян чувствовала себя здесь совершенно непринуждённо. Сделав несколько шагов в сторону от Учителя Лао и Ян с её новым обожателем, я оказался на обрыве, у деревянной ограды. Багровое солнце пыталось продраться вниз, к своему ночному ложу, сквозь тучи, казалось, состоявшие из жидкого, пышущего искрами металла. Верхний край этих туч багровел уже у меня над головой.
Далеко внизу виднелась прямая светлая полоса дороги, вознесённая над клеточками лиловеющих полей. Слева, далеко-далеко, чернели угрюмые квадраты деревни и станции Мавэй, с затаившимися за четырёхугольником стен тоской, отчаянием, злобой и нетерпением. Дым оттуда, заметил я, уже не поднимался – что могло, сгорело, а еды, даже чтобы готовить её на кострах, там действительно не было.
А по дороге, справа налево, двигались группами игрушечные всадники, над их головами взблескивали наконечники невидимых копий. Между этими чёрными многоножками катились миниатюрные экипажи, над одним из них неожиданно возник в воздухе крошечный зонтик. Госпожа Чжан прибыла к месту событий.
– Она уже путешествует с зонтиком, как императрица. Жаба, – сказала неслышно возникшая возле меня Ян в своей пеньке.
– Пусть каждый получит своё, то, что хотел и заслужил, – ответил я. – И мы ещё посмотрим, кому будет лучше. Пока что мы – на горе и дышим чистым воздухом, она – внизу… Правда, дождь будет поливать всех одинаково.
За спиной я услышал сморкание, хлюпанье и плевок. Таким деликатным образом побеспокоил нас все ещё босой даос, который, видимо, успел дать приют моему спасителю Варзу.
– Сейчас польёт, – сообщил даос, которого закат делал похожим на медную статую. – Ну-ка, пойдёмте.
Он привёл нас к алтарю, над которым возвышался каменный человек вполне нормального и современного вида.
– Мэн Шэнь, великий целитель, – снова хрюкнул носом босой даос. – Он жил в этих горах. Я его видел, помню. Ну-ка, раз уж вы здесь…
Он подал Ян бамбуковый цилиндр, в котором сухо гремели длинные бамбуковые щепки. Ян ловко крутанула его, и одна щепка выскочила на пол, к ногам великого целителя Мэна. С третьей попытки то же самое проделал и я, размышляя, приблизит меня эта процедура к миске какого-нибудь супа или нет.
Сидевший в тёмной комнатке за алтарём ещё один даос, кинув взгляд на щепки и обнаружив вырезанные на них цифры, начал водить пальцем по валявшимся перед ним табличкам, ловя последний свет из окна. Наконец он поднял на нас глаза, в которых я увидел искренний интерес.
– Хм, – сказал он. – Ты, человек с Запада, меня удивил. Я вижу здесь, что ты можешь все – за что ни возьмёшься, всё получается. Хочешь научиться летать – будешь летать… Ты потрясаешь горы и поворачиваешь реки. Ты говоришь с небесными драконами как с равными. Но счастья тебе это не дало, сейчас ты грустен, и тебе угрожает болезнь от тоски. Надо помочь твоей ци.
Я мрачно поклонился ему. Супа тут явно не ожидалось, а у меня складывалось все более сильное ощущение, что моя ци хочет помощи именно в жидком виде. Всё тот же странный запах стоял в храме густой стеной. Так мог бы пахнуть какой-то вкусный напиток…
– А у тебя, женщина, все как-то наоборот. Всё валится из рук. Но у тебя особый дар Неба – вызывать к себе любовь, потому что в прошлых жизнях ты была лисицей (тут Ян победно посмотрела на меня). А болезней… да нет у тебя никаких болезней, и не видно, -слегка разочарованно закончил он. А потом повернулся к нашему сопровождающему и произнёс несколько слов, из которых я уловил только «высший» и «невиданный».
Босой человек кивнул так, будто ничего другого и не ждал.
– К мастеру Вэю, – сказал он и снова поманил нас рукой, добавив: – Меня зовут Ши. Мастер Ши.
И он захохотал. Что было понятно: это звучало как «Шиши».
В конце усыпанной хвоей дорожки, за дверной циновкой, закрывавшей вход в длинное захламлённое помещение, пахнувшее уже совсем невероятно, меня ждало настоящее потрясение.
Тот, кто сидел среди мятых свитков и каких-то чаш, смотрел на нас большими янтарными глазами из-под морщинистого лба, над которым отчётливо угадывались три уходивших под высокую шапку бугра – как будто рога и помещавшийся между ними лоб.
Я содрогнулся: передо мной был не человек.
– Он на моих глазах открывал ей на лужайке врата ветра, – доложил босой даос.
– Ты действительно умеешь открывать врата ветра? – с лёгким интересом спросило меня это странное создание густым басом.
– В моей стране мы называем это по-другому – слегка двусмысленно ответил я, с некоторым смущением вспоминая сцену на лужайке, за которой, как оказалось, наблюдали три свидетеля.
Жёлтые глаза неподвижно смотрели на меня.
– Он лекарь, это ясно, мастер Вэй, – почтительно заполнил паузу наш проводник. – Был в гвардейской форме. За ним гнались, и сейчас гвардейцы ещё рыщут по соседним деревням. Скоро будут здесь. А ещё на станции был пожар. А сейчас туда подходят новые отряды.
– Что там, на станции? Я слышал, там сам император? – не отрывая от меня глаз, вопросило странное существо. Я вдруг понял, что врать ему бесполезно, и говорить полуправду – тоже.
– Там мятеж, мастер, – устало ответил я. – Светлого императора вынудили бежать из столицы в окружении гвардейцев, верных наследнику. А главное действующее лицо всей этой истории – супруга наследника, госпожа Чжан, – только что подъехала к станции. Да, ещё солдатами убит первый министр Ян Гочжун. Все это готовилось, похоже, очень давно.
– А Ян гуйфэй? – после недолгой паузы пробасил человеко-зверь, и тут он впервые повернул голову к молча сидевшей чуть сзади меня Ян. Повернул – и замер, впившись в неё взглядом.
– А Ян гуйфэй… больше нет, – ясным и спокойным голосом ответила она, глядя в эти глаза. Я поразился: похоже, странный собеседник не вызывал у неё никакого удивления, не говоря уж о страхе.
Повисла долгая пауза.
– Что ж, нет – значит, нет, – прервал её мастер Вэй, печально покачав головой. – Так, мятежники с границ ворвутся в столицу очень скоро… Так, так… Все сгорит, конечно… Все свитки… Какая досада… А нам нужно-то было год, ну два… Что ж. И куда вы теперь собрались? – вдруг завершил он вопросом свои размышления вслух. Я смотрел на ровное серебристое свечение вокруг его головы и благодарил судьбу за то, что мне достался собеседник, с которым так легко.
– Моя страна – на Западе, мастер, – сказал я. – Если бы я успел пристать к какому-то каравану…
– Поздно, – мгновенно отозвался хозяин монастыря, устремляя взгляд в пространство. – День до столицы… Они уже сегодня пошлют отряды, чтобы закрыть путь на Запад… Нет, поздно.
Я давно уже перестал чему-либо удивляться, даже нечеловеку, читающему на моих глазах будущее.
– Но ты же сказал им – Восточные острова, – тихо прозвучал обращённый ко мне голос Ян.
Великий Бог Небесный, неужели не ясно, что если ты говоришь часовому, что едешь на Восточные острова, то тебе именно туда дорога заказана. Не говоря о том, что я просто шутил.
– Нет, – снова прозвучал густой бас (его обладатель уже не смотрел в будущее, он просто качал громадной головой). – Порт Дэнчжоу на Шаньдунском полуострове давно уже у мятежников. Устье Великой реки, корабли из Коре? Сомнительно. Ну, а как вы туда доберётесь?
Да если бы мы туда и добрались, сказал себе я, и если бы без денег сели на корабль, то на Восточных островах мне просто нечего делать. Двор императора Сёму – обычный двор, полный интриг, там могли спокойно выдать нас тому, кто станет императором Поднебесной. Нас или наши головы в коробке с солью.
– Юг, – печально сказал, наконец, я. – Юг, Гуанчжоу. Там у меня есть то, чего сейчас не хватает, – друзья и деньги.
Снова стало тихо. Ян смотрела на меня в изумлении.
– Лекарь, значит, – произнёс наконец наш странный хозяин. – Какой лекарь? Что ты умеешь?
– Я вылечил немало ран, – сказал я.
– Тогда тебе следовало бы остаться здесь – на севере ран уже сколько угодно, а будет ещё больше… А что ты там говорил про врата ветра, мастер Ши?
Босой мастер Ши, всё это время неслышно стоявший у дверей, молча показал пальцем на свою ступню – тут, тут, тут.
– Я лечил не только раны, вы бы посмотрели, на что похожи плечи и спина воина после нескольких часов битвы – будто каменные узлы образуются, – объяснил я. – А когда срастаются кости и затягиваются раны… – Тут я поднял растопыренные пальцы и попытался что-то показать. И, что самое странное, мастер Вэй все мгновенно понял.
– Значит, вот и помощник мастеру И, – заключил он. И затем повернулся к Ши: – Тогда отправляйтесь прямо сейчас, сразу после дождя – потому что они начнут искать, как только подсохнут дороги. То есть уже утром. А вот случись все парой дней позже, и что бы мы делали, Ши? Им повезло, что неудивительно… Ведь там, в храме, гадательные палочки тоже показали, что у этого человека всё получается?