Все-таки худой мир лучше доброй ссоры...
- Рисую,-мрачноответиля.-Моикартинки невызовутбольших
восторгов у ценителей живописи, но во время занятий топографией я набрасывал
иногда пейзажи.
- Это прекрасно,-сказала тогда Янковская.-Вы даже превзошли мои
ожидания.Дело втом,чтовыхудожник,господин Берзинь,вырисовали
пейзажи,которыевамудавалосьиногдапродавать,хотявынеслишком
нуждались в деньгах...-Плавным жестом она указала на стены:-Ведь это
ваши рисунки, господин Берзинь!
Я еще раз раздраженно взглянул на акварели, украшавшие кабинет.
- Так рисовать я умею! - вызывающе сказал я.
- Вот вы и запомните,что вы художник,-сказала Янковская. - В Риге
вас знают, и вы кое-кого знаете...
- НоведьянеБерзинь,-запротестоваля.-Вамэтоотлично
известно...
Она подошла ко мне, небрежно села на ручку моего кресла.
- Вымилый иглупый,вынаходитесь вплену представлений,которые
владели вами три месяца назад,-произнесла она,и в ее голосе прозвучала
театральная грусть.-Впотоке времени столетия подобны мгновениям,а за
истекший месяцчеловечество пережило столько,скольковиныевремена не
переживает втечение целого столетия.Месяц назад Ригабыла советской,а
теперь она немецкая,Москва накануне падения, и солнце восходит с запада, а
не свостока.Макаров умер и никогда не воскреснет,а если вы попытаетесь
его воскресить, его придется похоронить вторично.
Она встала и прошлась по комнате.
- Нестоитхоронить себядважды,-мягкопроизнесла она,пытаясь
примирить меня с чем-то, что еще оставалось для меня тайной. - В жизни людей
происходятиногдатакиеповороты,чтобылобыпростонеразумно
сопротивляться судьбе. - Она остановилась передо мной, как учительница перед
школьником.- Запомните: вы Август Берзинь, художник, - сказала она. - Ваши
родители умерли несколько лет назад. Вы учились в Париже, не женаты и ведете
несколько легкомысленный образ жизни.Марта -еефамилия Круминьш -ваша
экономка,кухарка игорничная,она живет у вас третий год,и вы ею очень
довольны.Как будто все...-Она подумала. - Да, - вспомнила она, - вы не
поклонникгитлеровцев,носчитаетеихменьшимзломпосравнениюс
коммунистами.
Она посмотрела в окно и как будто кому-то кивнула.
- Я пойду,-сказала она.-А вы осваивайтесь,осмотрите квартиру,
проверьте,вселиувас впорядке,и,если квам будут заходить,не
прячьтесь от своих знакомых. Вечером я вас навещу...
Онаушла,оставиввкомнатезапахкаких-тостранных,нежныхи
раздражающих духов.
Вечером я вас навещу...
Онаушла,оставиввкомнатезапахкаких-тостранных,нежныхи
раздражающих духов.
Яостался один...Однако янебылуверен втом,чтозамной не
наблюдают. Надо было выбираться из этого города, но я ощущал себя в каких-то
тенетах,которыми меня оплел неизвестно кто инеизвестно зачем.Во всяком
случае,следовало соблюдать и осторожность и предусмотрительность. Пока что
я решил осмотреть свою квартиру.
Кабинет, столовая, гостиная, спальня, ванная...
Для одного человека, пожалуй, больше чем надо!
Все комнаты были обставлены с большим вкусом.
В ванной я мельком посмотрел в зеркало и...не узнал самого себя:это
был яинея.Правильнее сказать,это был,разумеется,я,но вмоей
внешности произошла разительная перемена:всегда,сколько я себя помню,я
был темным шатеном,наменя же из зеркала глядел рыжеватый блондин...Да,
рыжеватый блондин!
Я зашел в кухню.
Марта стояла у плиты,поглощенная какими-то кулинарными таинствами.Я
молча смотрел на Марту,иона,в свою очередь,испытующе посматривала на
меня.
- Извините меня,господин Берзинь, - внезапно спросила она. - Ведь вы,
извините, не господин Берзинь?
Я не знал, что ей ответить.
- А почему бы мне не быть господином Берзинем? - неуверенно возразил я.
- Это такая распространенная фамилия...
Явернулся в кабинет и принялся знакомиться с его хозяином,то есть с
самимсобой,поскольку ятеперь былАвгустом Берзинем,хотявэтоми
сомневалась моя экономка.
Какяужесказал,вживописигосподинБерзиньвсемхудожникам
предпочитал,по-видимому, самого себя, а что касается книг, их было много и
подобраны онибыливесьма тщательно.Господин Берзинь,судяпокнигам,
интересовалсятремяпредметами:искусствомДревнегоРима,политической
историейПрибалтики,особенноновейшейееисторией,исовременной
французскойлитературой.Впрочем,подборфранцузскихавторов
свидетельствовал,что господин Берзинь-большой эстет и, я бы даже сказал,
сноб: в его библиотеке были отлично представлены Поль Валери, Анри де Ренье,
Жюль Ромен,Марсель Пруст,Жан Жироду;изболее ранних поэтов находились
Малларме,Бодлер, Верлен и Рембо, а что касается старины, то из всех старых
поэтов в библиотеке Берзиня нашлось место только для одного Вийона.
На столе Берзиня,или,правильнее сказать, на моем столе, лежал томик
знаменитой эпопеи Марселя Пруста "В поисках утраченного времени",тот самый
роман этой эпопеи, который называется "Под сенью девушек в цвету".
Вэтотмомент япредставить себенемог,каксимволично было это
название идля жизни господина Берзиня,и для моей последующей жизни в его
доме!
Вся жизнь господина Берзиня в Риге,и того, который существовал в этой
квартире до моего появления,итого,который появился здесь вмоем лице,
протекала,так сказать,именно под сенью девушек в цвету.