– Пусть меня не беспокоят, Фриски, – приказал удивительно знакомый голос. Он захлопнул папку и передал ее секретарше. – На террасу никого не пускать. Кто это так тарахтит в бухте?
– Это Талбот, шеф, – ответил сзади Исаак. – Ставит подвесной мотор.
– Велите отставить. Коркс, принеси немного шампанского. О, черт побери, да это же Пайн. Входите, входите. Здорово, в самом деле здорово.
Он поднялся на ноги, очки комично сползли на самый кончик носа. Схватив Джонатана за руку, он подтянул его к себе так же близко, как тогда у Майстера, и, хмурясь, стал внимательно разглядывать через очки. Потом осторожно приблизил ладони к его щекам, как будто собираясь пошлепать по ним. Держа руки у самого лица Джонатана, так что тот кожей ощущал их тепло, Роупер осмотрел его со всех сторон, придвинувшись почти вплотную.
– Просто замечательно, – наконец произнес он удовлетворенно. – Превосходно сработано, Пайн, превосходно, доктор Марта. Деньги потрачены не зря. Простите, что отсутствовал, когда вы приехали. Мне нужно было загнать пару ферм. Когда же было тяжелее всего? – Он оглянулся, ища глазами Коркорана, который, осторожно двигаясь по мраморному полу, приближался с подносом, на котором стояли три матовых серебряных кубка.
– После операции, – сказал Джонатан. – Ощущение как у дантиста, но только раз в десять сильнее.
– Тише. Это самое лучшее место.
Сбитый с толку беспорядочной манерой Роупера вести беседу, Джонатан вначале вовсе не уловил музыки. Но когда рука Роупера поднялась, призывая к тишине, он услышал, как Паваротти вытягивает последнюю ноту «La donna e mobile»[37]. Все трое не двигались, пока музыка не затихла. Потом Роупер взял стакан и отпил из него.
– Боже, он изумителен. Всегда слушаю по воскресеньям. Никогда не пропускаю, правда, Коркс? За удачу. Спасибо.
– За удачу, – повторил Джонатан и тоже выпил. В этот момент доносившееся издалека тарахтение мотора прекратилось. Наступила полная тишина. Взгляд Роупера упал на шрам на правом запястье Джонатана.
– Сколько человек будет к ленчу, Коркс?
– Восемнадцать. Возможно, двадцать, шеф.
– Винцеттис будет? Что-то не слышно его самолета. Он летает на чешском двухмоторном.
– Собирался, шеф.
– Скажи Джед, что нужны карточки с именами. И хорошие салфетки. И никаких пестрых бумажек. Поймай Винцеттиса, пусть скажет «да» или «нет». Пауль справился с теми ста тридцатью?
– Ждем, шеф.
– Пусть поторопится, или нужда отпадет. Пожалуйста, Пайн, садитесь. Нет, не там, а вот здесь, чтобы я мог вас видеть. Апо передал вариант последней поправки?
– В вашей папке.
– Великолепный парень, – заметил Роупер, когда Коркоран вышел.
– Уверен, что так, – вежливо согласился Джонатан.
– Любит услужить, – произнес Роупер, бросив на Джонатана взгляд, каким обмениваются в подобных случаях нормальные мужчины.
* * *
Роупер наливал шампанское в свой бокал и, улыбаясь следил, как оно пенится.
– Скажите мне, чего вы хотите?
– Я хотел бы вернуться обратно к Лоу, если можно. Когда это удобно. Было бы чудесно долететь до Нассау. А там я сам доберусь.
– Я имел в виду не это. В более широком смысле. Вообще в жизни? Каковы ваши планы?
– У меня их нет. Я живу настоящим. Плыву по течению. Провожу время.
– Нет, это неоткровенно. Я не верю. Вы так же, как и я, никогда в жизни не расслаблялись. Впрочем, я пытался. Немного играл в гольф, плавал, немного того-cero. Но мотор всегда работал. Без холостых оборотов. Как и ваш. Чем вы мне и нравитесь.
Он все время улыбался. Как, впрочем, и сам Джонатан, который одновременно пытался сообразить, что позволило Роуперу прийти к такому выводу.
– Ну, если вы так считаете.
– Кулинария. Альпинизм. Лодочный спорт. Живопись. Военная служба. Женитьба. Изучение языков. Развод. Девушка в Каире, девушка на Корнуолле, девушка в Канаде. Убийство австралийского торговца наркотиками. После всего этого вы хотите, чтобы я поверил, что у вас нет цели в жизни. Зачем вы это сделали?
– Сделал что?
Джонатан никогда не позволял себе думать об обаянии Роупера. Общаясь с человеком, Роупер давал понять, что тот может сказать ему все что угодно, не рискуя согнать с его лица улыбку.
– Выручили старину Дэниэла. Одному парню вы когда-то свернули голову, а моего спасли. Вы обокрали Майстера, а почему не меня? Почему вы не просите денег? – Он говорил тоном обманутого, почти оскорбленного человека. – Я заплачу вам. Не важно, что вы там натворили, главное – вы спасли Дэниэла. Когда дело касается мальчика, моя щедрость безгранична.
– Я сделал это не ради денег. Вы меня заштопали. Ухаживали за мной. Были ко мне добры. Я просто уеду.
– Какими языками вы владеете? – спросил Роупер, взяв в руки лист бумаги, просматривая и откладывая его в сторону.
– Французским. Немецким. Испанским.
– Дураки эти лингвисты. Нечего им сказать на одном языке, так они учат другой, чтобы и на нем ничего путного не сказать. А арабский?
– Нет.
– Почему? Вы были там достаточно долго.
– Только отдельные фразы. Элементарные вещи.
– Надо было вступить в связь с арабской женщиной. Может, вы так и поступили? Вы случайно не знали Фрэдди Хамида, когда были там? Он мой друг. Может быть, немного диковат. Его семья владеет заведением, где вы работали. Держит лошадей.
– Он входил в правление гостиницы.
– По мнению Фрэдди, вы совершенный монах. Образец безукоризненного поведения. Как вы там оказались?
– Случайно. Прочитал объявление на доске в школе по обслуживанию, как раз в день окончания. Мне всегда хотелось посмотреть Ближний Восток, вот я и подал заявление.
– У Фрэдди была подруга. Старше его. Замечательная женщина. Слишком сердечная для него. Бывала с ним на бегах и в яхт-клубе. Софи. Когда-нибудь видели ее?
– Ее убили, – сказал Джонатан.
– Совершенно верно. Как раз накануне вашего отъезда. Вы встречались с ней?
– Она занимала комнаты на крыше отеля. Все знали, что она женщина Хамида.
– И ваша?
Ясные умные глаза не таили угрозы. Наоборот, они выражали одобрение. Они предлагали понимание и поддержку.
– Конечно, нет.
– Почему, конечно?
– Я не сумасшедший. Даже если бы она того и пожелала.
– А почему бы и нет? Горячая арабская кровь, зрелая женщина, обожающая постель. Приятный молодой человек. Бог знает, Фрэдди ведь не живопись маслом. Кто же убил ее?
– Когда я уезжал, дело расследовалось. Так и не знаю, арестовали кого-нибудь или нет. Предполагали, что кто-то чужой залез, а она его застала, вот он ее и убил.
– Так это были в самом деле не вы? – Умные, ясные глаза приглашали разделить шутку. Улыбка дельфина.
– Нет.
– Уверены?
– Поговаривали, что это Фрэдди.
– В самом деле? Но с какой стати?
– Не сам, а кого-нибудь нанял. Говорят, она как-то его предала.
Роупер забавлялся.
– Но все-таки не с вами?
– Боюсь, что нет.
Роупер по-прежнему улыбался, так же как Джонатан.
– Корки не может вас раскусить. Он парень подозрительный. Вы его настораживаете. Говорит, по всем данным – один человек, а на поверку – другой. Что там у вас еще за пазухой? Есть что-то, о чем мы не знаем? И полиция тоже? Вы кого-нибудь еще прикончили?
– Я не искал неприятностей. Они случались со мной, и я реагировал. Вот как это все происходило.
– Да, конечно, вы реагировали. Говорят, вы участвовали в опознании тела Софи. Это правда?
– Да.
– Неприятная обязанность, не так ли?
– Кто-то должен был это сделать.
– Фрэдди был очень признателен. Сказал, чтобы при встрече я вас поблагодарил. Без свидетелей, конечно. Он опасался, что ему самому придется идти. Это чересчур щекочет нервы.
Был ли Джонатан наконец близок к ненависти? В лице Роупера ничего не переменилось. Все та же полуулыбка. Коркоран на цыпочках вернулся в комнату и присел на диван. Манера Роупера тут же неуловимо изменилась, он начал играть на публику.
– Корабль, на котором вы приплыли в Канаду. Как он назывался? – доверительным тоном продолжил он.
– «Звезда Вифлеема».
– Он зарегистрирован?
– В Саут-Шилдсе.
– Как вы достали койку? Не просто получить место на жалком, маленьком суденышке?
– Я готовил.
Оставаясь за кулисами, Коркоран был, однако, не в силах сдержаться.
– Одной рукой? – спросил он.
– Я носил резиновые перчатки.
– Как вы туда устроились? – повторил свой вопрос Роупер.
– Подкупил повара, и капитан взял меня сверх штата.
– Имя?
– Гревилл.
– Вашего агента зовут Билли Борн. Агент по найму, Ньюпорт, Род-Айленд, – продолжал Роупер. – Как вы вышли на Борна?
– Его все знают. Спросите любого из нас.
– «Нас»?
– Из обслуги.
– У тебя под рукой факс от Билли, Коркс? Отзывается хорошо, не так ли? Много елея, если не ошибаюсь.
– О, Билли Борн обожает его, – кисло подтвердил Коркоран. – Ламон само совершенство. Готовит, обслуживает, не тронет ни серебра, ни гостей, тут как тут по первому зову и не задержится дольше положенного. В общем, стоит на сияющем пьедестале.
– Ну а другие отзывы, не все так цветисты?
– Детские сказки, шеф, – буркнул Коркоран. – Сплошной вздор.
– Пустили им пыль в глаза, а, Пайн?
– Да.
– Тот парень, которому вы расплющили руку той ночью. Видели его раньше?
– Нет.
– Когда-нибудь вечером у Мама Лоу?
– Нет.
– Никогда не плавали на его лодке? Не готовили ему? Не перевозили по его поручению наркотики?
В этих вопросах не слышалось угрозы, течение беседы не ускорялось. Дружеская улыбка Роупера не оставляла его, даже когда Коркоран злился и брюзжал у него над ухом.
– Нет, – твердо ответил Джонатан.
– Убивали для него или крали?
– Нет.
– А как насчет сообщника?
– Нет.
– Нам пришла в голову мысль, что вы там должны были быть третьим, но решили все переиграть. Возможно, именно по этой причине вы так поработали над ним. Чтобы показать, что вы святее папы, понимаете, о чем я?
– Это просто идиотизм какой-то, – резко сказал Джонатан. Он внутренне собрался. – Честно говоря, похоже на издевательство. – И более спокойным тоном произнес: – Вы должны взять эти слова обратно. Почему я должен все это слушать?
«Играй отчаянного парня, – твердил ему Берр. – Никогда не заискивай. Его от этого воротит».
Но Роупер, казалось, не слышал протестов Джонатана.
– В ваших обстоятельствах, решили вы, не стоит снова входить в конфликт с законом. Лучше заслужить благодарность состоятельного англичанина, чем красть его мальчишку. Понимаете, о чем я?
– Я не имею с ними ничего общего. Я уже вам сказал. Никогда их раньше не видел, не слышал, не говорил с ними до этого вечера. Я вернул вам сына, верно? Я даже отказался от вознаграждения. Мне хочется уехать отсюда. Только и всего. Отпустите меня.
– Как вы узнали, что они направляются на кухню? Они ведь могли пойти куда угодно.
– Они знали расположение. Знали, где касса. В общем, ориентировались, слава Богу.
– Не без вашей помощи?
– Нет!
– Вы могли спрятаться, Почему вы этого не сделали? Были бы подальше от беды. Так поступило бы большинство парней, числящихся в бегах, верно? Я, признаюсь, не был сам в подобном положении.
Джонатан выдержал длинную паузу, вздохнул и, как бы покоряясь необходимости вести беседу с безумными хозяевами, проговорил:
– Начинаю сожалеть, что не поступил так, – и с выражением полного разочарования откинулся на спинку.
– Коркс, как обстоит дело с бутылкой? Ты там ее всю еще не выпил?
– Вот она, шеф.
И снова Джонатану:
– Я бы хотел, чтобы вы остались здесь, отдохнули, окрепли, поплавали, а потом поглядим, что делать дальше. Возможно, найдется какая-нибудь работа для вас, что-нибудь этакое. Поглядим. – Его улыбка стала шире. – Приготовьте нам пару морковных пудингов, не возражаете?
– Боюсь, я не буду этого делать, – отрубил Джонатан. – Это совсем не то, чего бы мне хотелось.
– Чушь. Почему не то?
– Куда ты намерен далее направиться? – спросил Коркоран. – Отель «Карлейль» в Нью-Йорке или «Ритц-Карлтон» в Бостоне?
– Я просто иду своей дорогой, – сказал Джонатан вежливо, но решительно.
С него было довольно. Игра и реальная жизнь смешались. Он больше не мог отделить одно от другого. «Мне нужно собственное пространство, собственное поле деятельности, – говорил он себе. – Я устал быть чьей-либо игрушкой». Он стоял, готовясь выйти.
– О чем вы говорите, черт побери? – воскликнул заинтригованный Роупер. – Я заплачу вам. Здорово заплачу. Вы будете жить в чудесном маленьком домике на другой стороне острова. Он может поселиться у Вуди, Корки. Лошади, плавание. Можно взять лодку. Все это вам очень подходит. Кстати, с каким паспортом вы собираетесь ехать?
– Со своим, – стоял на своем Джонатан. – Ламон. Томас Ламон. – И обратившись к Коркорану: – Он был среди моих вещей.
На солнце набежала тучка, и комната вдруг погрузилась в короткие неестественные сумерки.
– Корки, ну-ка выдай ему дурные вести, – приказал Роупер и вытянул руку, как будто Паваротти снова начал петь.
Коркоран пожал плечами и с извиняющейся гримасой, словно прося его извинить, сказал:
– Что касается твоего канадского паспорта, мой милый, боюсь, это дело прошлого. Я спустил его в унитаз. Ничего другого не оставалось.
– О чем вы говорите?
Коркоран энергично разминал ладонь одной руки большим пальцем другой, как будто там вдруг что-то вспухло.
– Не горячись, дорогой. Это же ради тебя. Твое прикрытие лопнуло. Уже несколько дней Т. Ламон значится в розыске. Это имя проходит по всем спискам, в том числе и Интерпола. Могу представить доказательства, если желаешь. Вот такая неудача. Сочувствую, но это правда.
– Но это был
* * *
Было семь утра следующего дня, но в бункере в Майами это время мало чем отличалось от полуночи. Все те же неоновые лампы изливали свет на те же покрытые зеленой краской кирпичные стены. Устав от интерьерных излишеств своей гостиницы, Берр решил всецело обосноваться в бункере.