Я бы хотел посмотреть представление.
– Ну тогда, конечно, смотрите.
– Спасибо, капитан. – Спок обвел взглядом театр. – Хотя я бы предпочел
получить место в задних рядах. Таким образом, я бы мог наблюдать как за актерами, так и за аудиторией.
– Почему бы вам просто не расслабиться, мистер Спок? – спросил Джим. – Вы сможете пронаблюдать за аудиторией на втором представлении.
Если Спок и понял, что Джим шутит, он этого никак не показал.
– Превосходное предложение, – сказал он. – У людей столько изящных и противоречивых представлений. Очень интересно исследовать их в необычных условиях. Вам известно, капитан, что отделения Общества Плоской Земли появились уже на нескольких планетах, колонизированных людьми?
– Нет, это мне не известно. – Джим пытался понять, а не дурит ли его Спок, но это казалось слишком не в его характере. – Но я не понимаю, как вы связываете водевильное представление с поверьем, что Земля плоская.
– Не само представление – магию. Магию использовали для обмана, для внедрения веры в сверхъестественное…
– Мистер Спок, – сказал Джим немного резковато. – Это развлечение, а не заговор. Вы что, ждете, что Линди с компанией устроит спиритический сеанс? Чтобы помочь вам – конечно, за соответствующую плату, – вызвать дух вашей почившей двоюродной бабушки Матильды?
Огни рампы мигнули. Гул голосов начал утихать. Спок посмотрел на Джима, почти что нахмурившись.
– Откуда вы знаете, капитан, что у моей матери была покойная ныне тетя, которую звали Матильда?
– Я… – Джим хотел было сказать, что у него и вообще у половины взрослых людей, которых он знал, были двоюродные бабушки по имени Матильда; это было очень популярное имя два поколения назад. Но вместо этого он ухмыльнулся. – Магия, полагаю.
Огни снова мигнули. Аудитория притихла.
Как только огни совершенно погасли, и Джим стал ожидать выхода Линди
на сцену, он снова задумался о своих к ней чувствах. Он прочел ей лекцию по этике; сейчас ему придется проверить, как он может следовать своим собственным правилам.
С тех пор, как он показал ей нулевой гравитационный узел, он был
постоянно занят; и она тоже была занята. Он едва видел ее: пару раз – махание рукой через всю столовую. Укол сожаления, что ее улыбка значила не больше, чем «Привет, приятель». Вспышка ревности (тут же взятой под контроль), – когда он увидел, как Стивен дотрагивается до ее руки.
Джим снова, – не в первый раз – пожалел, что рассказал ей о Гиоге, о тех нескольких ужасных минутах в спасательной шлюпке. Ему казалось почему-то, что, если бы он не рассказал ей, она бы теперь относилась к нему по-другому.
Ей не нужно еще одного, о ком следует заботиться, подумал он. Ей нужен кто-то надежный, кто-то, на кого она с уверенностью сможет опереться. Даже если ей этого и не потребуется, она просто будет знать, что, если что, то онасможетна него рассчитывать…
И я тоже, если бы я даже никогда не стал этого делать, – просто знать, что ямогу…
Но он знал, что у него такого человека нет.
Что ж, и это неплохо, решил Джим. Хорошо, что я не сказал ей о своих чувствах. Даже если бы я ей все рассказал, даже если бы она ответила мне взаимностью, – все закончилось бы точно так же, как с Кэрол. Хорошо, что Линди не поняла, что я пытался ей сказать.
А, может, и поняла, подумал он. Может быть, она все прекрасно поняла, но не захотела полюбить кого-то, кто побудет немного с нею, а затем уйдет.
Голубое пятно света вспыхнуло на середине сцены. Амелинда Лукариэн – больше не «Линди» – смотрела в зал, молча, отстраненно, даже мрачно. На ней был серебряный костюм, отблескивающий множеством других цветов. Джим бы поклялся, что сцена до этого была пуста, даже когда померкли огни рампы. Амелинда просто появилась там, – словно силой магии.
Интересно, как же она это сделала, продумал он.
Ты начинаешь думать как вулканец, тут же сказал себе Джим. Последуй своему совету: откинься на спинку кресла и наслаждайся представлением.
– Досточтимые члены экипажа звездолета «Энтерпрайз». – На сцене
голос иллюзиониста обрел глубокий и сильный тон, от которого по спине Джима даже прошел холодок. – Добро пожаловать на первое межзвездное представление Классической Водевильной Ворп-скоростной компании. Меня зовут Амелинда, и я волшебница. Я покажу вам иллюзии – или саму реальность. Вам судить, что из двух.
Она выхватила из воздуха поблескивающий предмет. По публике пронесся
удивленный гул. Прозрачный голубой диск поймал луч света, сконцентрировал его и снова послал в пространство.
– Народ с Тау Цети Два – настоящие минералогические виртуозы. Они
изготовляют свои деньги из чистого сапфира, – сказала Амелинда. – Драгоценные камни покоряли воображение мыслящих существ с доисторических времен, – и кое-кто даже считает, что драгоценные камни обладают своей собственной силой, силой, превосходящей воображение.
Она подняла сапфировую монету над головой, схватила ее другой рукой, – и та исчезла.
– Мой папа, бывало, говорил мне, – «с дураками деньги врозь», – сказала Амелинда. – Но вы же знаете, какими капризными порой бывают дети. Я ему на это отвечала… – Она потянулась вверх и выхватила новую монету из ничего.
Джим обнаружил, что он аплодирует вместе со всей остальной аудиторией, – за исключением, он заметил, коммандера Спока.
Спок наклонился вперед, внимательно глядя на сцену. Между его бровями
залегли две вертикальные складки. Затем, почувствовав на себе изучающий взгляд Джима, он расслабился и выражение его лица стало таким же бесстрастным, как прежде.
Аплодисменты затихли. Все замерли в ожидании.
– Это, конечно, – сказал Спок ровным голосом, – та же самая монета.
Джим бросил на коммандера косой взгляд. Амелинда поколебалась – но
так недолго, что Джим не был уверен, что она вообще что-то слышала.
– Это мне было на руку, мои магические деньги, как называл их папа, – сказала Амелинда, – когда я была маленькой. В школе был один хулиган, который отбирал деньги у тех, кто слабее. Когда бы он ни пытался стянуть мою монетку, она исчезала.
Она потянулась за второй монетой; как и первая, она исчезла у нее из руки.
– Монета по-прежнему у нее в руке, – сказал Спок.
– Коммандер Спок! – прошептал Джим.
– Да, капитан? Никаких следов фазерной или транспортаторной дематериализации. Следовательно, монета должна быть по-прежнему в ее руке. Если только, – сказал Спок задумчиво, – это не голографическая иллюзия.
– Коммандер,заткнитесь . Это – прямой при…
– Свет, – сказала Амелинда.
Джим поднял глаза. Амелинда стояла на краю сцены, глядя вниз. Ее
тяжелые переливающиеся волосы блестели, они были до плеч по обоим сторонам лица, и до пояса – на спине.
Зажглись огни рампы.
– Коммандер Спок, – сказала Амелинда, прекрасно владея голосом, – не будете ли вы столь любезны повторить ваш комментарий так, чтобы все остальные могли вас слышать?
– Я сказал, что монета – либо голограмма, либо она по-прежнему у вас в руке, – сказал Спок.
– Голограмма? Это было бы надувательством. – Она протянула вперед раскрытую ладонь. – И монеты у меня в руке нет.
– Вдругойруке, – сказал Спок.
– Ни в той, ни в другой, – Амелинда вытянула другую руку, открытую и пустую.
Спок поднял бровь.
– Везет нам, да? – сказала Амелинда. – А если бы я родилась на Тау Цети Два, и была бы одним из ее восьмируких обитателей… «Монеты нет у меня в руке, и в этой руке нет, и в этой…» Мы бы полночи это слушали.
Аудитория рассмеялась вместе с ней.
Она снова протянула руку к Споку.