– А стоит ли она этой суматохи?
Миллард улыбнулся; я заметил, что ни помятая одежда, ни щетина на лице не могут повлиять на его чувство собственного достоинства.
– Думаю, стоит. И твой напарник тоже так считает.
– Ли гоняется за своими привидениями, лейтенант.
– Можешь называть меня Расс.
– Хорошо, Расс.
– Что вы с Бланчардом узнали от ее отца?
Я протянул Милларду свой отчет.
– Ничего особенного, в очередной раз девчонку обозвали проституткой. А что за имечко – Черная Орхидея?
Миллард хлопнул рукой по подлокотнику кресла.
– Поблагодарим за это Биво Минза. Он ездил в Лонг‑Бич и разговаривал с клерком в гостинице, в которой прошлым летом останавливалась девица. Клерк сказал, что Бетти Шорт всегда одевалась в черные облегающие платья. Биво сразу вспомнил старый фильм – «Синяя Орхидея» и взял название оттуда. Думаю, что этот образ принесет нам еще где‑то с десяток признаний в день. Как сказал Гарри, когда прослушал несколько таких признаний: «Когда никто тебя не трахает, это делает Голливуд». Вот ты умный парень, Баки. Что думаешь по этому поводу?
– Я думаю, что хотел бы вернуться в Отдел судебных приставов. Вы уладите это с Лоу?
Миллард отрицательно покачал головой.
– Нет. Так ты ответишь на мой вопрос?
Я не стал ни умолять дальше, ни требовать.
– Она дала или отказала не тому парню, не в то время и не в том месте. И так как на нее было потрачено чуть ли не больше резины, чем собирает Сан Берду Хайвэй, а также, принимая во внимания, что она не отличалась особой правдивостью, я бы сказал, что найти этого парня будет делом не из легких.
Миллард поднялся и расправил плечи.
– Сообразительный легавый. Поедешь на участок в Голливуд, возьмешь в напарники Билла Кенига, и вдвоем отправитесь по адресам, указанным в моем отчете, – допрашивать жильцов. Старайтесь как можно больше узнать про ее дружков. Если сможешь, проследи за Кенигом, потом напишешь отчет о допросах, потому что Билли практически неграмотен. Когда закончите, приезжайте прямо сюда.
Головная боль переросла в сущую мигрень, но я повиновался. Последнее, что я услышал, когда выходил на улицу, был сдавленный смех нескольких полицейских, занятых чтением любовных писем Бетти Шорт.
* * *
Я подобрал Кенига на участке в Голливуде и проехал с ним до дома № 1624 по Карлос‑авеню. Припарковавшись у здания, я сказал:
– Ты старший, сержант. Как мы это разыграем?
Кениг громко откашлялся и, проглотив комок подступившей к горлу мокроты, сказал:
– Обычно все разговоры ведет Фрици, но сегодня он заболел. Может, ты будешь разговаривать, а я тебя прикрою. – Он раскрыл полы куртки и показал резиновую дубинку, заткнутую за пояс. – Думаешь, здесь понадобится поработать руками?
– Нет, языком, – ответил я и вышел из машины.
На крыльце трехэтажного, обшитого вагонкой дома № 6024 сидела пожилая женщина. На газоне перед домом стоял щит с надписью «Сдаются комнаты». Увидев меня, она закрыла свою Библию и сказала:
– Сожалею, молодой человек, но я сдаю только работающим девушкам, имеющим рекомендации.
Я показал свой жетон.
– Мы полицейские, мадам. Пришли, чтобы расспросить вас о Бетти Шорт.
Она заметила:
– Я знала ее как Бет. – Затем бросила взгляд на Кенига, стоявшего на газоне и незаметно ковырявшего в носу.
Я сказал:
– Он ищет улики.
Старушка презрительно фыркнула:
– В своем клюве он их не найдет. Так кто же убил Бет Шорт, сержант?
Я достал ручку и блокнот.
– Мы затем сюда и пришли, чтобы узнать это.
– Мы затем сюда и пришли, чтобы узнать это. Скажите, пожалуйста, как вас зовут?
– Мисс Лоретта Джейнвэй. Я позвонила в полицию, когда услышала имя Бет по радио.
– Мисс Джейнвэй, когда в этом доме жила Бет?
– Сразу как услышала по радио о ее гибели, я проверила свои записи. Бет жила на третьем этаже в последней комнате направо с четырнадцатого сентября по девятнадцатое октября прошлого года.
– Ее вам кто‑то порекомендовал?
– Нет. Я это очень хорошо помню, потому что Бет была такой приятной девочкой. Она постучала в дверь и сказала, что проходила мимо и увидела мой щит. Сказала, что она начинающая актриса, которой нужна недорогая комната. Что она поживет там до лучших времен. Я ответила, что мне знакома эта песенка и что ей не мешало бы избавиться от этого ужасного бостонского акцента. Она улыбнулась и продекламировала какой‑то стишок без всякого акцента. Затем она сказала: «Вот видите! Я все схватываю на лету.» Она так хотела мне понравиться, что я сдала ей комнату, хотя принципиально не сдаю жилье псевдоактрисам.
Я записал относящуюся к делу информацию и спросил:
– Бет была хорошей квартиранткой?
Мисс Джейнвэй отрицательно замотала головой.
– Господь упокой ее душу, но она вела себя ужасно и заставила меня пожалеть о том, что я нарушила свой принцип не сдавать комнаты подобным девушкам. Она всегда запаздывала с оплатой, закладывала в ломбард свои украшения, чтобы наскрести денег на еду, и пыталась уговорить меня, чтобы я разрешила ей оплачивать жилье ежедневно, а не еженедельно. Хотела платить по доллару в день! Можете себе представить, сколько бы мне понадобилось тетрадок, чтобы вести бухгалтерию, если я разрешила бы всем своим жильцам платить ежедневно?
– А Бет общалась с другими жильцами?
– Да что вы, нет. Ее комната на третьем этаже была самой крайней и имела отдельный вход, поэтому Бет могла не пользоваться центральным входом как другие девушки. Она никогда не посещала мои посиделки с кофе и булочками, которые я устраивала в воскресенье после посещения церкви. Сама Бет никогда в церковь не ходила. А по поводу посиделок она говорила: «С девчонками и говорить‑то не о чем, а вот с парнями можно болтать сутки напролет».
– Теперь мой самый важный вопрос, мисс Джейнвэй. Когда Бет жила здесь, она встречалась с мужчинами?
Женщина взяла в руки Библию и прижала к груди.
– Если бы они заходили в дом через центральный вход, как все остальные кавалеры, я бы их видела. Не хочу ругать умерших, поэтому скажу лишь, что я слышала оживленное движение по лестнице, ведущей в комнату Бет, в самое неподходящее время суток.
– Бет говорила что‑нибудь о своих врагах? О тех, кого она боялась?
– Нет.
– Когда вы ее видели последний раз?
– В конце октября, когда она съезжала. Своим неповторимым голоском настоящей калифорнийской девочки она, помнится, сказала: «Я нашла более подходящую берлогу».
– Она сказала, куда переезжает?
Мисс Джейнвэй ответила отрицательно, потом придвинулась ко мне и показала на Кенига, который шел к машине и почесывал у себя между ног.
– Вы должны поговорить с этим человеком по поводу гигиены. Откровенно говоря, он ведет себя отвратительно.
– Спасибо, мисс Джейнвэй, – сказал я и пошел к машине.
Когда я сел за руль, Кениг пробурчал:
– Что эта бабка про меня говорила?
– Она сказала, что ты симпатичный.
– Да?
– Точно.
– А что еще?
– Что с таким парнем, как ты, она снова чувствует себя молодой.
– Неужели?
– Точно. Я сказал ей, чтоб она и думать об этом не смела.