Я дурачком таким спрашиваю: «Заболел?» – А другой отвечает: «Нет, наш Тотоша – железный малый, но ему вреден солнечный свет».
– «Наш Тотоша»!.. – взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. – Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят?
– Каждый раз щупаю.
– Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить!
* * *
Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается. Мать, пригорюнившись, сидит без дела.
– Отец был?
– Уже сказали?
– Нет – накурено. В соответствующем виде?
– Трезвый. – Она уходит и приносит Сеньке ужин. – Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом.
– С каким?
– Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
– Совсем трезвый?
– Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я?
– Нормально, – Сенька уписывает винегрет. – Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он?
– Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
– Может, совсем вылечили?
– Дай, бог…
– А как он вообще?
– Работает. На прежней должности. Денег принес.
– Не взяла?
– Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
– Что он меня не подождал?
– Да так… Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
– Ма, обратно звал, да?
– Теперь поздно, Сеня. Зови – не зови…
– Если он не пьет… Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
– Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры…
– Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
– Чайник поставлю… – растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына.
– Сеня, родненький, прости ты меня… Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да … не люблю я его.
– Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь… – он легонько отталкивает ее. – Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
– За кого?
– Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
– Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
– Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься?
– Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
– Ладно, как хочешь… Только противно, что выдумывают…
– Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
– Обалдеть!
И тут – звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме.
– Здравствуйте. Можно?
– Пожалуйста. Проходите, – как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
– Мы хотели бы с вами побеседовать, – говорит Нина.
– Сеня не помешает?
– Напротив, разговор о нем.
– О нем?!
– Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
– Александра Владимировна, – представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением – Знаменскому.
– Я – следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, – поясняет он.
– Сенька, по прозванию Гвоздик, – нервно заключает церемонию Сенька.
– Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
– Как ты кончил учебный год? – спрашивает Нина.
– Нормально.
– По литературе едва на тройку вытянул, – честно уточняет Гвоздарева.
– Литература, я думаю, милиции не касается.
– Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?
– Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! – бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.
– Вечно перед чужими ершится, – извиняется Гвоздарева.
– Большие трудности с его воспитанием?
– Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.
– Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
– С кем придется.
– Сейчас его компания – Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.
– Ма, ведь не тебя спрашивают.
– Терентьевы – это брат с сестрой?
И снова отвечает Гвоздарева:
– Да. Леша и Наташа.
– Сеня, они хорошие ребята?
– Друзья должны бытьинтересные, – подчеркивает Сенька.
– Хорошие – не обязательно?
– Обязательно – надежные!
Сеньку не занимает Нина с ее «детским лепетом»; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровенно его разглядывает.
– А вы вопросов не задаете? – идет Сенька в разведку.
– Присматриваюсь, – отзывается Пал Палыч. – Ты для меня загадочная личность.
– Почему?
Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.
– Потому что про тебя есть загадка: «А посредине – гвоздик». Александра Владимировна, недавно было совершено вооруженное ограбление магазина.
– Да, Миронов – участковый рассказывал.
– Сверх этого вы ничего не слышали?
– Нет.
– А ты, Сеня?
– Его поймали? .. – жарко выдыхает Сенька.
Следующий визит – к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников.
Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд нелепых версий и предлагает практическую помощь.
– Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! – машет руками жена.
– Я на линии Москва – Владивосток, – вносит ясность Мухин. – Туда – назад – больше двух недель.
– Значит, воспитание сына в основном на вас? – оборачивается Нина к Мухиной.
– Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец – не мать. Парень меня уважает.
– И-и, никогошеньки он не уважает! – ехидно вставляет дед.
– Это вы, папаша, бросьте, – хмурится Мухин. – Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собирает, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу – дам, хочу – не дам?
– Есть трудности с воспитанием Миши? – Нина принимается за свой вопросник.
– Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!
– Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал… – Мухин подыскивает слово, – рядового порядка.
– А как учится? – осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека.
– Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! – самодовольно говорит Мухин. – Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь.
– Извините, мы на работе.
– Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.
– Как, Антонина Васильевна? – советуется Знаменский.
У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопотать. Дед солидно откашливается:
– В мое время – не в обиду вам, конечно, – приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе – стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!..
Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается.
– Добрый вечер.
Мухин делает свирепое лицо.
– Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплыли твои штучки, придется ответ держать!
Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.