– Не знаю, ты слышал или нет, но там за Сухаревской туннель, типа, ещё почище этого, такая дрянь, мне там ещё как-то пробиваться надо будет. А тут ещё и эта байда с пацанами вышла. Да всё нормально, не стремайся, ты если меня проведёшь, я в долгу тоже не останусь. Мне, правда, дальше надо будет потом идти, на юг, но у меня там, на Сухаревке, свои люди, обратно доставят, пыль смахнут, и всё такое.
Артём, который хотел сначал послать Бурбона с его предложением куда подальше, понял вдруг, что вот у него и появился шанс без боя и вообще безо всяких проблем проникнуть через южные заставы Рижской. И дальше... Бурбон, хотя и не распространялся о своих дальнейших планах, говорил, что пойдёт через проклятый туннель от Сухаревской к Тургеневской. Именно там Артём и собирался попытаться пройти. Тургеневская – Трубная – Цветной Бульвар – Чеховская... А там и до Арбатской рукой подать... Полис.. Полис.
- Как платишь? – решил поломаться для видимости Артём.
- Как хочешь. Вообще – валютой, - Бурбон со сомнением посмотрел на Артёма, пытаясь определить, понимает ли тот, о чём идёт речь. – Ну, типа, патроны к калашу, - пояснил он. Но если ты хочешь жратвой там, спиртом или дурью, - он подмигнул, - тоже можно устроить.
- Не, патроны - нормально. Две обоймы. Ну и еды, чтоб и туда и обратно. Не торгуюсь, - как можно более уверенно назвал свою цену Артём, стараясь выдержать испытующий взгляд Бурбона.
- Деловой...- с неясной интонацией отреагировал тот. – Ладно... Два рожка к калашу... И жратвы... Ну, ничего, - невнятно сказал он, видимо, сам себе. – оно того стоит. Ладно, пацан, как тебя там, Артём? Ты иди пока, спи, я за тобой зайду скоро, когда тут весь бардак успокоится. Собери шмотки все свои, можешь записку оставить, если писать умеешь, чтобы они тут за нами погонь не устраивали. Это... Чтобы был готов, когда я приду. Понял?
Глава 5
Спать долго не удалось. Вещи, в общем, собирать было не надо, потому что Артём толком ещё ничего и не распаковывал – да и нечего было особенно там распаковывать. Непонятно было только, как незаметно вынести автомат, чтобы не привлечь ничьё внимание. Автоматы им выдали громоздкие, армейские, калибра 7.62 с деревянными прикладами. С такими махинами на ВДНХ всегда отправляли караваны на ближайшие станции.
Артём лежал, зарывшись под одеяло с головой, не отвечая на недоумевающие Женькины вопросы, почему Артём тут дрыхнет, когда снаружи так круто, и не заболел ли он вообще. В палатке было жарко и душно, и тем более под одеялом, сон всё не шёл, как он ни пытался себя заставить, и когда, наконец, он забылся, видения были очень беспокойными и неясными, словно видимые сквозь мутное стекло: он куда-то бежал, разговаривал с кем-то безликим, опять бежал... Разбудил его всё тот же Женька, тряхнувший за плечо и шёпотом сообщивший:
- Слышь, Артём, там тебя мужик какой-то... У тебя проблемы, что-ли? – настороженно спросил он. – Давай я всех наших подниму...
- Нет, нормально всё, просто поговорить надо. Спи, Жень. Я скоро, - так же тихо объяснил Артём, натягивая сапоги, и дожидаясь, пока Женька уляжется обратно. Потом, по возможности тихо, он вытащил из палатки свой рюкзак и потянул было и автомат, как Женька, услышав металлическое клацанье, снова обеспокоенно спросил:
- Это тебе ещё зачем? Ты уверен, что у тебя всё в порядке?
Артёму пришлось отпираться и сочинять, что он просто хочет тут знакомому кое-что показать, что они тут поспорили, что всё хорошо, и прочая, и прочая.
- Врёшь! – убеждённо резюмировал Женька. – Ладно... Когда начинать беспокоиться?
- Через год... – пробормотал Артём, надеясь, что это прозвучало достаточно неразборчиво, отодвинул полог палатки и шагнул на платформу.
- Ну, пацан, ты и копаешься, - недовольно процедил сквозь зубы ждавший его там Бурбон.
Одет он был так же как и прежде, только за спиной висел высокий рюкзак. - Твою мать! Ты чё, собираешься с этой дурой через все кордоны тащиться? – брезгливо поинтересовался он, указывая на Артёмов автомат. У самого него, к своему удивлению, Артём никакого оружия не обнаружил.
Свет на станции померк. Народу на платформе не было никого, все уже улеглись, утомлённые пирушкой. Артём всё равно старался идти побыстрее, боясь всё-таки натолкнуться на кого-нибудь из своих, но при входе в туннель Бурбон осадил его, приказав сбавить шаг. Патрульные на путях заметили их и спросили издалека, куда это они собрались в полвторого ночи, но Бурбон назвал одного из них по имени, и пояснил, что по делам.
- Слушай, короче. Сейчас здесь на сотом и на двухсот пятидесятом заставы будут. Ты это, главное, молчи. Я сам с ними разберусь. Жалко, что у тебя калаш ровесник моей бабушке... Не спрячешь никуда... Где только ты откопал дрянь такую? – поучал он Артёма, зажигая фонарь.
На сотом метре прошло гладко. Здесь тлел небольшой костерок, у которого сидело два человека в камуфляже. Один из них дремал, а второй дружески пожал Бурбону руку.
- Бизнес? Понима-аю, - с заговорщической улыбкой протянул он.
До двухсотпятидесятого метра Бурбон не проронил ни слова, угрюмо шагая вперёд. Был он какой-то злой, неприятный, и Артём уже начал раскаиваться, что решился отправиться с ним. Отстав на шаг, он проверил, в порядке ли автомат, и положил палец на предохранитель.
У последней заставы вышла задержка. Там Бурбона то ли не так хорошо знали, то ли, наоборот, знали слишком хорошо, так что главный отвёл его в сторону, заставив оставить рюкзак у костра, и долго допрашивал о чём-то. Артём, чувствуя себя довольно глупо, остался у костра и скупо отвечал на вопросы дежурных. Те явно скучали, и были горазды поболтать. Артём по себе знал, что если дежурные так разговорчивы – это хороший знак, раз скучают, то всё спокойно. Если бы сейчас у них что-нибудь тут странное происходило, ползло бы что из глубины, с юга, прорваться кто пытался, или звуки слышались подозрительные, они бы тут сгрудились вокруг костра, и молчали бы так напряжённо, и глаз с туннеля не сводили. Значит, сегодня всё спокойно в туннеле. Значит, можно идти не опасаясь, во всяком случае, до Проспекта Мира.
- Ты ведь не местный. С Алексеевской, что ли? – дознавались дежурные, пытливо заглядывая Артёму в лицо.
Артём, помня наказ Бурбона молчать и ни с кем не разговаривать, пробормотал что-то неясное, что можно было понять по-разному, предоставив спрашивающим полную свободу трактовать его бурчание. Дежурные, отчаявшись добиться от него ответа, переключились на обсуждение рассказа какого-то Михая, который на днях торговал на Проспекте Мира и имел неприятности с администрацией станции.
Довольный, что от него наконец отстали, Артём сидел и сквозь пламя костра всматривался в южный туннель. Вроде, это был всё тот же бесконечный широкий коридор, что и на северном направлении на ВДНХ, где Артём совсем недавно вот точно так же сидел у костра на посту на двухсот пятидесятом метре. С виду он ничем не отличался... Но было что-то в нём, не то особый запах, доносимый туннельными сквозняками, не то особенное настроение, аура что ли, присущая только этому туннелю и придававшая ему его индивидуальность, делавшая его непохожим на все остальные. Артём вспомнил, как отчим говорил как-то, что нет в метро двух одинаковых туннелей, да и в одном и том же два разных направления – и те отличаются. Эта сверхчувствительность развивалась с долгими годами походов, и не у всех. Отчим называл это «слышать туннель», и это у него было, он этим гордился и не раз признавался Артёму, что уцелел в очередной переделке только благодаря этому своему чувству.