– Все не так, – возразил Эрл. – Вы поворачиваете дело таким образом, что, если я скажу «нет», получится, будто я отказываю людям, которые владели этим оружием и расстались с жизнью на этом острове. Но вы – это не они. Они – это они, а вы, двое парней в галстуках, – нечто совсем другое.
– Вы правы, – ответил Роджер, – и я знаю, что вы нисколько не тревожитесь о нас и никогда не согласитесь признать нас их наследниками. Да, их наследник вы, а мы просто мелкие бюрократы, на которых судьба возложила ответственность, и нам чертовски хочется верить в то, что мы с этой ответственностью справимся. Хотя, возможно, и не сумеем. Я твердо знаю, Эрл, что без вашей помощи не сумеем.
– Хватит ходить вокруг да около. Здесь можно было бы говорить нормально, напрямик. Выкладывайте, чего вы хотите.
– На острове идет какая-то игра. Вас самого из-за нее дважды чуть не убили. Кто-то видит судьбу острова в том, чтобы он не был свободным и не был американским. Эта игра будет расширяться и разворачиваться, и, возможно, когда она достигнет вершины, американским парням вновь придется высаживаться с оружием на этот остров, чтобы вернуть его себе. Вы представляете, во сколько раз Куба больше Иводзимы?
– Черт знает во сколько.
Теперь заговорил Френчи:
– Мы вложили в это место большие капиталы. Много достойных людей расстались здесь с жизнью. Нашей крови в этой земле не меньше, а то и больше, чем чьей-нибудь еще. И мы имеем моральное право все это защищать. Сейчас на острове появились силы, которые намереваются похитить его у нас, сделать его чужим. А теперь предположим, что мы можем предотвратить эту беду в самом начале. Предотвратить при помощи одного-единственного выстрела. Вы согласились бы сделать этот выстрел в тридцать восьмом году, чтобы убить Гитлера? Или в сороковом, чтобы остановить Того[45]?
– Так всегда бывает, – сказал Эрл. – Чистенькие мальчики с дипломами колледжей что-то выдумывают и убеждают себя, что это единственно верный вариант. А потом находят простака с винтовкой, который должен осуществить их затею.
– Так бывает всегда, Эрл, – ответил Роджер. – На это нечего возразить. Но, как бы вы ни злились на нас, Эрл, вы должны признать нашу правоту.
– Подонки, – проворчал Эрл, ясно понимая, что у него не остается никакого выхода, кроме как взяться за их задание, пусть даже ему очень не хотелось делать что-либо в этом роде.
– Теперь вам решать, Эрл. Мы все еще можем успеть к самолету.
– Подонки, – повторил Эрл. – Везите меня в эту проклятую гостиницу. Я должен позвонить жене и снова заставить ее плакать.
27
– Видите ли, – объяснил Рамон Латавистада, – дело не в товаре. Я могу добыть товар. Я могу достать любой товар. Такой уж у меня талант. Извините, пожалуйста.
С этими словами он повернулся и приставил острие скальпеля к веку заключенного, которого звали Эктор. Эктор был прикован к стене в подвальном помещении здания Военной разведки, занимавшей в Гаване крепость Морро. Его забрали по рекомендации политотдела как известного агитатора, подрывного элемента, памфлетиста и близкого сотрудника «Куска Сала» – под таким псевдонимом Фидель Кастро фигурировал в досье разведки.
Но Рамон не вонзил скальпель в глаз, чтобы ослепить Эктора. Что это дало бы ему? Ничего. Лезвие проткнуло бы яблоко, хлынула бы кровь... Глаза чрезвычайно уязвимы для любого воздействия, а результат всегда бывает болезненным и приносит чрезвычайно много грязи.
Вместо этого он ловко повернул запястье и сделал в веке маленькую прорезь. Поскольку веко Эктора было приклеено пластырем, он не мог моргнуть, и кровь лилась ему прямо в глаз, создавая у него иллюзию, что он тонет в море собственной крови, и заставляя ожидать мгновенного наступления полной слепоты.
Эктор отреагировал совершенно правильно, заорав на чистейшем испанском языке:
– Айе-е-е-е-е!!!
– Тише, тише, мой друг, – ласково произнес Рамон.
– Вы можете достать товар, – сказал Фрэнки, глядя на эту сцену. – Под товаром, я думаю, вы подразумеваете контрабанду. Скорее всего, наркотики.
– Да, любые наркотики.
– В достаточном количестве?
– Да, у меня есть свои поставщики.
– Остается проблема сбыта.
– Ну... полагаю, решение этой проблемы тоже нетрудно отыскать. Меня гораздо больше тревожит вопрос импорта, защиты, разведки, политических союзов – словом, создания полноценного аппарата. Требуется квалифицированный человек, способный сформировать такую организацию. На эту тему, мой друг, я думаю, мы могли бы с вами плодотворно побеседовать.
– Айе-е-е-е-е!!! Прошу вас! Ради бога! Не надо больше, сэр!
– Тише, – прервал капитан, – твоя очередь еще не подошла.
– Мои глаза! О боже, мои глаза!
– Да, – подтвердил капитан, – твои глаза. Как бы то ни было, – он снова перешел на английский язык, которым владел совершенно свободно, – сеньор Карабин, я ни в коем случае не желаю разрывать отношения с уважаемыми людьми, которые руководят вашим бизнесом в Америке. Они имеют союзников, связи и полностью держат ситуацию под контролем. Они, похоже, умеют договориться с некоторыми группами в Мексике. Я полагаю, эта невероятно длинная граница должна казаться очень привлекательной: ее практически невозможно охранять. Но знающий человек не может не понять: мой путь намного лучше.
– Вы можете увеличить поставки?
– Конечно. Хотя потребуется некоторое время. Всему свое время. Сначала необходимо переправить несколько мелких пробных партий, чтобы удостовериться в надежности канала. Но даже на данном этапе хорошо видно гения этого бизнеса. Фунты отправленного товара легко превратить в сотни фунтов. От малого к большому. Доходность предприятия просто поразительная. Стоит только человеку попробовать, и он уже не сможет отказаться. Что же касается женщин, то они сделают все, что угодно, лишь бы удовлетворить свою потребность в наркотиках. Все, что угодно. Вы меня понимаете? Я говорю также и о красивых женщинах. Это просто поразительно.
Он снова повернулся к Эктору, точно так же приставил острие к веку и сделал еще один маленький надрез. Результат оказался именно таким, какого он ожидал. Эктор больше не мог переносить боль и ужас. Он обгадился. Мускулы у него на руках напряглись, как веревки. Он бился и визжал, полностью утратив контроль над собой.
– Тьфу, – фыркнул Фрэнки, – они что, всегда обделываются? Этот парень навалил целую тонну.
– Трудно сказать заранее. С некоторыми бывает так, с некоторыми иначе, и не угадаешь, пока это не случится. Хотя язык развязывается у всех без исключения. Никто не в состоянии вытерпеть страх лишиться глаза, вынести боль, унижение, собственную беспомощность. Это всегда действует. Это всегда действует, не так ли, мой друг Эктор?
– Прошу вас, сэр. Прошу вас, нет, умоляю вас. Я вам скажу все, что знаю.
– Я знаю, Эктор, что ты скажешь. Но я еще не готов заняться тобой. Если хочешь, можешь как следует задуматься о боли и тьме. Но я все равно могу ослепить тебя, просто в наказание за твое очень-очень плохое поведение. То есть даже после того, как ты мне все подробно расскажешь.
Он поднял скальпель, и Эктор заорал уже совершенно отчаянно, даже неправдоподобно.
– Вот, посмотрите, – сказал по-английски капитан, обращаясь к Фрэнки. – Как это действует! И впрямь удивительно.
– А? О да, да, вы правы. Да, это клево, факт. Но мы ведь говорили о телочках? Знаете, с этим товаром в Америке можно широко развернуться. Это будет та же самая порнуха, но в цвете. Высококачественные, четкие, большие картинки на глянцевой бумаге. И вам, конечно, не надо объяснять, не только сиськи, но и всякие письки и попки, открытые, закрытые – в общем, все со всех сторон. А там, глядишь, будем показывать, как трахаются. Когда мы запустим такое, зеленые на нас прямо посыплются. Мы с этого кое-что поимеем, уж поверьте мне.
– О да, – скромно отозвался капитан Латавистада. – Да, это замечательная мысль. Она мне очень нравится. Я об этом не думал. Но... да, наркотики, девочки в борделях, среди них есть молоденькие и очень-очень даже хорошенькие... Да, я все понимаю. В этом есть немалый потенциал.
– Вот и прекрасно, – сказал Фрэнки. – Вы же понимаете, я предлагаю сразу две мазы из одной базы. Вот в чем тут весь прикол. Картинки могут пойти по той же дорожке, по какой канают ваши наркотики.
– Да, это верно. Однако наркотики очень легко уничтожить в случае опасности, а печатная продукция занимает куда больше места, и потому это может оказаться проблематичным. Так что я считаю наркотики куда более безопасным делом, хотя бы на первых порах.
– Тогда нам нужно найти способ избавиться от картинок, и все будет в порядке. Я думаю... ну, я, конечно, здесь не мастак, но, пожалуй, может пригодиться кислота. Какая-нибудь кислота. Намного быстрее и гораздо эффективнее, чем огонь. Я однажды видел, как парню плеснули в рожу серной кислотой. Ну, скажу вам, даже ваш – как его? – Эктор не согласился бы поменяться с ним местами. Да, кислота работает быстро, тут я готов ответить.
– Хмм, – протянул Латавистада, – из этого и впрямь может что-то получиться. – Он посмотрел на часы. – Матерь божия, как поздно! – воскликнул он. – У меня назначена встреча с очень красивой молодой дамой. Прошу у вас извинения, сеньор Карабин.
– Фрэнки. Называйте меня Фрэнки.
– Хорошо, Фрэнки.
– Но как насчет...
– Ах, это. Ну конечно.
Он повернулся и молниеносным движением полоснул скальпелем по глазу привязанного, навсегда ослепив его.
– Теперь, Эктор, – прошептал он, – расскажи мне то, что я хочу узнать.
Тот принялся что-то поспешно бормотать, обливаясь слезами и соплями; его речь то и дело прерывалась спазмами в легких.
Латавистада кивал с серьезным видом.
– Он говорит, что этого Кастро обычно можно найти в одном из трех кафе и что он назовет моему человеку, Эдуардо, адреса всех его сторонников, о которых он знает. Завтра мы сможем перехватить Кастро в любом месте, где он только появится. Вот это ни в коем случае не окажется проблемой, мой друг.
– Вы работаете очень профессионально.
– Я хочу доказать вам, что кубинцы аккуратные, деятельные и способные люди, не то что эти ленивые пеоны в сомбреро, мексиканцы. Это из-за нашей более чистой, более благородной, настоящей испанской крови. А теперь, как я уже вам сказал, мне необходимо идти. У меня встреча в загородном клубе.
28
Тихая ночь, небольшой бар с громким названием «Ла Бодегита дель Медио». Первая волна «Джонов» отхлынула, прихватив с собой первую волну «марий»; игроки еще не выиграли и не проиграли столько, чтобы обмывать успех или заливать горе; ни один взвод морских пехотинцев или отряд моряков, получивших увольнение, не надумал заглянуть в эту часть города, и потому Эрл сидел в одиночестве под медленно вращающимся вентилятором, очень похожим на пропеллер «Уайлдкэта»[46], и разглядывал бутылку.
Она соблазняла его.
Она манила его.
Но он не желал сдаваться.
Она стояла перед ним на стойке бара и волшебно поблескивала в полутьме, давая невыполнимые обещания.
«Плевать», – сказал он себе и сдался.
Он жадно присосался к горлышку и заглотал сразу полбутылки.
– Может, будет лучше чем-нибудь запить? – произнес чей-то голос совсем рядом с ним.
Эрл поставил бутылочку аспирина на стол и сделал огромный глоток смеси, которую он называл про себя «джин-тоник без джина», чтобы смыть из горла неприятный вкус проглоченных таблеток.
– Да, – признал он, – гораздо лучше.
– Как ваша рана?
– Болит, словно ее жжет адским огнем.
– А почему бы вам не выпить чего покрепче?
– Дружище, я и рад бы. Но если я это сделаю, то проснусь только через три недели где-нибудь в Шанхае, с китайской женой, семью детьми, четырьмя комплектами бабушек и дедушек и шестью новыми татуировками.
– Ах, – проронил собеседник, – вы прямо-таки воплощение дисциплины, что, как я полагаю, и является секретом ваших многочисленных потрясающих достижений.
Эрлу не хотелось смотреть, но он все же посмотрел. Непрошеный собеседник оказался все таким же тощим, с сухой морщинистой кожей, проницательными и властными блестящими глазами, с ежиком седоватых волос и в мешковатом костюме.
– Когда мы встретились в прошлый раз, вы продавали пылесосы. Как вас тогда звали?
– Честно говоря, я позабыл. Я порой путаюсь в деталях.
– Мне кажется, Вермер, или Вермхолд, или Вермгедд.
– Вроде бы похоже.
– Вермольдт. Да-да, фирма «Идеальный вакуум» или что-то в этом роде. Из Небраски.
– Интересно, где находится эта самая Небраска? И есть ли там компании, торгующие пылесосами?
– Понятия не имею.
– Так вы уверены, что не пьете ничего алкогольного? Что касается меня, я с наслаждением предаюсь пороку после того, как целый день без остановки торгую пылесосами. Я бы с преогромным удовольствием угостил вас.
– А я с удовольствием принял бы ваше предложение и сегодня, и завтра, черт бы его побрал. Именно этого мне больше всего хотелось бы. Простите, откажусь, но благодарю за предложение. А вот я в любом случае должен угостить вас. Мне кажется, что я перед вами в долгу.
– Вот и прекрасно. Я выпью мохито. Это место славится своими мохито. Ради мохито сюда специально приезжают кинозвезды.
Эрл вытащил из кармана комок смятых долларов, подозвал бармена и заказал тоник без джина для себя и мохито для своего соседа.
Двое мужчин молча наблюдали ритуал: официант растер сахар и веточку мяты с несколькими каплями рома, затем долил еще рома, добавил содовой воды, кинул в стакан несколько кубиков льда, снова долил рома и положил в стакан соломинку. Затем он увенчал стакан зубочисткой с крохотным американским флагом и подал.
– Ах, как патриотично! – заметил продавец пылесосов. – За Соединенные Штаты Америки! – провозгласил он и надолго присосался к соломинке.
– Люблю людей, которые пьют с удовольствием, – сказал Эрл. – Знаете, я очень рад, что столкнулся с вами. Прошу вас, взгляните-ка на эту штучку.
Эрл сунул руку в карман, извлек оттуда медный цилиндрик менее дюйма длиной и поставил его на стойку.
– Что это за штучка, по вашему мнению? – осведомился он.
– Полагаю, это как-то связано с оружием, да?
– Мне тоже так кажется.
– Я всегда считал, что оружие очень опасно.
– Да, мне тоже приходилось слышать об этом. Как бы там ни было, пришлось немного поломать голову, но в конце концов я все же выяснил, что это гильза от «томми» марки ППШ сорок первого года. Калибр семь целых шестьдесят три сотых миллиметра.
– Комми-"томми"! Какой ужас!
– Угу. «Томми» работы коммунистов. Кстати, на днях я должен был почти наверняка отбыть на тот свет. Похоже, я сильно не глянулся какому-то парню, и он решил попортить мне прическу своим пистолетом. Решить-то решил, но вдруг в нем самом образовалось дыр больше, чем в швейцарском сыре. Кто-то шесть раз продырявил его из этого самого, как вы говорите, комми-"томми". И еще шесть раз прежде, чем он начал падать.
– Ах! – в очередной раз преувеличенно удивился коммивояжер. – Мне почему-то кажется, что из такого оружия трудно не попасть в цель.
– На самом деле это не так легко, как кажется. Простой человек знай себе давит на спуск, и оружие сразу уводит в сторону. Он накрывает площадь, но в цель не попадает. Мне пришлось пару раз держать в руках такие штуки во время войны, и могу сказать, что с ними не так уж легко управляться.
– И что же из этого следует?
– Тот, кто спас мой бекон, умеет стрелять. Долго упражнялся в этом деле. Знает пехотное оружие, как подобает хорошему солдату. Что скажете, это описание подходит к вам?
– Ну, если только в общем, – ответил щуплый. – Сами знаете, говорить о себе не слишком-то приятно. Действительно, мне пришлось не так давно овладеть кое-какими навыками. Если мне не изменяет память, эту историю обычно называют Второй мировой войной.
– Да, я, кажется, тоже слышал об этом. Вы говорили, что служили в немецкой армии.