А ребячиться тебе уж не то что стыдно, а как-то зазорно глядеть-то на тебя. Богатая девушка прыгает, так ничего, весело; а бедная скачет, как коза, так уж очень обидно на нее. Что было, то прошло, того не воротишь; а впереди для тебя — нечего мне скрывать-то — и сама ты видишь, ничего хорошего нет. Жить с нами в нищете, в холоде, в голоде тебе нельзя. И остается тебе…
Настя . Что мне остается?
Анна . Что тебе остается-то? Бедная ты, бедная! Лучше бы всего тебе теперь…
Настя . Что, тетенька?
Анна . Что? Умереть, вот что.
Настя . Ах, умереть…
Анна . Да. Я об тебе и плакать бы не стала. В могилку-то тебя как в постельку бы положила.
Настя . Страшно, тетенька!(С криком.) Ах, страшно, страшно! Холодно. Повезут меня на этих черных дрогах… такие страшные! Лежать в могиле, а все живут!.. Мне жить хочется, я такая молоденькая.
Анна . Ох, жить! Да ведь уж нечего делать! Бог смерти не дает, так, видно, жить надобно. Только я уж тебе сказала, что жить так, как мы живем, тебе нельзя. Да и что за напасть! Ты такая хорошенькая, тебе можно жить и лучше.
Настя . А как же?
Анна . А вот в сумерки придет купец… Дело-то ясное; я давеча тебе всего не сказала, что он со мной говорил.
Настя(закрывая лицо руками) . Ах, ах! Нехорошо!
Анна . Да, нехорошо. Что дурное хвалить! А где ж взять для тебя хорошего-то? Тебе его в жизни и не дождаться никогда. Уж худого-то не минуешь. Так из худого-то надо выбирать, что получше.
Настя . Дайте мне подумать.
Анна . Думай, Настенька, думай, душа моя, хорошенько. Хуже всего, коли руки опустишь. Затянешься в нашу нищенскую жизнь, беда! Думай теперь, пока еще в тебе чувства-то не замерли, а то и солдатской шинели будешь рада.
Настя . Ай, что вы! Нет, нет!
Анна . Ходить по домам побираться, то кусочек сахарцу занять, то огарочек свечки; подбирать на чужих дворах щепочки, чтоб вскипятить горшок пустых щей…
Настя . Ах нет, нет! Не говорите, замолчите!(Подумав.) Тетенька!
Анна . Что, душа моя?
Настя . А много девушек умирают… от бедности, от горя?
Анна . Довольно-таки.
Настя . А много и таких…
Анна . Каких?
Настя . Ах, как стыдно!
Анна . Ох, много, много!
Настя . И все смеются над ними, презирают, обижают их… бедных?
Анна . Есть, кто и пожалеет; только мало христианства-то в людях.
Настя . И ведь никому-то, никому, кто на тебя косо взглянет, кто от тебя отворотится, рассказать нельзя, объяснить нельзя, что тебе только и оставалось или смерть или такая жизнь.
Анна . Думай, Настенька! Времени остается нам немного; купец придет скоро, — надо будет ему сказать что-нибудь. Да ты не забудь и того, что завтра нам опять идти сбирать; а если ты не пойдешь, так дядя тебя прогонит из дому.
Настя . Помогите мне, посоветуйте!
Анна . Нет, мой друг, я греха на душу не возьму. И не слушай ты никого, будь ты сама над собой большая. А я ни советовать тебе, ни осуждать тебя не стану. Хочешь ты, живи…
Настя . Да, тетенька, простите меня, не презирайте меня, мне хочется пожить получше!(Прилегает на грудь к Анне Тихоновне.)
Анна . Бог тебя простит; я тебе не судья.
Действие третье
Лица
Крутицкий .
Анна .
Настя .
Фетинья .
Лариса .
Мигачева .
Елеся .
Петрович .
Баклушин .
Разновесов , солидная личность.
Декорация та же. Летние сумерки.
Явление первое
Выходят:Елеся из своей калитки с кистью и ведром краски,Петрович из лавки.
Петрович . За мастерство?
Елеся . За мастерство, друг. Не так живи, как хочется, а как люди приказывают.
Петрович . А тебе как хочется?
Елеся . Чего лучше не бывает, вот как.
Петрович . Дело-то о поцеловании купеческой дочери мировой кончили?
Елеся . Еще какой мировой-то! Жених, брат, я. Вот пословица-то: не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив.
Петрович . На грех-то, говорят, и из палки выстрелишь.
Елеся . Именно, брат.
Не надеялся, нечего сказать.
Петрович . Чудеса!
Елеся . Вот поди ж ты.
Петрович . На баб-то дивиться нечего, на них куричья слепота бывает, а как же это сам-то! Он тебя не в первый раз видит; дарование и образование твое ему известны.
Елеся . Сам ничего, сам меня любит. Знаешь за что? У тебя, говорит, характер хорош, легок; если тебя когда счетами по затылку, ты не обидишься.
Петрович . Что тут обидного?
Елеся . Само собой. Русская пословица: за тычком не гонись! Так-то, Петрович, за тычком не гонись!
Петрович . Верно твое слово. Да и нечему дивиться, что, не доглядя, тебя за человека приняли; ты вот чему подивись!
Елеся . Чему, друг?
ВходитКрутицкий , останавливается у своего крыльца и прислушивается.
Явление второе
Елеся ,Петрович иКрутицкий .
Петрович . Я вчера Михея видел в совете опекунском.
Елеся . На подъезде с нищими? У него, гляди, там место откуплено.
Петрович . То-то нет. В зале стоит у окошечка. Кладет ли он, вынимает ли, уж не рассмотрел, а в руках у него деньги видел.
Елеся . Он ли, полно?
Петрович . Верно. А и то сказать, и удивляться-то нечего! Сколько лет он процентщиком-то был!
Елеся . Слышали мы, брат, слышали; да что ж у него денег-то не видать?
Петрович . Увидишь ты, как же! Ишь ты у него решетка-то какая крепкая. Кабы денег не было, зачем бы ему за железной решеткой жить.
Елеся . Значит, свою осторожность наблюдает?
Петрович . Наблюдает. У него, говорят, и дверь-то внутри железная, двумя замками запирается. Только нет таких замков, Елеся, которых бы отпереть нельзя было. Ключ не подойдет, так разрыв-трава есть на то.
Елеся . Да и надо этих процентщиков грабить, братец ты мой, потому не пей чужую кровь.
Петрович . Да и не забывают их: это грех сказать. Что ни послышишь, того убили, другого ограбили.
Елеся . Все ж таки, брат, лучше, ничем честных людей.
Петрович . Ну, друг, у воров этого расчета нет. Вор ворует, где ему ловчее, а конечно, и того не забывает, что у процентщика сразу много зацепить можно. Про Михея, должно быть, наши мастера еще не знают, а прослышат, так не миновать и ему. Да уж, кажется, своими бы руками помог, так я на него зол.
Елеся . За что, про что?
Петрович . Есть тому причина. Еще когда он служил, так попался я по одному казусному делу, по прикосновенности. Человек я тогда был состоятельный, дела вел большие, конкурсами занимался. Не Петровичем меня звали-то, а Иваном Петровичем Самохваловым.
Елеся . Ну, и что же, друг единственный?
Петрович . Ну, и спрятал он меня в каменный мешок, что острогом зовут. Томил, томил, сосал, сосал деньги-то, да тогда только погулять-то выпустил, когда всего нaбело отчистил. В одном сертуке пустил. Век я ему не забуду.(Уходит в калитку.)
Михеич подходит к Елесе.
Елеся . Михею Михеичу наше почтение!
Крутицкий . Здравствуй, Елеся! А я вот целый день бродил; обещали мне помочь на бедность, да ничего не дали, так целый день даром и проходил.
Елеся . А я так слышал, что вас поздравить надо с получением, с большим получением.
Крутицкий(машет руками) . Что ты закричал! Что ты закричал! Эх, Елеся! Ну, кто услышит, и убьют меня. Убить-то убьют, а найдут у меня грош; старичка за грош и убьют, даром душу и загубят. Тебе кто сказал(тихо) , что я деньги получил?
Елеся . Петрович сказал.
Крутицкий . Хороший человек Петрович, я его люблю. Ты ему скажи, что я его люблю. Только он ошибся.
Елеся . Да нечто я ему верю!
Крутицкий . Ошибся он; долго ль ошибиться! Дельный человек этот Петрович, дельный.
Елеся . Еще какой делец-то! По судам ходит, дела охлопатывает.
Крутицкий . Да, да.
Елеся . Пачпорта пишет.
Крутицкий . Да, да… А кому он их пишет?
Елеся . Стало быть, кому нужно. Правой рукой пишет, левой руки прикладывает.
Крутицкий . Хорошее занятие, доходное.