– Ах да… – вспомнил он. – Действительно, он пожаловался на Серджо, который сманивал его, и они вместе принимали наркотики.
– Вот-вот! – подтвердила Даша. – Поймите же, кто-то мог делать это нарочно!
– Все же неясно – зачем?
– Да все ясно! – Даша прошлась по комнате. – Неустойка могла разорить его. И кто-то решил устроить так, чтобы он выплатил ее. Не дал ему работать. Впрочем, это могли быть только отговорки, и он сам мог мешать себе работать. Уж на такие выдумки он был горазд!
– А маска? – напомнил ей Игорь Вадимович.
– Да. – Девушка резко остановилась… – Конечно, кто-то задумал убить его. Тут нет сомнений… Неужели это из-за неустойки?
– Дашенька! – взмолился Игорь Вадимович. – Его могли убить по тысяче причин! Ревность, зависть к его таланту, жажда наживы, наконец, тут вы правы. Даже ради своей прихоти кто-то мог убить. Только потому, что он не понравился.
– Это было обдуманное убийство. Тщательно спланированное убийство, о котором никто бы не узнал. Спасибо вам.
– Да не за что… – протянул Игорь Вадимович. – Я вот, напротив, не уверен, что вы должны меня благодарить. Мне почему-то кажется, что вы не остановитесь на том, что узнали. Вам хочется знать, кто и почему его убил?
Даша недоуменно посмотрела на него:
– Я вам правда очень благодарна за рассказ. Я бы никогда не додумалась, что его вот так уничтожили. Теперь можно подать в суд.
– Вы с ума сошли! – воскликнул он. – Да как вы додумались до такого?!
– Как? – растерялась она.
– Да то, что этим никто заниматься не будет!
– Но почему?
– Дашенька, кто же будет это копать? Если бы его еще убили в Питере, а тут – Венеция! Как вы себе представляете следственный эксперимент? Кто может позволить себе такие расходы? Наша милиция? И зачем ей расследовать смерть наркомана, если таких смертей у нас у самих довольно и никто ими не занимается?
– Но ведь есть… – Даша попыталась вспомнить. – Есть специальная полиция. Я слышала…
– Интерпол? – Игорь Вадимович скривил губы. – Он что же, торговал наркотиками?
– Никогда! – испугалась Даша.
– Тогда оружием?
– Да что вы?!
– Ну, тогда ограбил кого-нибудь в Италии? Провез контрабанду? Жульничество? Мошенничество? Международный аферист? – не унимался тот, и Даша в конце концов поняла и повесила голову.
– Никто не станет заниматься подобным делом, – заключил он. – Не тот калибр.
– Но ведь он умер… – прошептала Даша.
– Как многие другие, – раздалось в ответ. После этого в комнате наступила тишина. Даша больше не расхаживала взад-вперед. Она прислонилась к стене и задумчиво смотрела на щели в рассохшемся сером паркете.
– Ну что ж… – наконец вяло произнесла Даша. – Раз вы уверены, что ничего не поделаешь…
Я этого не сказал, – быстро возразил он, видя, что девушка теряет к нему интерес. – Но почему вы решили вдруг заняться этим?! Ведь это вам не по силам! И еще в начале нашего разговора вам, кажется, было все равно.
– Но с тех пор кое-что переменилось. Я поняла, что его убили, и теперь хочу узнать все до конца. Хотя, конечно, вы правы в том, что мне нет никакого дела до неустойки. Тем более что эта проблема легла бы на плечи Аллы… Вот и ей теперь все равно…
Девушка подняла голову.
– Ведь вы же сами считаете, что ее смерть выглядит подозрительно, – настойчиво продолжала она. – Подозрительно и вместе с тем – естественно. Так же, как и смерть Аркадия. И я думаю…
– Что эти смерти как-то связаны? – подхватил он. – Что ж, вы можете оказаться правы. А может быть – нет. Во всяком случае, надо узнать заключение экспертизы.
Даша посмотрела на часы, и Игорь Вадимович понял, что дольше задерживаться нельзя.
– Боже мой, четвертый час… – заторопился он. – Я поеду. Даша, можно мне вас не терять? У меня почему-то есть уверенность, что я смогу помочь. И даже есть парочка идей на этот счет, но пока я их оставлю при себе. Позвольте позвонить вам завтра? Вы сможете поподробнее узнать о смерти Аллы?
– Хорошо. Завтра позвоните к вечеру.
– Спасибо, – невпопад сказал он и попрощался.
Даша провела его по коридору, выпустила из квартиры и тщательно заперла дверь на все замки, постаравшись сделать это потише, чтобы не разбудить Настасью Филипповну. Но все напрасно. Дверь ее комнаты резко распахнулась, и соседка предстала, подобно старой графине из оперы «Пиковая дама», в ночной рубашке и в чепчике с потрепанными кружевами. Она грозно, тоже как графиня, заявила:
– Все, Дашка, вышло мое терпение! Завтра участкового ночевать тут оставлю, пусть посмотрит, что у нас полный дом твоих хахалей! Спать не даете!
Даша молча прошла к себе в комнату, заперлась и улеглась в постель, больше не думая ни о Настасье Филипповне, ни об Игоре Вадимовиче – ни о ком, за исключением Аркадия. Но тот представлялся ей в одном и том же виде – озираясь по сторонам, с трудом пробираясь через толпу, он бредет по улице с двумя монастырями. Вот появляется на берегу Канале-Гранде, вот… Что же было дальше – Даша не знала. И во сне ей продолжение этого эпизода не приснилось. Продолжения не знал никто.
Следующий день был у Даши свободным, и она выспалась как следует. Встала уже за полдень. Почувствовала, что в комнате холодно, включила обогреватель и снова забралась в постель. Только тут она по-настоящему задумалась о том, что узнала вчера вечером.
«Значит, убили. – Даша старалась рассуждать четко, без эмоций. – Почему? Неизвестно. Можно предположить, что это было связано с тем заказом. Кстати, он ни разу не сказал, кто именно заказал скульптуры, кто раскошелился и заранее оплатил обучение и всю поездку. А кто-то ведь оплатил. А я не поинтересовалась… – Девушка не подозревала, что такими же вопросами недавно мучилась Алла. – Узнать бы, у кого он взял заказ, подробности договора и все прочее. А куда вероятней, что убили его уже по причинам, возникшим там, на месте. Мало ли что могло случиться! Ревность? Что там плел Игорь Вадимович? При чем тут ревность, неужели он кого-то соблазнил? А могло и без этого обойтись, женщинам он нравился, засмотрелся на какую-нибудь, она на него обратила внимание – и пожалуйста! Но для этого обязательно, чтобы этот человек знал слабости Аркадия. Р1наче спланировать убийство было немыслимо. Надо было точно знать, что он применяет наркотики, что он восприимчив к ним. Надо знать, где он будет в тот вечер. Надо было уметь сделать укол, наконец. Все это исключает внезапное решение. Кто-то хорошо подготовился, точно рассчитал и ни в чем не ошибся. Похоже только, что в расчеты этой маски не входило, что Аркадий успеет сообщить кому-то, что его убивают».
Воздух в комнате немного прогрелся, и она решилась встать. Натянула халат, тщательно расчесала спутавшиеся за ночь волосы, вздохнула, поглядев в зеркало.
«Опять ты одна, Дашенька. Кто теперь скажет тебе: «Красавица моя! Милая!»
Девушка вздохнула.
«Искать кого-то другого? – Ей стало так паршиво при мысли о «другом», что она запретила себе думать об этом. – И так будет хорошенький денек… Придется ехать туда, к Алле, и выспрашивать соседей…»
Она выпила кофе, не торопясь накрасилась, выгладила юбку, которую вчера небрежно бросила на стул, вспомнила при этом шикарный туалет Игоря Вадимовича. Ее мысли приняли другое направление.
«Интересно, позвонит он или нет? Я уже засыпала вчера, когда его выпроводила, а то бы до утра сидел. Он, кажется, пообещал чем-то помочь… Но чем поможешь? – Она натянула юбку и свитер, зашнуровала теплые ботинки, побросала в сумку необходимые мелочи, продолжая думать о вчерашнем госте. – Что я в конце концов знаю о его возможностях? Если он каждый год может отдыхать там во время карнавала, то может и что-нибудь узнать про Аркадия».
Теперь ей казалось, что Игорь Вадимович не обещал ничего определенного и просьба разрешить ему позвонить сводилась, в сущности, к желанию снова встретиться с ней. Даше снова стало грустно.
«Не помогает мне моя красота, наоборот – мешает. Из-за нее все идет не туда и не так».
Добравшись до дома Аллы, она решила для начала позвонить в ее квартиру – на опустевшей жилплощади мог оказаться кто-то из родственников и дать какую-нибудь информацию.
И она не ошиблась. Открыла пожилая женщина в халате и тапочках.
– Простите, я насчет Аллы. Женщина тихо проговорила:
– Заходите скорее, ну!
И впустила в квартиру, быстро притворив за собой дверь. Даша с недоумением подчинилась, успев краем глаза заметить, что на площадке в тот же миг приоткрылась дверь. Женщина беспокойно прислушалась к звукам на площадке и наконец повернулась к Даше:
– Я всегда знала, что соседи у Аллы не подарок, но чтобы такие любопытные!
«Мать», – поняла Даша и пожалела, что пришлось встретиться именно с ней. Она предпочла бы кого-нибудь более равнодушного к смерти Аллы, чтобы избежать слез и истерик. Однако женщина склонности к истерикам не проявляла. Держалась спокойно, замкнуто, отстраненно-вежливо. Даше предложила пройти в комнату и присесть.
В комнате был совершенный порядок, в отличие от вчерашнего состояния. Пол вымыт, пыль на мебели протерта. «Готовится к похоронам», – подумала она и участливо обратилась к женщине:
– Простите меня за внезапный визит, но я подруга Аллы.
– А… – спокойно откликнулась женщина. – А я думала, кто-то по делу. Насчет нее.
– Да я и правда насчет нее, – смутилась Даша. – Я вчера… Словом, это я милицию вызвала.
– Так-так, – кивнула женщина. – Вы – Даша.
– Верно, – подтвердила она и замолчала, ожидая, что мать Аллы сама продолжит разговор, что-нибудь скажет, пожалуется на что-то. Но та хранила молчание. – Примите мои соболезнования, – тихо сказала Даша. – Я не могу прийти в себя…
– Курите, – предложила ей женщина, придвигая пепельницу.
– Спасибо, не курю.
Женщина посмотрела на нее пустыми светлыми глазами, совсем не такими, как у дочери. И Даше при виде этих глаз вдруг захотелось вскочить и убежать и больше не урывать куски ни чужого счастья, ни чужого горя.
«Я, как шакал, рыскаю вокруг трупа Аллы, стараюсь что-то узнать у этой женщины… – подумала она, отводя взгляд. – А ей все равно. Будто меня и нет».
– Не курите? – странно, со смешком откликнулась женщина. – Аллочка вот курила. Ну ладно. Так зачем вы пришли, Даша?
– Собственно, я пришла затем, чтобы узнать про нее, – робко сказала она. – Не из любопытства, вы не подумайте. Просто после того, как я ее видела там… – Даша сделала жест в сторону ванной. – После этого я не могу забыть обо всем.
– Вы про Аллочку узнать хотите? – перебила ее мать. – А что?
– Ну… – Даша только руками развела. – Что-нибудь…
– Я не понимаю – что вы хотите? – монотонно спросила женщина.
Даша решила быть откровеннее:
– Мы с Аллой дружили, правда, некоторое время не виделись. Позавчера вечером она пригласила меня в гости. Мы посидели, поговорили, потом я уехала. На другой день вернулась сюда и нашла открытую дверь и Аллу… – Она сделала паузу. – Мне хотелось бы знать, что вам сказали в милиции. Смерть… насильственная?
Нет, – тут же ответила женщина, словно ждала этого вопроса. «Так и есть, и тут никому нет дела, и тут никто ничего не понял! Две смерти, и обе – как в глухом лесу. Даже не подозревает никто, что случилось на самом деле. Только я знаю, что все это инсценировка, а не несчастный случай».
– Уже установлено?
– Конечно, установлено. Фен Аллочкин. Мне его уже вернули. Скоро Аллу отдадут.
Даша прикусила губу и задала решающий вопрос:
– А дверь-то?
– Дверь? А что дверь? Дверь как дверь…
– Но она была открыта, – настаивала Даша. – Разве милиция ничего по этому поводу не сказала? Может, взлом был?
– Взлом? – медленно, словно по буквам, проговорила женщина. – А, вы про дверь… Да какой там взлом, тут часто такое случалось. Замок у них плохой, это Аркадий однажды сломал, когда она заперлась от него, не пускала. Я вам показать могу. Я и милиции вчера показала. Там защелка не закрывается. Замок проворачивается, ну, колесико это, будто закрылось, а защелка не закрывается. Только чуть-чуть заходит. Кто захочет – тот и войдет. Вот как вы вошли.
И она пристально посмотрела на Дашу. Та почувствовала, что особенно теплых чувств эта женщина к ней не питает. «А если она, напротив, очень даже много слышала обо мне? – пришло ей в голову. – Вдруг Алла когда-то рассказала матери про то, что какая-то там медсестра Даша хотела окрутить Аркадия, да ничего у нее не вышло?» От этой догадки ей стало нехорошо. Но она взяла себя в руки.
– Значит, замок не повлиял на ход дела? – спросила она.
Женщина удивилась.
– Какой… ход дела? – еле выговорила она. – Зачем дело?
Теперь она не сводила глаз с Даши, а та, уже пожалев, что заикнулась про несуществующее дело, поторопилась распрощаться.
– Что ж… Спасибо, что рассказали все. Теперь буду знать. – Она бормотала что попало, только бы скрыться от этих глаз. Но глаза не отпускали ее, и казалось, что женщина уже подозревает ее в совершении преступления, в убийстве Аллы.
– Даша! – Голос женщины вдруг переменился. В нем прозвучал настоящий страх, настоящие слезы. – Даша, вы что-то знаете? Скажите, я же вижу!
– Бог с вами. – Девушка обернулась и замерла на пороге. – Ничего не знаю. Не больше вашего. Просто я думала, что дверь была открыта недаром. А если замок неисправен. Тогда что ж…
И она закрыла за собой дверь с неисправным замком. Закрыла и бросилась вниз по лестнице, словно мать Аллы могла побежать за ней, вернуть и выспросить у нее те подробности, которых Даша выдавать не хотела.
Только в метро она пришла в себя. Поймала себя на мысли, что теперь день за днем делает одно и то же – заходит к Алле и выбегает оттуда, как сумасшедшая… Сначала так было после разговора об Аркадии. Потом – после того как она обнаружила труп Аллы. И сегодня. Сегодня, когда никто ничего не обнаружил.
«И это ужасней всего. Оказывается, ужасней всего не сама смерть… Хотя смерть смерти рознь, конечно. Но самое страшное – это когда смерть окружена тишиной. Когда никто ни о чем не подозревает. Никто ничего не хочет знать. Когда остаешься один на один со смертью».
Даша никогда не думала на эту тему, несмотря на то что именно со смертью зачастую была связана ее работа. Но там смерть была привычной, привычно обставленной. Там было известно, почему она произошла, можно ли было помочь и почему это не удалось. Там все было стерильно, просто, ясно. Трагедии не было места, трагедия начиналась после, для родственников. Да и то не для всех – некоторые вздыхали почти с облегчением, хотя и проливали две-три слезы. Но то были слезы скорее усталости, чем горя.
«И так восприняла смерть Аркадия Алла, – думала Даша, поднимаясь вверх по эскалатору. – Для нее было совершенно все равно – умер Аркадий в клинике или в Венеции. Никакой разницы, ведь причина одна. И она была готова к тому, что он умрет по этой причине. Зачем я упрекала ее в отсутствии сострадания? Да это просто привычка! Самая обыкновенная и самая ужасная привычка. Привычка к безобразным сценам, к сломанным замкам, к одиночеству, потому что теперь я понимаю, как она была одинока».
Даша пешком прошла домой, хотя могла проехать на троллейбусе. Ее не пугал ни гололед, ни сумерки, ни холод, тут же забиравшийся под дубленку. Она шла и думала об Алле. О том, как та лежала в ванне; о том, как не знала, что дверь ее квартиры осталась незапертой. Если бы знала – встала бы, закрыла дверь, и тогда уже ничего не случилось бы.
Даша почувствовала, что запуталась в своих рассуждениях. «Почему я опять приплела сюда дверь! – разозлилась она на себя. – Закрыта была эта проклятая дверь или открыта – какая разница! Теперь все равно. Если бы взлом… Если бы следы остались на замках. Тогда можно было бы утверждать, что кто-то вошел в квартиру, пока она мылась! Но сейчас – как можно что-то утверждать! Она ведь действительно могла просто-напросто умереть от собственной неосторожности. И без всякой связи со смертью Аркадия». Но Даша тут же возразила себе: «Когда он умер, все сказали то же самое – умер по своей вине, из-за собственной неосторожности. Но его так изощренно убили…»