— Я его хочу, а съедать сразу два рогалика с кремом никому не советую.
— Эй, я потеряла пять фунтов, пока лежала в больнице! Ну ладно, три я опять набрала, но ведь все равно остается еще два, как ни считай. — Она положила пакет на стол Евы. — Где Никси?
— С Соммерсетом. — Ева бросила так и не распечатанный шоколадный батончик в ящик стола и вынула из пакета рогалик. Она откусила сразу чуть ли не половину и пробормотала что-то вроде: «Скол абели».
— Школьные табели? — перевела Пибоди, извлекая из кармана два лазерных диска. — Их учителя и директора чуть не плакали, когда я их уведомила. Хорошие школы. Койл прилично учился, никаких подозрительных снижений успеваемости или прогулов. А Никси у нас вообще отличница. У обоих высокий коэффициент умственного развития, но она на целый уровень превосходит своего брата и пользуется этим вовсю. Проблем с дисциплиной не было у обоих. Пара предупреждений за болтовню на уроках или пронос в класс компьютерных игр, но больше ничего. Койл играл в софтбол и в баскетбол. Никси участвует в драмкружке, пишет в стенгазете и играет в школьном оркестре на пикколо.
— На пикколо? А это что еще за зверь?
— Это духовой инструмент. Такая маленькая флейта. У обоих детей много внешкольных занятий, высокие отметки. Мне кажется, у них просто не было времени на что-то незаконное.
— У них обоих есть банковские счета с ежемесячными поступлениями, — заметила Ева. — Откуда у детей по сотне монет в месяц?
Пибоди повернулась к настенному экрану и прочитала данные:
— Пособие.
— Пособие для чего?
Пибоди оглянулась на Еву и скорбно покачала головой:
— Их родители давали им деньги на личные траты и на будущие сбережения. Что-то в этом роде.
Ева откусила еще порцию рогалика.
— Им платят за то, что они дети?
— Примерно так.
— Непыльная работенка! Весь вопрос в том, как ее получить.
— В таком доме у детей наверняка есть какие-то определенные обязанности, даже притом, что в доме живет прислуга. Держать свою комнату в чистоте и порядке, убирать со стола, загружать утилизатор мусора. Ну и потом, им дарят деньги на праздники, на день рождения, премируют за хорошие отметки. У нас, квакеров, вместо денег был в основном бартер. Но, в конечном счете, это одно и то же.
— Значит, если бы все оставались детьми, никому не пришлось бы искать работу. Они могли что-то случайно увидеть, — продолжила Ева, прежде чем Пибоди успела возразить. — Могли что-то подсмотреть или подслушать. Что-то такое, чего им знать не полагалось. Надо будет повнимательнее присмотреться к учителям и школьному персоналу. Проверить сослуживцев и клиентов родителей, а оттуда перейти к друзьям, соседям, знакомым. Эти люди явно не были случайными жертвами.
— Да, не похоже. Но разве мы можем сбросить со счетов обычных городских террористов?
— Слишком чистая работа. — В этом Рорк был прав. — Террористы всегда оставляют следы, свои «фирменные знаки». Прежде чем убить, они бы насиловали и пытали, устроили бы погром в доме, порубили бы на фарш домашнюю собачку…
— У них не было домашней собачки, но я понимаю вашу мысль. И если бы это был терроризм, какая-нибудь психованная группа уже взяла бы ответственность на себя. У нас уже есть рапорты? ОЭС, «чистильщики», медэксперт?
— Я говорила с Фини. Он над этим работает. Я тебе по дороге все расскажу.
— По дороге куда?
— В морг, потом в Управление.
Ева поднялась, запихивая в рот остатки рогалика.
— Хотите, я предупрежу Соммерсета, что мы уезжаем?
— С какой стати?.. Ах да. Да, пожалуйста.
Ева подошла к двери, отделявшей ее кабинет от кабинета Рорка. Он как раз поднимался из-за стола, на ходу надевая пиджак от одного из своих темных костюмов.
— Я уезжаю, — объявила она.
— Я тоже. Пришлось пересмотреть свое расписание. Вернусь не позже семи.
— А я не знаю, когда вернусь. — Она прислонилась к дверному косяку и нахмурилась, глядя на него. — Надо бы отправить девочку в безопасное место.
— Этот дом вполне безопасен, и ей хорошо с Соммерсетом. Между прочим, только что передавали более подробные новости. Имен пока так и не назвали, но сказали, что целая семья из Верхнего Уэст-Сайда, включая двоих детей, уничтожена прошлой ночью в собственном доме. Твое имя тоже упомянуто. Ведущий следователь. Детали обещали сообщить позже.
— Я с этим разберусь.
— Конечно, разберешься. — Он подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. — Ты сделаешь свое дело, а со всем остальным мы справимся. Береги моего копа!
Как она и думала, главный судмедэксперт взял дело Свишеров на себя. Такого рода дело Морс не смог бы поручить никому из подчиненных вне зависимости от их способностей и квалификации.
Ева обнаружила его за работой над телом Линни Дайсон.
— Я их осматривал в том порядке, в каком они умерли.
Его темные глаза холодно светились за стеклами очков-микроскопов.
Играла музыка. Морс всегда работал под музыку, но на этот раз он поставил что-то мрачное, траурное. «Один из тех композиторов, которые носили белые парики», — предположила Ева.
— Я заказал токсикологию по всем жертвам. Причина смерти во всех случаях одна и та же. Нет второстепенных ран или повреждений, хотя у мальчика имелось несколько старых ушибов, два свежих и пара ссадин: на правом колене и на ляжке. Указательный палец на правой руке был сломан, вправлен и зажил где-то в пределах последних двух лет. Все повреждения в рамках того, что мог получить парень его возраста, увлекающийся спортом.
— Главным образом софтбол, — уточнила Ева. — Свежие ссадины наверняка от падения при броске на базу.
— Да, похоже на то. — Морс взглянул на тело девочки с перерезанным горлом. — Обе несовершеннолетние жертвы были здоровы. Все жертвы в последний раз ели приблизительно в семь часов вечера. Белая рыба, темный рис, зеленая фасоль, хлеб из смешанных злаков. Яблочная шарлотка с тростниковым сахаром на десерт. Взрослые выпили по бокалу белого вина, дети пили молоко.
— Мать, вторая взрослая жертва, была диетологом.
— Значит, она сама придерживалась своих советов и всю семью приучила к этому. Но у мальчика где-то был тайничок, — с улыбкой добавил Морс. — Около десяти вечера он съел две унции
лакричных леденцов.
У Евы почему-то полегчало на душе. По крайней мере, перед смертью парень успел полакомиться запретными сладостями.
— Орудия убийства?
— Идентичны. Скорее всего, ножи с лезвиями в десять дюймов
. Смотри сюда. — Морс указал на экран и увеличил изображение раны на шее девочки. — Видишь рваные края? Вот здесь, на краю диагонали. Резанул слева направо и слегка сверху вниз. Это не ровное лезвие и не зазубренное по всей длине. Три зубца возле рукоятки, а дальше ровное.
— Похоже на штык-нож.
— Да, я тоже так думаю. И вооруженный им индивид держал его в правой руке.
— Их было двое, — заметила Ева.
— Да, меня предупреждали. На глазок я бы сказал, что все удары нанесла одна и та же рука, но вот взгляни…
Морс повернулся к другому экрану, вызвал снимки, разделил экран для Гранта и Кили Свишер и увеличил изображение.
— Есть легкие отклонения. У мужчины рана глубже, нанесена рубящим движением, более рваная. Рана женщине нанесена более ровным режущим движением. Если сравнить всех пятерых… — Он вывел на экран снимки пяти ножевых ран. — Как видишь, экономка, отец и мальчик имеют одинаковые рубленые, рваные раны, а мать и девочка — более горизонтальные, резаные. Тебе придется обратиться в лабораторию, пусть проведут реконструкцию. Но почти наверняка это будут десятидюймовые, максимум двенадцатидюймовые ножи с тремя зазубринами у рукоятки.
— Военный стиль, — констатировала Ева. — Конечно, не обязательно быть военным, чтобы добыть такой нож. Но здесь чувствуется закономерность. Военная тактика, оборудование и оружие. Никто, из взрослых — я имею в виду жертв — в армии не служил и никаких связей с военными не имел. На данный момент я не могу связать никого из них с военизированными или экстремистскими организациями.
«Хотя, с другой стороны, иногда мирная семья является отличным прикрытием для темных дел».
— Я дала пропуск Дайсонам. — Ева бросила взгляд на Линии. — Они ее уже видели?
— Да. Час назад. Это было… чудовищно. Взгляни на нее. Такая маленькая. В голове не укладывается, на что способны просвещенные взрослые люди. Скоро начнут новорожденных младенцев убивать.
— У тебя своих детей нет, верно? — спросила Ева.
— Нет. Ни жены, ни детей. Была когда-то женщина, и мы пробыли вместе достаточно долго, чтобы об этом задуматься. Но это было… давно.
Ева внимательно взглянула на его лицо, обрамленное гладко зачесанными назад черными волосами. На затылке они были заплетены в косичку, завязанную серебряной ленточкой. Под защитным костюмом из прозрачного пластика, запачканным кровью, виднелась серебристая рубашка.
— Девочка у меня, — зачем-то сказала Ева. — Та, что уцелела. Я не знаю, что с ней делать.