Я чувствую, как глубоко и страстно эта женщина меня не любит, она винит меня не только в гибели своего сына, но так же и в своей разбитой и загубленной судьбе. Елена Игнатьевна рано осталась вдовой. Потеряв мужа, она все свои силы, не растраченную любовь и нежность, все свои надежды на будущее посвятила единственному сыну, Сергею. Она так правильно воспитывала его, так многое постаралась привить культурных, да и просто общечеловеческих ценностей, что никак не могла понять, почему он забыл все то, чему она его с детства так настойчиво и целенаправленно учила, потерял голову и наделал таких ужасающих глупостей, расплачиваться за которые ему пришлось ценой собственной жизни. Конечно, Елена Игнатьевна не могла проникнуться теплыми чувствами к женщине, из-за которой, по ее мнению, ее молодой, красивый и очень успешный сын решил убить друга, а потом и покончить с собственной опостылевшей жизнью. Наверное, в душе она винила меня во всех мыслимых и немыслимых грехах, но вычеркнуть из своей жизни никак не могла. Ведь только общаясь со мной, она могла быть ближе к единственному, бесценному созданию, оставленному Сергеем как бы в утешение ей, его любимой мамочке, к нашему сыну Павлику. Внука она любит горячо и самозабвенно, ради него она готова мириться с чем и с кем угодно, а не только со своей ненавистью ко мне… Хоть я и сама к Елене Игнатьевне чувствами теплыми не пылаю, но общению с Павликом никогда не препятствую. Мало ли как сложится в дальнейшем наша с ним судьба, близкие любящие родственники в жизни не помешают, ведь, как не крути, а у мальчика на свете, кроме меня и Елены Игнатьевны, нет ни одной по настоящему родной души… Конечно, будь живы мои родители, я, наверное, гораздо меньше бы беспокоилась на этот счет, но, к сожалению, их давно уже нет с нами… Так и живем, разговариваем со свекровью чуть ли не сквозь зубы, потом резко поворачиваемся спиной и спешим в разные стороны, каждая по своим делам… Когда она приезжает к нам, я стараюсь как можно меньше тревожить ее во время общения с Павликом, не желая портить настроение и вызывать мигрень. Пусть спокойно играет с внуком столько, сколько ее душе угодно, ведь по большому счету она права, это я собственной рукой забрала жизнь ее сына… И хоть он это заслужил на все сто процентов, его мать в этом была совершенно не виновата…
Я молча с улыбкой смотрела на ямочки на щеках спящего сынишки, на его тоненькие ручки, пухлые губки и черные кудряшки волос… Как здорово все таки, что после всех несчастий и потрясений, судьба, наконец то, вспомнила обо мне и подарила такой неожиданный и прекрасный подарок. Сейчас Павлику уже три года и четыре месяца, он родился в самый тяжелый момент моей жизни, когда, казалось, для меня в этом мире все навсегда закончилось, все потеряло смысл и значение… Врачи всерьез опасались за мой пошатнувшийся рассудок. Только еще не родившийся ребенок с трудом удерживал меня от тайного желания покончить со всеми своими мучениями раз и навсегда.
Заботы о малыше постепенно вытеснили из сердца боль и горечь утраты, я медленно, шаг за шагом стала возвращаться обратно в мир здоровых разумных людей… Конечно, излечиться от тоски полностью, мне вряд ли когда то удастся, слишком велика и тяжела потеря, но все же она постепенно уходит на второй план, и жизнь настойчиво требует своего, ярких красок, веселого смеха, свежего воздуха и солнца… Сегодня я поняла, что не смотря ни на что, я целых три года настойчиво шла к этому дню, когда, наконец, смогу легко и свободно вздохнуть полной грудью, когда свалится с моих плеч эта непомерная ноша, называемая чувством вины и отчаяния… Сегодня, во время ночного разговора с Дианой я вдруг отчетливо и ясно поняла, этот день настал. Я снова ХОЧУ ЖИТЬ! Жить красиво и счастливо.
Я готова вернуться к своему прошлому, и я больше ничего и никого не боюсь…
ГЛАВА 3
Утро застало меня в гамаке на застекленной веранде моего дома. Последнее время она стала самым уютным и любимым уголком, где я проводила не мало времени с книгой в руках. Александра Ивановна специально привозила из города профессионального декоратора-флориста, который так удачно украсил веранду цветами и другими растениями, что порой мне казалось, я нахожусь где то в живописном уголке жарких солнечных тропиков. Сегодня, раскачиваясь в гамаке в ожидании утра, я с наслаждением предавалась мечтам о счастье, строила планы на будущее, причем не только для себя, но и для своего маленького сына… Потом мои мысли плавно свернули к размышлениям о тех странных, пугающих событиях, которые произошли в последнее время в жизни Дианы, они настолько не укладывались в размеренное и спокойное течение моего теперешнего существования, что отсюда из мирной, тихой Франции казались почти невероятной фантастикой. Кто и за что может с такой настойчивостью стремиться убить беззащитную женщину? А уж если кому-то это до такой степени необходимо, почему он допускает столько ошибок и промахов? Или подруга права, ей просто дико, фантастически везет, кто-то там сверху охраняет до поры ее жизнь, здоровье и рассудок?
Александра Ивановна очень удивилась, когда придя как обычно в начале девятого, застала меня на ногах и одетую для выхода в город.
— Что это Вы, Елизавета Анатольевна, поднялись так рано? Еще даже и Павлик не проснулся, а Вы уж уезжать надумали…
— Дел много срочных накопилось, боюсь, за один день не успею расправиться со всеми … — Весело ответила я, застегивая пряжки на туфлях.
— Так куда же Вам торопиться то, милая Вы моя? Не успеете сегодня, так спокойно завтра доделаете, а то и после завтра… не убегут чай, дела то Ваши… — Моя жизнерадостность и веселье удивили няню еще больше. Она привыкла, особенно по утрам, видеть мое хмурое, заспанное лицо, а вовсе не задорную улыбку на губах. — Я вот тут молочка принесла да булочек свежих по дороге прихватила. Может, позавтракаете перед выходом то? На сытый желудок и дело проворней спорится…
— Я вообще то поела уже кое-чего, но молочка с удовольствием выпью. — Я прошла вслед за Александрой Ивановной на кухню, где она неторопливо принялась выгружать из сумок принесенные банки, пакеты и сверточки… — А заодно и переговорить мне с Вами надо.
— Что-то случилось? — Озабоченно подняла на меня глаза няня. — С Павликом все в порядке?…
— Конечно, с ним все просто отлично. Разве иначе я стала бы уезжать спозаранку из дома? Дело совсем не в нем… вернее, как раз в нем… Я собираюсь в самое ближайшее время ехать в Россию…
— Как? На совсем? — Расстроенная Александра Ивановна выронила от неожиданности из рук сверток с огурцами и растерянно опустилась на стул. — А как же мы?
— Да нет! — Рассмеялась я. — Пока только в гости. Мне подруга звонила, у нее неприятности … я хочу ее поддержать. Да и просто по дому соскучилась, честно говоря…
— Слава богу, — с облегчением вздохнула Александра Ивановна. — Я уж испугалась, что снова на старости лет осталась без работы…
— Как раз наоборот. Я хочу взять с собой Павлика. А он пока без няни обходиться не привык… Я готова заплатить Вам тройное жалованье, Александра Ивановна, если Вы согласитесь сопровождать нас в этой поездке…
Лицо няни заметно оживилось.
— Елизавета Анатольевна, миленькая, неужели это правда? Я уж и не мечтала на старости лет с родными березками то увидеться. Думала так и помру тут на чужбине, от дома вдалеке. — На глазах Александры Ивановны даже слезы сами собой навернулись.