Со смехом, в котором слышалось явное облегчение, Джоанна сказала:
— Первым делом она бы меня хорошенько отругала за то, что я вообще с ним связалась. А вот вы бы ей, вероятно, понравились.
— Благодаря природному обаянию? — улыбнулся он.
— Это, конечно, большой плюс. Но вы бы ей понравились потому, что она обожала темноволосых и темноглазых мужчин. Забавно, что ни один из ее мужей не был брюнетом. Она говорила, что на Юге действительно интересны только блондины.
— Мне кажется, это чудовищное предубеждение, — уверенно заявил Гриффин.
— Может быть, но она свято в это верила. Все четыре ее мужа были светловолосы.
— И, заметьте, она пережила их всех. Это о чем-то да говорит.
Джоанна опять засмеялась, но тут одна из помощниц Гриффина, коротко постучав в открытую дверь, вошла в кабинет.
— Простите, босс, — сказала она. — Мне кажется, вы захотите с этим ознакомиться.
Он взял бумагу, и веселость как рукой сняло. Он знал, что там, но все же спросил:
— Плохие новости?
— Могли бы быть лучше, — сдержанно ответила она.
— О'кей. Спасибо, Миген.
Бросив быстрый взгляд на Джоанну, та вышла, а Гриффин стал читать короткое сообщение. Как и предупреждала Миген, новости могли бы быть лучше. Много лучше.
— Гриффин?
Он посмотрел на Джоанну и встретил ее полный сочувствия взгляд.
— Иногда я ненавижу быть полицейским, — произнес он с досадой.
— Я знаю, вы просили меня не вмешиваться в ваше расследование, но, если вы обнаружили что-то важное, мне бы хотелось об этом знать. — Джоанна высказала свое желание и молча ждала ответа.
Он поймал себя на том, что ему тоже хочется рассказать ей об этом, и не только потому, что он ценил непредубежденность ее взгляда и суждений, а просто — он хотел говорить с ней обо всем. Это его немного испугало.
— Обещаю, что дальше меня не пойдет; я не дам пищи сплетникам Клиффсайда, — добавила она, почувствовав его неуверенность.
Гриффин отложил бумагу и взглянул в открытый блокнот, лежащий перед ним.
— Утром сюда приходила миссис Уэйд, — сказал он. — Пакуя вещи дочери, она обнаружила дневник. — Шериф перевернул блокнот вверх ногами и подтолкнул по столу к Джоанне.
Она протянула было руку, но заколебалась и вопросительно посмотрела на него.
— Да, я понимаю, — сказал он. — Миссис Уэйд в него не заглядывала, мне тоже не хотелось его читать. Но Амбер мертва. И если какая-то из ее записей поможет понять, что все-таки с ней случилось… Так или иначе, я его прочел. Посмотрите последнюю запись.
Джоанна уже пожалела, что спросила. Но она спросила — деваться было некуда. Сказав себе, что Гриффин прав и нельзя отказываться ни от какой информации, лишь бы узнать, что случилось с девушкой, она взяла дневник и стала читать. Там стояла дата: воскресенье, одиннадцать вечера. Почерк был крупный, круглый, немного детский.
«Мама с папой легли спать, а для меня эта ночь полна жизни… Прочел ли Кейн мою записку? Уже должен прочесть. И теперь он знает, как я люблю его. Как он мне нужен. И теперь, когда он это знает… О боже, теперь, когда он это знает… Он выйдет мне навстречу, и мы будем любить друг друга в его коттедже, а вокруг будет бушевать шторм, а потом мы уедем вместе… Шторм обещали на всю ночь, но сейчас наступило небольшое затишье. Сейчас я выскользну на террасу, пока нет дождя… Я знаю, шторм подождет, пока я иду к любимому…»
Джоанна аккуратно положила блокнот на стол. Мелодраматизм и самовлюбленность — но она понимала, что для Амбер это было выражением настоящих чувств. Боже, безрассудная любовь в восемнадцать лет — это нормально и естественно, а вот смерть — нет.
— Итак, теперь мы знаем, куда она пошла, — пробормотала Джоанна. — И когда.
— И с кем собиралась встретиться, — бесстрастно уточнил шериф.
— Гриффин, она и сама точно не знала, прочел ли Кейн ее записку, так что…
— Забавно, что он-то не упоминал ни о какой записке, вам не кажется? — сказал Гриффин.
— Может быть, он ее не получил.
— А может быть, просто не захотел мне о ней рассказывать. Не поделился же он со мной тем, что в эту ночь он уезжал из дома.
— Уезжал из дома? Откуда вы знаете?
— Его видели. — Гриффин стукнул указательным пальцем по принесенной бумаге. — У Кейна серебристый «Ягуар» — очень заметный и, благодаря неисправному глушителю, очень громкий. Сосед выглянул в окно посмотреть, не утих ли шторм, и его внимание привлекла вспышка фар. «Ягуар» направлялся к прибрежному шоссе.
— Во сколько же это было? — спросила Джоанна.
— Без четверти двенадцать, плюс-минус десять минут.
— А не слишком ли рано? Ведь Амбер как будто погибла гораздо позже, ближе к рассвету. Гриффин покачал головой.
— Я говорил с Бекетом: он считает, что это могло произойти между десятью вечера и четырьмя утра. В любой момент с равной степенью вероятности. Из дневниковой записи следует, что в одиннадцать она еще была жива, так что она умерла между одиннадцатью и четырьмя. Такова официальная версия. А не для протокола док сказал, что вероятнее всего около полуночи.
Джоанна, сплетя пальцы, размышляла. Потом посмотрела на Гриффина.
— О'кей, предположим. От «Гостиницы» до дома Кейна минут пятнадцать пешком в прогулочном темпе, а если поспешить, то и меньше. Таким образом, если она вышла из отеля сразу, как только закончила писать дневник…
— Что она скорее всего и сделала, — перебил Гриффин. — Шторм приутих, но она боялась, что снова начнется, а попасть под ливень ей не хотелось, особенно если учесть, что она собиралась на свидание с мужчиной.
Джоанна кивнула, соглашаясь.
— Тогда до момента отъезда Кейна времени было достаточно — например, для того, чтобы она пришла к нему и отправилась назад, одна или с ним. Или он мог проводить ее в отель и вернуться домой, если идти чуть побыстрей. Но, Гриффин, все это только предположение.
— Да, конечно. Но также имеются и два неопровержимых факта: Амбер в эту ночь погибла, а Кейн солгал мне, где был в момент происшествия.
— Вероятнее всего, он мог не сказать правды по совершенно невинной причине.
— Причины для лжи редко бывают невинными. — Гриффин знал это лучше многих.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
— Джоанна, мне совершенно не хочется верить, что Кейн убил эту девушку, неважно, преднамеренно или случайно. Но интуиция мне подсказывает, что ее столкнули или сбросили с обрыва, — а Кейна не было там, где он сказал. Значит, возможно, он был в другом месте! Так что я должен думать?
— Может быть, он уехал, чтобы избежать встречи с ней? Может быть, когда она пришла к нему, он сказал, что срочно должен куда-то ехать. И уехал, а ей не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в отель. И… она упала. Или бросилась вниз.
— Может быть, — пожал плечами Гриффин. — Но если Кейн ее видел, то я хочу знать, почему он солгал?
— Потому что он понимал, что вы будете его подозревать.
— Он так или иначе у меня под подозрением, и он это знает. И то, что, как выяснилось, он лгал, эти подозрения только усиливает.
Джоанна, как ни старалась, не могла избавиться от твердого убеждения, что смерть Амбер как-то связана со смертью Кэролайн и Роберта Батлера. В таком случае, каков мотив? Зачем Кейну убивать этих троих? Бессмыслица какая-то!
— Может быть, он просто потерял контроль над собой. — Гриффин словно читал ее мысли. — Может быть, Амбер впала в истерику — а это на нее похоже — и не желала ничего слышать. Может быть, он вынужден был ее оттолкнуть, черт возьми, — и немножко не рассчитал.
— Даже если и так, вы ведь не сможете доказать это суду? Вы не застали Кейна в момент совершения преступления; более того, их с Амбер никто не видел вместе в ту ночь. Свидетелей не нашлось, вскрытие показало смерть от падения, а взрытая земля может и ничего не значить. Так что если никто не сознается, вам нечего предъявить суду.
Гриффин невесело улыбнулся.
— Я бы сказал, признание маловероятно, как бы ни объяснил все это Кейн. И кроме того, у меня действительно нет веских доказательств того, что это убийство. Так что в моем отчете скорее всего будет значиться, что смерть Амбер Уэйд произошла от несчастного случая или вследствие самоубийства. Что на краю обрыва она оказалась одна. Что я не знаю точно, что там произошло. И в итоге — формальные соболезнования ее родителям, которые они могут увезти с собой. Вместе с ее телом.
Джоанна только теперь поняла, как глубоко все это задевает Гриффина Кавано. Амбер была ему чужой, расследование ее смерти было просто его работой, но как его мучило то, что он не может найти виновного! При этом в нем говорило не чувство профессиональной гордости, а подлинное глубокое сострадание. Ведь ее родители до конца жизни будут гадать, упала она случайно или покончила с собой, будут обвинять себя в том, что случилось с дочерью, будут думать, как можно было это предотвратить… И Гриффин понимал это и всеми силами хотел облегчить их боль.
Он хотел бы предложить им исчерпывающее объяснение бессмысленной смерти их дочери. Он хотел бы сказать им: «Вот что произошло… и вот почему это произошло… и я чертовски сожалею, что никто из нас не смог этого предотвратить».
Джоанна поняла, что мысли ее скользили по поверхности. Она не видела дальше гибели Кэролайн и переживаний Гриффина по этому поводу. А теперь она вдруг поняла, что в его жизни было нечто куда более страшное и болезненное, чем события этого лета.
— У вас ведь тоже кто-то погиб, — неуверенно произнесла она — У вас тоже кто-то погиб, и никто не объяснил, что же произошло.
Глава 10
— Это так заметно? — после некоторой паузы спросил Гриффин чуть охрипшим голосом.
— Нет, — покачала головой Джоанна, не в силах объяснить, что она это не столько увидела, сколько почувствовала.
— Наверное, у каждого есть свои страшные воспоминания, — сказал Гриффин. Сплетя пальцы на коленях, он некоторое время сидел, опустив глаза, а когда поднял их на Джоанну, взгляд его был тверд. — Это было больше двадцати лет назад. Точнее, в августе исполнилось двадцать два. Мне было пятнадцать лет. Моей сестре — двенадцать.
Джоанна слушала его, окаменев, стараясь держать себя в руках. По спине у нее поползли мурашки — она уже догадалась, что это будет за история.
— Мы были очень близки. Дети военных обычно держатся вместе, наверное, потому, что их родителей постоянно перебрасывают с места на место. Словом, мы в очередной раз переехали и готовились пойти в новую школу; мы прожили на базе всего несколько недель и едва успели познакомиться с другими детьми. — Он помолчал и продолжал так же спокойно:
— Линдси все-таки подружилась с одной девочкой своего возраста и в тот день собралась пойти к ней поиграть. Они тоже жили на базе, буквально в нескольких домах от нас. — Он опять помолчал, рассказ давался ему все труднее и труднее. — Мы поняли, что что-то случилось, через час, когда эта девочка позвонила и спросила: «Где же Линд-си?» Ее тело обнаружили примерно в миле от базы только через три дня. — Лицо Гриффина окаменело, глаза стали холодными. — Ее избивали, пока она не умерла, — это я узнал из газет. Все, что я знаю, — только из газет и телепередач. Полиция и военные, которые расследовали ее смерть, ничего не могли сказать, а родители были просто убиты, они понимали только, что ее больше нет.
— Я сожалею, — тихо сказала Джоанна. — Вам пришлось пройти через ад.
— Самое страшное — это полная растерянность. Все произошло так внезапно. Только что она была жива — и вот… Так глупо, так бессмысленно!
— И никто не мог сказать почему. — Джоанна страдала, в эту минуту она чувствовала боль того мальчика, который стал шерифом Клиффсайда, как свою. Неудивительно, что его так глубоко затронула смерть Амбер — он слишком хорошо прочувствовал на себе, что значит потерять близкого человека.
Гриффин продолжал, и лицо его сохраняло выражение того непонимания, которое было на нем тогда.
— Ни ответов, ни причины. Власти не нашли преступников; подозреваемых не было. Расследование тянулось многие месяцы, пока… пока не сошло на нет. Линдси похоронили. Жизнь продолжалась. Но никто из нас не сумел примириться с ее смертью. Слишком многие вопросы остались без ответов.
— Вы так и не узнали, что случилось?
Гриффин опять покачал головой.
— И по сей день дело об убийстве Линдси Кавано в Техасе не закрыто. Для дел об убийстве не существует временных ограничений.
Джоанна подумала, что это хуже всего — так и не узнать, что же произошло.
— И потому вы стали полицейским? Чтобы находить ответы — для других?
— Да, — без колебания ответил он; в его голосе не было и тени сомнения. — Если бы я тогда был постарше или помладше, может быть, это не подействовало бы так сильно. Но теперь я знаю, что самое страшное в мире — это не понимать, почему ты потерял кого-то. С этой точки невозможно сдвинуться, не получив ответа на этот вопрос, невозможно жить дальше. И в то лето я решил, что стану полицейским. — Он передернул плечами. — Вероятно, из-за того, что случилось с Линдси. Я уверен, что эти вопросы, оставшиеся без ответа, разрушили мою семью. Через год родители разошлись, так и не придя в себя; каждый обвинял другого в происшедшем. Понимаете, не получив никаких объяснений, они искали причину и находили виноватых друг в друге. Я жил с отцом, пока сам не ушел в армию, но с тех пор мы виделись от силы десяток раз. А маму за последние десять лет я видел только дважды, на Рождество, да и эти визиты были явной ошибкой. Она сделала из своего дома храм, посвященный памяти Линдси, и я ей совсем чужой. Отец вышел в отставку и перебрался на Аляску, мама живет во Флориде. Невозможно быть дальше друг от друга. И оба очень, очень одиноки.
«Один ребенок мертв, другой, в сущности, брошен, — родители разошлись и страдают от одиночества. Убийца Линдси не просто убил ее, он сделал много больше, — подумала Джоанна. — Он разрушил всю ее семью. А Гриффин, хотя и выжил, — на него все это наложило явственный отпечаток».
— Вы думаете, если бы ваши родители знали, кто убил Линдси, они не разошлись бы? — спросила она, уже не зная, что было самым невыносимым в этой трагедии.
— Скорее всего, не разошлись бы, — не задумываясь ответил Гриффин. — Получилось, что им некого было обвинять, только друг друга. А если бы убийцу нашли, и можно было бы посмотреть на него и спросить с него — по крайней мере спросить его: зачем? — тогда, может быть, ее смерть не разрушила бы их брак. Тогда, возможно, они нашли бы в себе силы пережить это.
— Гриффин… ведь бывает и так, что объяснения просто нет. — Джоанна хотела сказать что-то другое, она хотела сказать гораздо больше, но перед лицом такой страшной муки невозможно было найти подходящие слова.
Он чуть улыбнулся.
— Поверьте, я все понимаю. Даже если бы убийцу моей сестры и нашли, мы бы, конечно, никогда не смогли понять, зачем он ее убил. Если даже я и назову Уэйдам имя того, кто убил их дочь, любая причина ее убийства покажется им нелепой и лишенной смысла.
— Но вы бы чувствовали себя лучше. — Она подумала: «Может быть, это объясняет, почему Гриф-фин так настаивает на том, что смерть Кэролайн — это несчастный случай? В конце концов, если несчастный случай и оставляет какие-то неясности, их не назовешь невыносимыми. В отличие от убийства».
— Если бы я смог рассказать им, как это произошло, я бы чувствовал себя полезным, — сказал Гриф-фин. — Я бы знал, что я выполнил свой долг. И, может быть, это помогло бы Уэйдам пережить смерть дочери.
Джоанна поняла. Дело в том, что ему нечего сказать родителям Амбер.
— Сорок восемь часов еще не прошло, — напомнила она. — Сейчас вы не можете сказать ничего определенного, но, возможно, завтра все изменится.
— Да, я тоже себя этим успокаиваю. — Он посмотрел на дневник и тяжело вздохнул. — К тому времени мне нужно прочесть дневник хотя бы с того дня, как они сюда приехали. И обязательно поговорить с Кейном.