«Не позавидуешь», — подумала она.
— Тогда не буду вам мешать, — произнесла она вслух, поднимаясь. Раз она решила все-таки не рассказывать ему то, что узнала о Кэролайн от Адама Харрисона, и раз он был так занят расследованием смерти Амбер, ей не оставалось ничего другого, кроме как вести свое собственное расследование жизни Кэролайн и особенно того, как она провела последние дни перед аварией. Пока она не найдет конкретных доказательств, пока не обнаружит очевидных связей между Кэролайн и другими двумя, погибшими здесь, она мало чем сможет помочь Гриффину.
— Джоанна?
Она обернулась уже от двери, вопросительно подняв бровь.
— Вы ведь пробудете здесь еще неделю, верно?
— По меньшей мере, — кивнула она.
— Хорошо.
И она вышла из кабинета, чувствуя одновременно и радость, и смущение от последнего вопроса Гриффина. Но хорошее настроение скоро прошло. Слишком многое ее беспокоило. Сон не переставал ее мучить, и воздействие его только усилилось. Чем больше она узнавала о Кэролайн, тем меньше та ей нравилась. К тому же теперь нужно было найти объяснение уже трем смертям, а не той одной, что привела ее сюда. Джоанна уже неделю жила в этом городе, а легче ей отнюдь не стало — наоборот.
Она стояла на тротуаре перед Отделом шерифа и, закусив губу, пыталась решить, что ей дальше делать. Но нельзя же было торчать здесь до бесконечности, и она нехотя направилась к магазинам на Главной улице. Больше всего ей сейчас хотелось поговорить с доктором Питером Бекетом, но она никак не могла придумать хорошего — то есть достаточно нейтрального — предлога. Гриффин, конечно, представил их друг другу в то утро, кэгда тело Амбер грузили в санитарную машину, но до сих пор почтенный доктор ни разу не встретился Джоанне случайно, чтобы можно было непринужденно заговорить с ним. Таким способом она узнала почти все, что знала теперь о Кэролайн.
Она раздумывала, не ускорить ли события, придумав себе какую-нибудь неопасную и трудноопределимую болезнь, что-нибудь вроде расстройства желудка, которая заставила бы ее обратиться к врачу…
— Привет, Джоанна.
— О, привет, Мэвис, — поздоровалась она с юной продавщицей аптеки — они столкнулись у магазина «На углу». — Сегодня рано отпустили?
— Да, на два часа раньше. Э… вы говорили с шерифом? — Мэвис старалась, чтобы вопрос прозвучал максимально незаинтересованно, как бы между делом, но Джоанна насторожилась.
— Да, но недолго, — ответила она. — Шериф сейчас очень занят, вы понимаете.
Мэвис тотчас кивнула.
— Делом этой девушки, которая упала с обрыва в воскресенье ночью. Я… э… я слышала, теперь выходит, что мистер Барлхэу имеет к этому отношение. Потому что он солгал шерифу, где был в ту ночь.
И впрямь в этом городе слухи разносятся быстро.
— А где вы это слышали?
— Да только что в аптеку заходила миссис Нортон — знаете, моя соседка — и сказала, что шериф присылал одного из своих людей к ней, специально чтобы узнать, может быть, она случайно видела, не уезжал ли куда мистер Барлоу в воскресенье ночью. А она-то как раз и видела. Незадолго до полуночи, ведь именно тогда бедняжка погибла. А другой покупатель говорил, что был в «Гостинице», когда шериф Кавано допрашивал мистера Барлоу, и сам слышал, как тот сказал, что всю ночь пробыл дома, так вот…
Джоанна подумала, что миссис Нортон, должно быть, летела в город сломя голову, чтобы как можно скорее поделиться со всеми этой новостью.
— Что бы ни говорил мистер Барлоу, это вовсе не обязательно делает его причастным к смерти Амбер.
— Да, но ведь каждому известно, как она за ним бегала, — сказала Мэвис, азартно блестя глазами. — А ему это, возможно, не нравилось. В конце концов, у него роман с Холли Драммонд, и уж ей-то это не нравилось наверняка. Я уверена, он не хотел зла несчастной Амбер, но, может быть, просто чуть оттолкнул, потому что очень уж она к нему липла, вот и…
— Это, вероятнее всего, случилось около полуночи, в сильный шторм. — Джоанна старалась говорить как можно более бесстрастно. — Подумайте сами, Мэвис, что кажется вам логичнее: что кто-то назначил любовное свидание под таким-то дождем или что Амбер воспользовалась коротким затишьем, чтобы глотнуть свежего воздуха после того, как целый день просидела в отеле, и просто… упала?
— Похоже, никто не видел их той ночью, но ведь они и должны были скрываться — из-за Холли, — убежденно сказала Мэвис, решительно мотнув головой. — Конечно, Джоанна, я не могу знать точно, правда ли это, но если шериф подозревает мистера Барлоу, стало быть, у него есть на то причины. Это вам каждый скажет.
Джоанна не впервые столкнулась с тем, что люди в большинстве своем предпочитают думать о других самое худшее, но при каждом таком столкновении ей было так же плохо, как и в первый раз, многие годы назад. Она жила тогда в Чарльстоне с тетушкой Сарой, и некий безответственный молодой репортер, интересующийся таинственными смертями и склонный во всем видеть тайные заговоры, стал крутиться около них и расспрашивать соседей о родителях Джоанны.
Постепенно выяснилось: он убежден, что Алан Флинн тайно работал в качестве адвоката на представителей организованной преступности, а «несчастный случай» на самом деле был воровской разборкой. Флинн, как утверждал репортер, собирался сдать преступников властям, и потому его убили вместе с женой.
Это было настолько абсурдно, что Джоанна поначалу просто не поверила своим ушам. Потом рассердилась — как посмел этот чужак порочить доброе имя ее отца? И вдруг, разговаривая с соседкой на эту тему, она увидела в глазах женщины нехороший блеск и с ужасом поняла, что той очень хочется верить в историю, придуманную репортером. И самое страшное — не ей одной. Расторопный юноша хорошо знал своего читателя. И все это были люди, уважавшие ее родителей. И даже родственники. Всем им хотелось в это верить.
Тетушка Сара ничего не сказала по этому поводу, но через несколько недель их дом уже продавался — они переехали в Атланту.
А сейчас Джоанна, глубоко вздохнув, сказала:
— Тетушка Сара учила меня не строить предположений, так что я, пожалуй, не буду зря говорить, а подожду, пока шериф кого-нибудь арестует.
— Он хочет арестовать мистера Барлоу? — сгорая от любопытства, поспешно спросила Мэвис.
— Сомневаюсь, — сухо ответила Джоанна, жалея, что вообще ввязалась в этот разговор. — Но я ведь не работаю в Отделе шерифа…
Мэвис не смогла скрыть разочарования.
— Я думала, шериф вам все рассказывает, — недовольно протянула она.
— Сожалею, но я ничего не знаю. Приятно было побеседовать, Мэвис.
— Мне тоже, Джоанна. Заходите в аптеку, я угощу вас коктейлем с шерри.
— Спасибо, обязательно зайду. — Джоанна смотрела, как Мэвис заспешила прочь, причем отнюдь не в сторону своего дома, а к ближайшему магазину, очевидно, желая продолжить обсуждение животрепещущей темы.
— Черт! — тихо выругалась Джоанна, но этим дела не поправишь.
— Спешит измазать его дегтем и вывалять в перьях, — услышала Джоанна женский голос. — Не буквально, конечно.
Джоанна оглянулась и увидела в открытых дверях магазина «На углу» экзотическую блондинку, которая в Атланте приняла ее за Кэролайн.
— Здравствуйте еще раз, — сказала блондинка. — Меня зовут Лисса Мейтленд.
Красивая женщина лет тридцати пяти, она одевалась с небрежной элегантностью — это запомнилось Джоанне еще по Атланте. Сегодня на ней были черные брюки, шелковая блуза и гобеленовый жилет, а светлые волосы она зачесала наверх. Глаза у нее действительно редкостно красивого зеленого цвета, поскольку, как определила Джоанна, контактных линз она не носит.
— А я — Джоанна Флинн.
Лисса улыбнулась.
— Да, так мне и говорили. Должна сказать, мне очень приятно, что вы реально существуете, а не являетесь порождением моего разыгравшегося воображения.
Джоанна сделала два шага к ней.
— Меня это, знаете, тоже потрясло. Я имею в виду, когда дважды приняли за женщину, о которой я и не слышала.
— Представляю себе. — Лисса с неприкрытым интересом рассматривала ее. — И поэтому вы решили приехать в Клиффсайд? Чтобы узнать, за кого вас приняли?
Джоанна быстренько придумала краткое, но вполне правдоподобное объяснение.
— Я — научный сотрудник библиотеки. Вскоре после того, как вы и Дилан приняли меня за Кэролайн, я, работая, неожиданно наткнулась на ее фотографию в портлендской газете, а потом и на некролог. Близилось время отпуска, вот я и решила провести его здесь.
А то, что она нашла фото Кэролайн сразу после того, как ее дважды приняли именно за эту женщину, конечно, странное совпадение, но при ее работе не вовсе невероятное. В конце концов, это даже и не ложь; другое дело, что это и не вся правда.
Лисса вроде бы поверила, во всяком случае она кивнула.
— Понятно. Так что вы проводите отпуск, привычно занимаясь исследовательской работой. Исследуете судьбу Кэролайн.
— Это, конечно, не обязательно, просто очень уж любопытно, — пожала плечами Джоанна.
— Вы знаете, я работаю у Скотта. Джоанна решила, что перед этой женщиной нет смысла изображать незаинтересованность.
— Да, мне говорили. Значит, вы хорошо знали Кэролайн?
— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь хорошо знал Кэролайн. Кроме Скотта, разумеется.
— Она же всю свою жизнь провела здесь, — с нескрываемым удивлением сказала Джоанна. — Как здешние жители могут ее не знать?
Лисса чуть заметно улыбнулась.
— Если вы спрашиваете меня, то я думаю — она не хотела, чтобы ее знали. Ей приятно было думать, что она для всех загадка — это льстило ее тщеславию. Кэролайн, кстати, вовсе не нравилось жить здесь, если вам никто еще этого не поведал.
— Но, кажется, она сделала для этого города много хорошего, — заметила Джоанна.
— Да, конечно. Она состояла в различных комитетах и неустанно работала на благо города, и вообще застолбила за собой место первой леди Клиффсайда.
Джоанне вдруг подумалось, а не ревность ли слышится в голосе Лиссы.
— И при этом ей не нравилось жить здесь?
— Не слишком. Когда ей было семнадцать и она заканчивала школу, она дождаться не могла, когда же отсюда уедет. Ну, уехала. Поступила в какой-то колледж в Сан-Франциско и меньше чем через полгода вернулась домой. К сожалению, обнаружилось, что в настоящем большом пруду она всего лишь очень маленькая рыбка, и то, что она Мисс Кэролайн Дуглас, там совершенно ничего не значит. Однако именно там она встретила Скотта, и он приехал за ней сюда.
— Он перебрался сюда только из-за нее?!
Так вот как они встретились. И вот она, связь с Сан-Франциско.
Лисса кивнула.
— Его семья исстари вела дела в Сан-Франциско, и, когда он стал продавать предприятия, чтобы ехать сюда, родственников чуть удар не хватил. Но он никого не слушал. Купил здесь старую лесопилку, и уже через полгода она приносила доход, хотя до этого все время числилась в убыточных. Он переоборудовал несколько старых магазинов, вызвал из Сан-Франциско нас с Диланом. Дилан здесь родился и рад был вернуться домой, а мне захотелось поработать в многообещающем, хорошо налаженном деле. — Лисса дернула плечом. — В то время Скотт боготворил Кэролайн. Готов был все бросить к ее ногам, как принц из сказки о Золушке. И как только ей исполнилось восемнадцать, она вышла за него замуж.
Так, значит, Лисса и Дилан тоже из Сан-Франциско! Похоже, то, что Батлер оттуда же, не слишком много значит.
Чуть поколебавшись, Джоанна тем не менее сказала:
— А я слышала, их брак оказался не слишком счастливым. Так что же стало с хрустальным башмачком?
— Наверное, разбился. — Лисса опять дернула плечом, видно, нервы расходились. — А может быть, он никогда и не был ей впору. Несчастная женщина.
Ей не нравилось жить в маленьком городке, но не хотелось терять те преимущества, которые он дает. В Сан-Франциско, будучи женой Скотта, она могла бы иметь куда более обширное поле деятельности, но большой пруд ее страшил. Скотт согласился остаться, и они стали жить здесь.
— Она вам не нравилась?
Лисса подумала.
— Что ж, пожалуй. Как и большинству женщин. Она умела быть такой очаровательной, умела сводить мужчин с ума своей какой-то трепетной беззащитностью, но на женщин она сил не расходовала, с ними она в лучшем случае была вежлива. Вот почему продавцы, обслуга и тому подобная публика, которая знала ее на уровне формального разговора в две-три фразы, считает ее прелестной, или застенчивой, или очень милой. А те, кто знал ее ближе, как правило, испытывает куда более сложные чувства.
Помолчав, Джоанна задала следующий вопрос:
— Вам не показалось, что она была чем-то расстроена в последнюю неделю-другую перед смертью?
— Нет, ничего особенного не замечала. А почему вы спрашиваете? — Лисса вдруг прищурила зеленые глаза. — Что вы хотите доказать? Что несчастный случай — это не несчастный случай?
Джоанна покачала головой.
— Я слышала, что она была подавлена, нервничала — не потому ли она не смогла совладать с машиной в тот день?
— Я думаю, мы уже никогда не узнаем об этом.
— Да, наверное. — Джоанне было не по себе, но она выдавила любезную улыбку. — Что ж, приятно было познакомиться, Лисса.
— Мне тоже, Джоанна.
Джоанна направилась в дальний конец Главной улицы, где была припаркована ее машина. На углу она оглянулась — Лисса в той же позе стояла в дверях и смотрела на нее с совершенно бесстрастным лицом — настолько бесстрастным и неподвижным, что невольно холодок пополз между лопатками, и Джоанна поспешила завернуть за угол.
Выйдя из поля зрения Лиссы, она остановилась, пытаясь справиться с нервами. У нее было такое чувство, что события страшно ускорились. Это движение началось много месяцев назад, а теперь стремительно приближается к своему пику.
Но, черт возьми, она по-прежнему не понимает, куда и зачем торопиться? У нее по-прежнему нет ответа. Одна лишь ни на чем не основанная уверенность, что если она разгадает, отчего погибла Кэролайн, то все остальное сразу станет ясно.
И пора обратиться к доктору Бекету — по любому поводу или вовсе без оного.
В больнице, в своем заваленном бумагами кабинете, доктор Бекет чуть отрывисто поздоровался с Джоанной, прищурив вечно усталые голубые глаза.
— Марион сказала, что вы хотите поговорить со мной, — кивнул он в сторону регистраторши. — Так на что жалуетесь, Джоанна?
Усевшись, куда он указал — на коричневый кожаный стул у его стола, Джоанна покачала головой.
— Я совершенно здорова.
Он сел за стол с другой стороны.
— Понятно. Значит, настала моя очередь отвечать на вопросы о Кэролайн?
Он произнес эти слова спокойно, но тем не менее под прямым и твердым взглядом его голубых глаз Джоанна почувствовала себя неловко.
— Если вы не против, — наконец нашлась она, хотя и не лучшим образом. — Просто я слышала, что вы хорошо знали Кэролайн, может быть, вы расскажете что-нибудь полезное.
— Полезное? Полезное для чего? Джоанна решила, что Бекет нарочно притворяется непонимающим, и тут же насторожилась.
— Я стараюсь ее понять. Стараюсь понять, какой она была. Не могу объяснить зачем, просто я чувствую, что мне это необходимо.
— Понятно, — повторил он.
— И поэтому, что бы вы ни рассказали, я выслушаю внимательно и с благодарностью.
— Не думаю, Джоанна, что мне есть чем с вами поделиться. То есть я могу вам сообщить, что у нее была аллергия на пыльцу вообще, а особенно на сурепку. Могу сообщить, что она каждый год болела тяжелой простудой, но никогда не подхватывала грипп. Что у нее была тяжелая беременность, но легкие роды. Разве это будет полезно для вас?
— Полезна любая мелочь, если она поможет мне лучше понять Кэролайн, — настаивала она. — Говорят, она была застенчива. Это так?
— Скорее сдержанна.
— Даже с вами?
Он пожал плечами.
— Я был ее врачом, а не конфидентом.
У Джоанны уже не осталось сомнений в том, что он не намерен откровенничать с ней. Она решила не пугать его излишним упорством.