Ее белая шелковая блузка прилипла к телу, поэтому зрелище было чрезвычайно эффектным. И как она вышла за такую обезьяну?
Пока Сэб разворачивал пони и наносил удар, Хуан О'Бриен выехал на заднюю линию и отразил удар плечом лошади. Лизандер вздрогнул. Он уже видел игроков, которые останавливали удары в цель головой своих пони.
Взбешенный, он промчался по полю, подхватил мяч, играя с ним, как кот с мышью, подбросил его в воздух, прежде чем запустить между стоек. Зрители в восторге надавили на клаксоны.
Ливень прошел. От пони валил пар. Удила, стремена и огромный серебряный кубок на покрытом красной скатертью столе засверкали в лучах появившегося солнца.
– Я полагаю, «Сафус» вернет предыдущую ситуацию, – сказал комментатор.
О'Бриен полагал совсем иное. В последующие за этим секунды игры он помчался по полю с разметавшимися из-под шляпы черными прядями, размахивая клюшкой и превосходно ведя мяч перед собой, и, никем не остановленный, выскочил прямо перед воротами и пробил мимо.
Рванувшийся вперед Лизандер вернул мяч на верхнее поле Сэбу, который отпасовал Домми, и тот помчался по лужам, пока не наткнулся на стену аргентинских защитников. Тут он быстро подрезал мяч в сторону бешено мчавшегося Лизандера, прекрасно принявшего его. Имея двадцать секунд в запасе, Лизандер спокойно мог забить победный гол, но, заметив нахмуренную красную физиономию Элмера прямо перед стойками и вспомнив о его промокшей насквозь жене, которой могло достаться после игры, он отпасовал шефу. Близнецы застонали в неверии, но каким-то чудом Уинтертону удалось провести мяч между стойками.
Все сенаторы Элмера, прилетевшие на частном самолете, уже задумывавшиеся над тем, как обругать его после игры, с облегчением разразились аплодисментами. Видеооператор компании решил не кончать с собой. В конце концов у него уже имелся клип для показа на конференции, а позднее можно было бы заснять и Элмера с огромным серебряным кубком, и его прекрасную женушку, хлопающую с таким энтузиазмом, что шампанское льется прямо на ее розовую юбку.
Возвратившись в конюшню Элмера, Лизандер хлебнул изрядную порцию «Мюэ» из кубка, в некотором расслаблении похлопал по ногам своего пони, благодаря его за добросовестную работу. Находясь в том же расслаблении, он затем поблагодарил конюхов и пустил по кругу бутыль «Мюэ», полагавшуюся ему как члену победившей команды.
– Ты просто изюминка месяца, – сказала Эстрид. – Элмер признает, что ты лучший британец, с которым он играл. Он уже хочет, чтобы ты остался на следующий месяц для игры с «Ролексом».
В моменты возбуждения Лизандер мог делать куда больше, чем просто открывать и закрывать рот.
– В самом деле? – он наконец с трудом выдохнул.
– В самом деле!
Не без оснований полагая, что не выдержит его тяжести, Эстрид протянула ему пачку факсов.
– Вот тебе отчеты о скачках.
– Я и забыл о них! Лизандер радостно завопил:
– Теперь я должен угадать ставки.
– Ничего не получится!
Вошел Сэб, уже переодевшийся, с мокрыми после душа волосами.
– В Англии почти полночь, и только одно сейчас волнует совсем не голубую кровь мистера Элмера. Между копиями «Спортивной жизни» факс выплюнул подтверждение его сделки с япошками. Элмер стал на несколько миллионов баксов богаче и хочет устроить вечеринку, нас ждут.
– Но я хотел надраться в этой компании, – Лизандер с грустью посмотрел в сторону Эстрид.
– Лизандер, – сказал Сэб устало, – ведь ты же хочешь зарабатывать на жизнь с помощью поло. И если проявишь обаяние и такт, то сможешь этим льстивым путем добиться, чтобы тебе выделяли самых сказочных жеребцов мира, но для начала перестань приставать к жене Элмера и его конюхам.
– Он поистине прелесть, – вздохнула Эстрид, когда упирающегося Лизандера увели.
2
Для вечеринки оккупировали один из тех красивых домиков, что обступали поле для игры в поло. Мужская часть гостей была представлена гибкими, загорелыми профессиональными игроками в поло всех национальностей и богатыми бизнесменами, частью хозяевами, частью просто любителями появиться на фоне поло. Женщины образовывали очаровательные группки всех возрастов, демонстрирующие одеяния от мужских рубашек и джинсов до платьев без бретелек, открывающих гроздья драгоценностей.
Зрелище походило на войну в джунглях, особенно это ощущение усиливали целые заросли глянцевитой тропической зелени во всех комнатах и тот факт, что профессионалы охотились за патронами, а патроны, кроме тех, кто прибыл с женой, штурмовали очаровательные стайки женщин, нацеленных в свою очередь хоть на что-нибудь в брюках.
Команду «Сафус» встретили оглушительными аплодисментами.
– Если у вас есть овес, самое время его насыпать, – пробормотал Сэб, как только аплодисменты стихли и в комнате наступила тишина.
– Поговорим об ангелах Элмера, – протянула хищная блондинка в огненно-красном одеянии, облизывая алые губы.
Только Элмер, чьи глаза, маленькие и невыразительные, яростно вспыхнули, не засмеялся. Он все еще оставался в коричневых сапогах и белых бриджах, сильно испачканных во время игры, правда, переоделся в чистую сорочку-поло голубых цветов «Сафуса». Ему хотелось, чтобы каждый видел в нем игрока в поло. Как только группочки, выходя из-за растительности, стали окружать остальных членов его команды, Элмер из чувства соперничества решил отхватить самую хорошенькую. Вскоре он оказался рядом с темпераментной брюнеткой по прозвищу Бонни. Рисунок ее губ мог затмить очертания любой из орхидей, благоухающих в центре гостиной, а ягодицы выпирали из коротеньких белых шортов.
Не желая показать, что он без очков просто слеп, Элмер приблизился вплотную, чтобы прочитать фразу на облегающей ее оранжевой рубашке.
– «Если вы читаете это,– медленно, по слогам произнес он, а затем придвинулся еще ближе, –значит,вы грязный старикашка».
Бонни пронзительно засмеялась. Элмер для вида присоединился к ней.
– Ну что-то вроде этого. Ловко.
– Это ты ловкач, – сказала Бонни. – А темно-голубое потрясающе идет к твоим глазам. Тебе кто-нибудь говорил, что ты настоящий Ричард Джер? Я все отдам за рубашку «Сафус».
– Ну так давай махнемся, – предложил Элмер.
– Он никогда не раздевался на публике, – пробормотал Сэб, – если бы не барбадосский загар и не сброшенные десять фунтов на предсезонной строгой диете, его «я» этого не допустило бы. Го-с-с-поди. – Он опрокинул полный бокал, потому что голова Бонни исчезла в оранжевой рубашке, а ее изогнувшиеся руки открыли великолепную загорелую грудь.
Глаза Элмера выпучились, как у придушенного пекинеса. Оранжевая рубашка, от которой он не смог увернуться, ударила его по лицу, приобретшему цвет портвейна, но не сбила похоти.
– Я вижу твою физиономию каждый раз, как беру в руки «Уолл-стрит джорнел», – говорила ему теперь Бонни. – Но в натуре ты еще больший милашка.
– Натура слаба, когда ею интересуется такая юная и привлекательная женщина, как вы, – сказал Элмер басом.
Лозунг на блекло-серой рубашке Лизандера читался так:
«СЕКС СЧИТАЕТСЯ ЗЛОМ,ЗЛО ЗОВЕТСЯ ГРЕХОМ. ГРЕХ ЗАБЫВАЕТСЯ. А МЫ ВСЕ СЛИВАЕМСЯ».
К этой минуте он уже надрался и теперь был зажат в угол двумя ошеломляющими и совершенно взаимозаменяемыми загорелыми блондинками.
– Ты прибыл коммерческим рейсом? Лизандер смотрел в пустоту.
– Ей хочется думать, что ты летел на частном самолете, предпочтительно своем собственном, – пояснила вторая.
– Ну да, – ответил Лизандер. – Я летел вирджинским.