Может быть, он успел заметитьнашегодруга,успелуже
раньше обнаружить в нем благодушную примиренность с кладбищем, которая своей
несовместимостью сегособственнымчувствомпокоробиланезнакомца,как
режущий диссонанс.Такилииначе,сперваМарчерупередалосьощущение,
владевшееэтимолицетворениемраненойстрасти,-ощущениенезримого
присутствия чего-то кощунственного, а затем, когда тот продолжил свойпуть,
он, взволнованный, обескураженный,задетый,поймалсебянатом,чтос
завистьюглядитемувслед.То,чтозаэтимнепроизвольнымвзглядом
последовало, что явилось прямымследствиемвпечатленияотвстречи,было
поистине невероятно, - впрочем, он и прежде многое случившееся с нимсчитал
невероятным. Незнакомец ушел, но глаза сихобнаженноймукойпо-прежнему
исступленно глядели на Марчера, и,полныйжалости,онпопыталсяпопять,
какая беда, какое несчастье, какая непоправимая утрата может придатьглазам
такое выражение? Что этому человеку было дано, без чего он истекаеткровью,
хотя и продолжает жить?
Что-то, что ему, Джону Марчеру, дано не было, и доказательство этому он
сам со своей иссохшейжизнью,-подумалДжонМарчер.Егониразуне
захватила страсть - он только что видел, каково это, быть ею захваченным; он
выжил,бесцельнобродилпосвету,томился,ноэтолиназывается
разрушительным страданием? Откровение, мгновенно последовавшее завопросом,
и было тем невероятным, о чем мы говорим. Натолькочтомелькнувшемлице
словно огненными буквамибылонаписаноупущенноеМарчером,ионо,это
безвозвратно и безрассудно упущенное, превратилось вподожженныйпороховой
шнур, оно отдавалось в нем взрывами пульсирующей боли. Он увидел вовне, а не
испытал изнутри, что значит скорбеть о женщине, которую любил за неесамое,
и открыло ему это с потрясающей убедительностьюлицонезнакомца,всееще
вспыхивавшее перед его глазами, как дымный факел. Знание не прилетело к нему
накрыльяхопыта,нет,онозадело,толкнуло,опрокинулоегос
пренебрежительностью случая, с наглостью уличного происшествия.Теперьвсе
осветилось до самых небес, и Марчер стоял, глядя впустынныйпровалсвоей
жизни. Он глядел, с трудом переводя дыхание, затем в смятении отвернулся,и
вглазаемуудариласвоейособеннойчеткостьюоткрытаястраницаего
жизненной истории. Имя на могильной плите сразило его снеменьшейсилой,
чем лицо незнакомца, оно и крикнуло во весь голос, что упустилонее.Вот
оно - страшное сознание,ответнавсюпрошлуюжизнь,откровениестоль
чудовищно-бесспорное, что Марчерзастылкаккаменноенадгробьеподего
ногами. Все сошлось, стало понятно, очевидно,бесспорно,итеперьМарчер
никак не мог постичь той слепоты, которую с таким упорством пестовал в себе.
Назначенное совершилось с полнотой дажечрезмерной,чашабылавыпитадо
последней капли: он оказался человекомсвоеговремени,олицетворилсобой
человека, с которым ничего не может случиться.
Назначенное совершилось с полнотой дажечрезмерной,чашабылавыпитадо
последней капли: он оказался человекомсвоеговремени,олицетворилсобой
человека, с которым ничего не может случиться. Вот какойударегопостиг,
вот что ему открылось. И, как мы уже сказали, он стоял, охваченный мертвящим
ужасом, а части прошлого все крепче спаивались между собой. Значит, когда он
был слеп, она все видела, и в этот час опять-таки она открыла емуглазана
истину. А смысл этой жгучей и уродливой истины состоял в том, что Марчер всю
жизнь прождал, ибо только ожидание и было его уделом. Та, что вместесним
несла стражу, вовремя поняла это и далаемушансперехитритьсудьбу.Но
судьбу перехитрить невозможно, и в тот день, когда она сказала, что ужевсе
произошло, он тупо не заметил предложенного ею спасительного выхода.
Спасением была бы любовь к ней; вот тогда его жизнь действительно стала
бы жизнью. Она жила - никому уже не узнать, как страстно и скорбно! - потому
что любила его за него самого, а он думал о ней (как яростно надвинуласьна
него эта мысль!) с ледяным эгоизмом, греясь в лучах ее желанияпомочьему.
Он вспоминал ее слова, ицепьвсеразматываласьиразматывалась.Зверь
подстерег добычу и прыгнул -прыгнулвтехолодныеапрельскиесумерки,
когда, бледная, больная, изможденная, но все еще прекраснаяидаже,может
быть, способная побороть болезнь, онаподняласьскреслаиостановилась
перед ним, Марчером, стараясь помочь ему понять. Но он все равно не понял, и
зверь прыгнул, онабеспомощноотвернулась,изверьпрыгнул,иктому
времени, когда он ушелотнее,всеназначенноеужесвершилось.Онне
напрасно боялся, он был верен своей судьбе, он обанкротился во всем,вчем
ему было назначено обанкротиться; вспомнив, как она молила егонепытаться
понять, он громко застонал. Ужас пробуждения, вот что означает такое знание;
оно дохнуло, и даже слезы как будто смерзлись на ресницах. Но и сквозь слезы
он, не отрываясь, смотрел в лицо истине, старался ничегонеупустить,все
разглядеть, чтобы и ему испытать скорбь.Внейестьхотябыотдаленный
привкус живой жизни, пусть даже и горький. Но от этой горечи Марчер внезапно
почувствовал дурноту, жестокийобразсловновоплотилсявотвратительную
реальность, Марчер воочию увидел предназначенное и сбывшееся. Он увидел Чашу
своей жизни и Зверя; увидел, как этот огромный, уродливый Зверь, затаившись,
припадает к земле,апотом,точноподнятыйветром,весьнапружившись,
взлетает для сокрушительногопрыжка.ВглазахуМарчерапотемнело,он
отпрянул - зверь был уже рядом - и, спасаясь от галлюцинации, ничком упал на
могилу.