Джесси натянул поводья, и толстяк, приятно улыбнувшись ему, кивнул:
— Как поживаете?
— Здравствуйте, — ответил Джексон. — Клюет?
— Пока нет, — сообщил рыбак. — Рыба еще только думает, клевать ей или нет. Она как женщина. Сколько приходится умасливать, пока добьешься своего, если добьешься вообще…
— Я и сам замечал такое за девушками, — согласился Джексон.
— Да уж! Вот и рыба так же, — глубокомысленно заметил толстяк и добавил: — Только мыслитель может рассчитывать на хороший улов.
— Мыслитель? И вы мыслитель? — удивился Джексон.
— Самую малость, — признался рыбак с улыбкой, которая никак не соответствовала глубокомысленности его замечаний. — Я и мыслитель, и любитель посидеть на одном месте. Чем дольше сижу, тем больше думаю, а чем больше думаю, тем дольше сижу. Это работает как в одну, так и в другую сторону.
— Место для размышлений вы выбрали самое подходящее, — заметил Джексон. — В такой жаркий день если где-то и можно думать, то только в тени.
— Да, сэр, — согласился его собеседник. — Я вот тут наблюдаю за большой жирной форелью, которая лежит на дне и мечтает о прохладе горного ручья, обмахивая себя плавниками, как веером, и пытаюсь войти с ней в контакт. Вижу, как блестит ее спина в лучах солнца, которые насквозь просвечивают пруд. Эта форель тоже мыслитель, но мы с ней пока никак не можем найти общего языка.
— Может, из-за того, что она не понимает испанский? — предположил Джексон. — А мне кажется, что вы думаете на нем.
— Не буду отрицать, испанский — мой родной язык. — Толстяк не мог скрыть своего удивления. — Я забрел в эти края, прожив долгое время в мексиканском захолустье. Там жизнь течет неторопливо. Бывали в Мексике?
— Довелось, правда недолго.
— Ну и как, понравилось?
— Я испытал приятное чувство истомы и лени, в глуши, конечно, — осторожно ответил Джексон.
— Ага, но эта тишь да гладь всего лишь видимость. Там опасность подстерегает на каждом шагу, — возразил рыбак. — Никогда не знаешь, с чем стоят у тебя за спиной — с ножом или с пушкой. В разгар ночи за тобой следят десятки глаз, чтобы такой джентльмен, у которого нервишки не в порядке, как у меня, мог чувствовать себя спокойно. Я человек слишком впечатлительный.
— Вот бы не подумал, что вы можете пожаловаться на нервы!
— Ничего удивительного, — сообщил толстяк. — Ваше впечатление сложилось из-за того, что я малость толстоват. А люди ужасно заблуждаются насчет толстяков, всех нас причесывая под одну гребенку. Считают, раз у толстых под кожей слой жира, то все нервы у них в нем как бы погребены. Но они, сынок, у всех людей уходят окончаниями в кожу.
— Да, пожалуй, мне не мешает запомнить ваши слова, — не замедлил откликнуться Джексон. — Значит, вы приходите сюда, чтобы посидеть в тиши и успокоиться?
— Попали в самую точку, — пустился в дальнейшие объяснения словоохотливый толстяк. — Действительно, здесь я прихожу в себя, пока думаю сам и пытаюсь догадаться, о чем думают рыбы, чтобы вступить с ними в контакт. С тех пор как я набрел на этот пруд, мне даже жить стало несравненно легче.
— А живете вы поблизости? — полюбопытствовал Джексон.
— Ага, не очень далеко. Мне удалось заполучить неплохое местечко. Там многого недостает, зато оно спокойное. Вот только далековато ездить на рыбалку, я имею в виду не сюда, а на настоящую… А вы, вероятно, для поездок чаще всего используете этого скакуна, что под вами?
— Да, — ответил Джексон. — Он славный мерин. У него хороший ровный шаг, да и выносливости ему не занимать. Впрочем, моя лошадь ничем не лучше вашей, как мне кажется.
Толстяк удивленно вскинул брови и повернул голову. Однако его лошади нигде поблизости видно не было. Он снова повернулся к Джексону и спросил в недоумении:
— Что заставило вас сказать такое? Вы же не видите моей лошади, не так ли?
— Нет, — признался Джексон. — Но готов махнуться с вами лошадьми не глядя.
Толстяк нахмурился. Однако его добродушие очень скоро к нему вернулось, и улыбка, как он ни старался ее подавить, опять появилась на губах.
— Вы рисковый парень, не так ли? — предположил он.
— Ничуть, — возразил Джексон. — Вовсе нет. У вас отличная лошадь вон там, вдалеке. — И Джексон указал рукой.
— Не стану отрицать, что это не так, но и не соглашусь, что так, — уклончиво отреагировал толстяк. — Могу только позавидовать джентльмену, у которого глаза как рентгеновские лучи, способные разглядеть лошадку через толщу деревьев и кустарников.
— Рентгеновские лучи здесь ни при чем, — сознался Джексон. — Знаете, как говорят: льва можно узнать по лапе.
— Ну и что вы хотите этим сказать?
— Ну то, что одно вытекает из другого. Все взаимосвязано, вот что я имею в виду.
— Никак намек на то, что я сам навел вас на мысль о том, какая у меня лошадь? Вы об этом, что ли, сынок? — произнес толстяк с улыбкой.
— Судите сами, — начал объяснять Джексон. — Когда вы видите фургон, вы можете сказать, какая понадобится лошадь, чтобы сдвинуть его с места? Так же и с человеком. При его виде нетрудно догадаться, какая ему нужна лошадь.
— А что, разве жилистая рабочая кляча, которая ходит под плугом, не выдержит мой вес? — поинтересовался рыбак.
— Вам вполне могла бы подойти рабочая лошадь, — не стал лукавить Джексон. — Но, насколько я могу судить, ее быстрота вас не устроила бы.
— Гм, — кашлянул его собеседник. — Сдается, вы знаете массу вещей, молодой человек. — Если так пойдет и дальше, то, может, скажете и какой масти моя лошадь?
— Что ж, извольте, — огорошил его Джексон. — Думаю, что вам по вкусу яркие цвета. Как насчет пегой?
— Эх! — только и смог вымолвить толстяк, настолько изумившись, что опустил руки вместе с удилищем, и его конец опустился в воду.
— А еще рискну предположить, что это рыжая лошадь с большим пятном на левом боку, — добил его Джексон.
Рыбак привстал со своего пня и тут же медленно на него опустился.
— Вы знали, какая у меня лошадь, ведь так? — сузил он глаза. — Да и меня, выходит, знаете?
— Никогда в жизни вас не встречал, — заверил его Джексон. — Но, как я уже сказал, одно вытекает из другого. Льва можно…
— Ох, к черту всю эту тягомотину! — прервал его толстяк. Улыбка исчезла с его лица. — И вы утверждали, что мне нужна лошадь, годная для долгих поездок, так?
— Не совсем так, речь шла о быстроте. Но и это я тоже могу утверждать с полной уверенностью. — Джексон вовремя заметил подвох. — Об этом нетрудно догадаться.
— А я вот никак не врублюсь, — заявил его собеседник. — С чего это вы так решили?
— Из-за шрамов, которые оставил ветер на вашем лице.
— Шрамы… от ветра?!
— А то как же! Вы же не могли получить их в сражении, так как, по вашим словам, вы мирный человек, драки вам не по нутру. Ради тихой жизни даже покинули Мексику. — Джексон одарил рыбака одной из своих лучезарных улыбок и продолжал: — Отметка на вашем ухе выглядит так, словно в это место вас поцеловала пуля сорок пятого калибра. А эта маленькая белая зазубрина на щеке похожа на след от ножа, зажатого в быстрой руке. Но так как этого не может быть, вот я и предположил, что их надул ветер. А он откуда? Вывод очевиден — у вас слишком быстрая лошадь. Теперь видите, ничего загадочного, ничего таинственного!
— Ага, вижу, — протянул толстяк, пристально вглядываясь в черную поверхность пруда, но думал при этом явно не о форели, так как удилище уже уплыло от него на целый ярд. И добавил, переходя на «ты»: — Выходит, и ты тоже в некотором роде мыслитель.
— О нет! — возразил Джексон. — Просто вижу, как одно вытекает из другого.
— Откуда же ты узнал, какого цвета моя лошадь?
— На внутренней стороне вашей правой штанины — рыжие волоски, на левой — белые.
Вздрогнув, толстяк оглядел свои ноги. Потом, насупившись, перевел взгляд на Джексона:
— Ты, сынок, никак вставил в глаз стекло от телескопа.
— Нет, это просто выработанная годами привычка замечать мелочи, — объяснил парень.
— По моему разумению, ты один из тех, кто умеет читать чужие мысли, — высказал толстяк очередную догадку. Теперь его улыбка походила на оскал.
— Да, некоторые люди утверждают, что это у меня получается неплохо, — не стал отпираться Джексон.
— И что же ты прямо сейчас читаешь в моих мозгах? — тут же последовал вопрос.
— Имя, — кратко ответил Джексон.
— Ого! Ладно, тогда чье имя?
— Хэймана.
Рыбак вскочил на ноги.
— Да кто же ты такой, черт возьми? — потребовал он ответа.
— Ваш друг, — загадочно пояснил Джесси. — А точнее, мечтающий им стать.
— И что ты подразумеваешь под этим?
— Да то, что надеюсь познакомиться с вами поближе. А так как мне нравятся думающие люди, я верю — мы станем друзьями.
— Думать чертовски хорошо и полезно, — насмешливо заметил толстяк. — Но заглядывать в чужие черепушки — совсем другое дело. Я к такому не привык и не скажу, что мне это по душе. Ну и кто я по-твоему?
— Хороший стрелок, причем левша и любитель покера, у которого трудно выиграть, — не раздумывая доложил Джексон.
Левая рука мужчины скользнула вовнутрь куртки — да так и осталась там, потому что он с тревожным интересом уставился на револьвер Джексона, сверкнувший в его руке на уровне пояса.
— У думающего человека, — как ни в чем не бывало продолжал Джесси, — вслед за первой пришедшей в голову мыслью на смену приходит другая. И я надеюсь, она уже у вас появилась, приятель?
Толстяк не торопясь извлек руку из своей мешковатой куртки, покачал головой и проговорил:
— Думаю, ты мог бы потягаться с самим дьяволом.
— Нет, — возразил Джексон, — но я хотел бы быть ему полезен, если его имя Хэйман.
Глава 27
В тот же самый миг, когда рука толстяка покинула куртку, исчезло оружие и Джексона. Как только оно скрылось, рыбак вновь дернул рукой, будто желая все повторить сначала, но тут же передумал. На его лице снова появилась улыбка, но на этот раз она скорее походила на ухмылку.
— Ну, а если бы мне предстояло подумать о тебе, незнакомец, то к каким выводам я пришел бы насчет тебя? — поинтересовался он.
— Вы могли бы с полным основанием сказать себе, что встретили молодого человека на серой лошади, у которого ничего нет, кроме массы свободного времени и готовности потратить его на что-нибудь стоящее, — с готовностью ответил Джесси. — Далее, могли бы прийти к безошибочному выводу, что у него пустой бумажник, но он не имеет ни малейшего желания наполнить его, вкалывая в поте лица. Не лишним было бы предположить, что молодой человек обожает короткие пути к тому, что сулит хороший навар, и ненавидит ходить кругом да около или тянуть резину там, где можно достичь того же самого одним наскоком.
Толстяк впервые за все это время искренне и громко рассмеялся.
— Да, ты щенок еще тот! — воскликнул он. — Каким именем прикажешь тебя величать?
— Тут нет тайны. Многие меня называют Манхэттенским Джесси, — отрекомендовался Джексон.
— Значит, Манхэттенец? — заметил толстяк. — Не будь между нами тумана, который ты напустил, и маленького недоразумения, я бы, пожалуй, обменялся с тобой рукопожатием.
— И на том спасибо, — откликнулся Джесси и спросил в свою очередь: — А как вас зовут?
— Некоторые просто Жирным Олухом. Другие -Джо Пузаном. Есть и такие, которые дали мне кличку Джо Ловкач. А в афишках, расклеенных по городу, я значусь как Джозеф Декер. Их отпечатали некоторые мои друзья, которым не терпится представить мне крышу над головой и посадить меня на казенные харчи, не говоря уже о бесплатном содержании за счет налогоплательщиков. Но у меня всегда столько дел, что я просто не могу выкроить времени, чтобы воспользоваться их приглашением.
Джексон, пожалуй, тоже впервые за все время их разговора широко улыбнулся.
— Понимаю тебя, Джо, — сказал он, также переходя на «ты». — И рад, что меня представит Хэйману не какая-то шестерка.
— А кто сказал, что я собираюсь представить тебя Хэйману? — полюбопытствовал толстяк, внезапно став серьезным. — Нет, мальчик, даже и не подумаю!
— И все потому, что, как сказал мустанг человеку: «Сначала покажи, что у тебя нет лассо, а уж потом подходи»? Но ведь ты же сам видишь — я свой парень в доску, Джо. И надеюсь, замолвишь за меня словечко перед Хэйманом?
— Откуда мне знать, что ты не федеральный агент? — парировал тот.
— Если у тебя какие-то сомнения, значит, ты плохо меня разглядел, — упрекнул собеседника парень. — Посмотри-ка на меня повнимательней, Джо!
Пузан оглядел Джексона и кивнул; его ухмылка расползлась от уха до уха, собрав щеки в складки плотного жира.
— Ты толковый щенок! А что за трюк ты выкинул со своей пушкой? Вновь спрятал ее в рукаве?
— Нет, просто скрыл в ладошке. Вот так просто взял и растворил. Я обычно держу ее там на всякий непредвиденный случай.
— Ну и сколько пулек в столь необычном оружии? — поинтересовался толстяк.
— Во избежание самовыстрела гнездо барабана, которое сейчас под курком, пустое — почему бы не дать дополнительный шанс противнику? Больше пяти пуль у меня в барабане никогда не бывает. Ну, а как насчет тебя?
— Нет, сынок, я не столь доверчив, — сообщил Джо Пузан. — Я не вчера родился. И уже насмотрелся на своем веку молодых глупцов, у которых пули в стволе не держатся. Вот и спросил тебя, чтобы убедиться на всякий случай, не из их ли ты числа?
— Значит, теперь нам ничто не мешает проделать остаток пути по Виллоу-Трайл вместе? — спросил Джексон.
— Всему свое время. Не бери меня за горло, приятель, — осадил его Джо Пузан. — С тобой еще не все ясно до конца. То, как ты выхватываешь пушку, я уже видел, а вот как стреляешь из нее — пока не знаю.
— У этого ястреба, судя по всему, тоже сомнения на сей счет, — небрежно заметил Джесси, показывая на небо.
Толстяк поднял глаза и увидел ястреба, который, широко раскинув крылья, плыл над верхушкой дерева, в пятидесяти ярдах от них. В тот же момент грянул выстрел — и ястреб камнем рухнул на землю. Джо Пузан тут же обернулся к Джексону, но в руке у того уже ничего не было.
— Шик! — воскликнул Джо. — Такой быстрой реакции, как у тебя, сроду не видывал. По моему разумению, ты не нуждаешься в особых представлениях. У тебя такая визитная карточка, что куда там! Сейчас, обожди, заберусь на своего пегого, и мы на пару двинем по Виллоу-Трайл с моей превеликой радостью. — Махнув рукой, он поспешно направился к кустам.
В тот же самый момент, как толстяк скрылся в них, Джексон слетел со спины серого на землю как кошка, одним прыжком перемахнул через прудик, и скользнул за Джо следом.
Однако двигались они по-разному. В то время как Пузан продирался через кусты с треском, Джесси шел так тихо, словно это были не плотные заросли, а густой туман. Внезапно шум впереди него прекратился, и он увидел, что толстяк крадется по уже проделанному проходу в кустарнике обратно, стараясь ступать осторожно. В руке его поблескивала сталь.
На губах Джексона возникла та самая холодная улыбка, которая в прежние времена заставляла трепетать сердца многих мужчин. Он сделал беззвучный шаг и оказался за спиной Джо.
— Охотишься на гризли? — спросил Джексон.
Пузан резко повернулся, и тут же ему в живот плотно уперлось дуло кольта. Он часто заморгал, словно лицо Джексона излучало ослепительный свет.
— Пусть Святой Моисей поразит меня на этом месте! — выдохнул толстяк. — Ты не так зелен, как выглядишь.
— Спрячь пушку, Джо, — предложил Джексон. — Только делай это медленно и осторожно!
— Манхэттенец, я уберу ее туда, откуда вынул, так бережно, словно она высечена из целого алмаза, — пообещал тот и подкрепил свои слова действием.
В тот же миг исчезло и оружие Джексона.
— Я просто хотел выглянуть и осмотреться, все ли тут спокойно, — попытался оправдаться Пузан, к которому уже начал возвращаться прежний цвет лица.
— Конечно, ничего другого у тебя на уме не было, — не замедлил согласиться с ним Джексон. — Считай, что я тебя так и понял. Пожалуй, до этого момента ты вправе был бы сказать, что мы толком еще не узнали друг друга. Ну как, угадал?