— Да, это все он, включая и дьявола, — подтвердил Мэлоун. — Так он уехал с шефом?
— Ну да! Он теперь правая рука Хэймана.
— Этот мерзавец спутает доку все карты, все полетит к псу под хвост, — произнес Мэлоун с тем же спокойствием в голосе и с тем же озабоченным взглядом. — Кто здесь с тобой еще остался в лагере?
— Никого. Один я, Непоседа.
— Тем хуже для тебя. Придется тебе самому, взяв пару лошадей, гнать вдогонку за шефом. Надо успеть передать ему весточку, — обрадовал его Мэлоун.
— Ловить ветер в поле, ты это, что ли, имеешь в виду? — удивился Джо Пузан и затем добавил, кивком указав на свой живот внушительных размеров: — С таким-то грузом догнать шефа, мне? Ты же знаешь, что Хэйман скачет верхом как сумасшедший!
— Хватит болтать! Не спорь! — нетерпеливо огрызнулся Мэлоун. — Другого выхода нет, кроме того, что предлагаю я. В противном случае всему — хана! Джексон подставит дока точно так же, как и сам он подставил бы Джексона, если бы они поменялись местами. Но Джексон его обставил. Он знает, с кем имеет дело, а док — нет! А теперь слушай меня!
— Я и слушаю! Мой Бог! Да еще как слушаю, в оба уха, сынок!
— Джексон успел уже все обстряпать. Он проникнет в банк…
— Как? — не утерпел Пузан. — Как они туда попадут?
— Через дверь, ты, дурак с заплывшей жиром рожей! — злобно окрысился на него Мэлоун. — Разве замки значат что-нибудь для Джексона? Ты что, не знаешь, на что он способен?
— Да уж! Наслышан, — пробормотал тот. — Только вот подзабыл малость. Он может проникнуть через что угодно.
— Когда Джексон окажется внутри, то осмотрится — так задумано. И пока будет все осматривать, откроет заднюю дверь здания. А там снаружи будут наготове двое вооруженных громил. И они вместе с Джексоном обрушатся на наших ребят. Застанут их врасплох. Кто отправился с доком?
— Дик Кеннеди, Ларри Барнс, Манхэттенец — я имею в виду Джексона, Непромах, Лохмач Марфи и Ангелочек Рей.
— Выходит, Хэйман и пятеро крутых ребят против Джексона и двоих его помощников, которые нашим и в подметки не годятся, — начал подсчитывать шансы сторон Мэлоун. — Но за Джексоном и теми двумя преимущество внезапности. А этот парень, как говорят, может за долю секунды наломать столько дров, что другой — за целый час. Пузан, ты возьмешь двух самых лучших лошадей из корраля и пулей помчишься по следам дока. Кровь из носу, но ты должен их догнать. Если ты не успеешь вовремя, то Хэйман и все остальные попадут как кур в ощип, а добрым старым временам раз и навсегда настанет конец, ясно?
Пузан диким взглядом окинул лагерь, словно прощаясь с «добрыми, старыми временами», и затем, не проронив больше ни слова, только пыхтя от усилий, опрометью кинулся к корралю.
Непоседа остался наедине с Джерри. Последний заметил:
— Сдается мне, я выбрал не самое удачное время разбогатеть, а, партнер? Похоже, плакали обещанные тобой пятьдесят тысяч?
Мэлоун встретил его замечание, весь ощетинившись.
— Откуда же мне было знать, что док уже рванул когти, — ответил он. — Меня и самого как пыльным мешком из-за угла хватили. Дождись возвращения Хэймана, и он все устроит в лучшем виде.
— А если допустим, он не вернется назад? — глубокомысленно изрек Джерри, которого внезапно осенило, что столь ужасная вероятность отнюдь не исключается. — Что тогда?
— Тогда накроются твои пятьдесят тысяч, только и всего, — огрызнулся Мэлоун.
— Накроются… пятьдесят… тысяч, — еле выговорил Джерри. — И Джексон пустится охотиться за моим скальпом? О Боже!
— Джексон никогда не опустится до охоты за твоим скальпом, — с презрением утешил его Непоседа. — Когда ему в сети попадается такая мелкая рыбешка, как ты, он просто выбрасывает ее обратно в реку.
Однако даже оскорбление не возымело действия на смятенные мысли Джерри.
— И что за муха укусила Джексона? — простонал он. — Что заставило его ополчиться на преступников? Разве он сам не объявлен вне закона? И разве закон не охотится за ним?
— Вот и я этого никак не могу взять в толк, — признался Мэлоун. — Но теперь, когда увидел его лицо и заглянул ему в глаза, до меня, наконец, дошло. Дело в том, что он волк-одиночка. Поэтому выступает и против преступников, и против закона. Балансирует на самой черте — на грани закона и преступления, выступает один против всего мира. Иначе ему просто нечем себя занять. Приятель, я слышал о многих, кто любил вольную жизнь и был неукротимым храбрецом, но никогда еще не встречал такого, как Джексон, да и в прежние времена о таком, как он, никто не слышал. Но если Джо Пузан успеет к доку вовремя — это будет означать конец для Джексона. Тогда твои денежки не плакали, вот тебе мое слово!
Джерри ничего не ответил. Он просто уставился на костер.
В этот момент Пузан бешеным галопом вылетел из-за угла лачуги. Низкий, крепконогий пегий был под ним, а высокая гнедая с сильным крупом скакала следом на веревке. Всадник на мгновение осадил коня возле костра.
— Я совсем забыл о новом мальчишке — Джеке Такере. Он тоже с доком! — крикнул Джо. — Это меняет соотношение: шестеро против троих. Остальных сразу одолеть нельзя, как бы Джексон ни лез из кожи вон! Какой тогда прок от моей гонки?
— Ты дурак, — заорал в нетерпении Непоседа. — Дурак, и уши холодные! Говорю тебе, Джексон — это яд, я испытал эту отраву на себе. Сейчас ты или поскачешь дальше, или останешься здесь навсегда, так как твоя жирная рожа слишком хорошая мишень, чтобы по ней промахнуться. Не я, так другие ее изрешетят пулями. Ведь если ты не спасешь дока, то и он никого из нас больше уже не спасет. Скачи! Лети как черт! Лети, если не хочешь раньше времени попасть в ад, а это то место, где мы вскоре все окажемся, если ты не успеешь догнать Хэймана до Александрии.
Джо Пузан наконец-то был убежден. Обычно требовалось немало времени, чтобы вдолбить ему что-то в голову, но уж если какая-то мысль завладевала его сознанием, то поколебать ее было невозможно. Поэтому сейчас он склонился в седле, пришпорил пегого, вихрем пронесся по вырубке и исчез за деревьями. В таком бешеном темпе он проскакал первую милю или около того, но затем, осознав длительность предстоящего пути и степень выносливости лошади, убавил прыть и перевел пегого в ровный широкий галоп, характерный для скакунов, выращенных на просторах Запада.
Рослая гнедая легко поспевала за ним на длинной веревке. За спиной Джо Пузана начали оставаться миля за милей. Он пустился в погоню налегке. Даже не взял винчестера, который, как правило, приторачивал к седлу позади правой ноги. Из еды у него было лишь немного вяленого мяса да кукурузные лепешки. Большая фляга с водой довершала скудные запасы. Что же касается оружия, то он вверил свою жизнь единственному кольту, который всегда был при нем, — старому надежному и испытанному другу. Пузан знал, что каждый лишний фунт снаряжения выльется в лишние часы изнурительного пути, поэтому взял с собой только то, без чего никак нельзя было обойтись. Даже не прихватил плащ, хотя предвидел, что будет страдать от холода на горном перевале.
Пузан упорно, без остановок скакал вперед. Каждые два часа он пересаживался с одной лошади на другую. И только когда забрезжил рассвет, позволил себе по-настоящему отдохнуть. К этому времени он был на середине перевала, и снежная буря, слепя глаза, обрушилась на него с севера, хлеща, как плетью, по лицу колючими льдинками и преградив путь лошадям белой плотной стеной.
Он укрылся за высокой скалой и спешился. В таком месте нечего было и думать о дровах, чтобы разложить костер. Холод охватил его тело, пронизывая до костей. Стоять на месте было хуже, чем находиться в движении, пусть даже и навстречу буре. Поэтому он вновь взгромоздился в седло и послал лошадей в самую пасть снежной пурги. К этому времени снег уже успел тонким слоем лечь на камни и плотно окутать скалы. То здесь, то там ветер сдувал его, но только затем, чтобы уложить в глубокие сугробы, через которые приходилось пробираться.
Животные уже были здорово вымотаны, и холод только усиливал их усталость с каждым шагом. Но Джо Пузан неуклонно гнал их вперед, ни с чем не считаясь. Однако от шпор пока воздерживался. Он опасался, что может причинить лошадиным бокам серьезные повреждения, вонзая в них острые кончики зубьев на колесиках. Зато немилосердно нахлестывал плетью.
— Этим я только согреваю вас, — говорил он время от времени лошадям, с трудом шевеля посиневшими губами.
Ему казалось, что он находится в этом снежном аду уже целую вечность. Даже подумал, что с его стороны было глупым мальчишеством жаловаться на жаркие летние дни. Больше он никогда не будет проклинать широкий солнечный лик, оказавшись в знойной пустыне в разгар августа. Да и есть ли оно где-нибудь, это самое солнце, осталось ли? И каким же он оказался дураком, что не захватил макинтош, чтобы, укутавшись в него, противостоять порывам студеного ветра, который леденил его до мозга костей! И сколько еще продлится эта пытка?
Рослая гнедая, на которую он пересел, споткнулась под ним и упала на колени, затем завалилась на бок и отказалась подниматься.
Пузан склонился над упавшим животным и стал дергать, тянуть узду, пытаясь заставить его встать на ноги. Лошадь даже не пошевелилась. Наконец он умудрился зажечь спичку, воспользовавшись коротким затишьем, и подпалил бедро гнедого. Шерсть зашипела, задымилась, а затем загорелась — запахло паленым.
Этого оказалось достаточно. Еще какой-то миг гнедая выдерживала боль от ожога, но затем резко вскочила на ноги как ни в чем не бывало. Джо Пузан попробовал было улыбнуться, но почувствовал, что лицо оледенело и если он раздвинет губы, то его щеки треснут. Однако через полчаса или чуть больше он подсознательно ощутил, что миновал гребень перевала и тропа довольно круто уходит вниз.
Он ничего не мог разглядеть. Все было окутано белой мглой из танцующих перед глазами снежинок. Затем видимость немного улучшилась. Небо над ним казалось молочно-белым — так оно выглядело через пелену бурана, но там, где он сейчас ехал, снежный туман стал прозрачнее, а порывы ветра налетали с меньшей силой.
Джо упорно продолжал путь. Воздух еще более очистился. Внезапно прямо впереди себя на горизонте он увидел голубой просвет. Снежная мгла постепенно рассеивалась и отступала. Она сгущалась высоко наверху и позади него, образуя как бы гигантскую стену из белых шевелящихся теней. Но Пузан уже въехал в приятную зеленую долину, и солнце, в которое еще недавно верилось с таким трудом, стало согревать его своими лучами. Джо отвел локти, плотно прижатые к телу, и, чувствуя, как начинает оттаивать, протер глаза, исхлестанные снежной крошкой.
Его работа была еще далеко не закончена, но, преодолев самую трудную часть пути, он чувствовал, что у него появилась надежда добиться успешного завершения взятой на себя нелегкой миссии. Бог не допустит, после того как помог ему преодолеть столько мук, чтобы его предприятие провалилось.
Если бы только Джо мог повернуть время вспять! Ведь это он наткнулся на Джексона — страшного врага! Пузан вспомнил, как впервые встретился с ним. Он еще тогда обратил внимание на его очень странные глаза, самые странные из тех, что когда-либо глядели в лицо Джо. Ему уже в тот момент следовало бы понять, что этот человек никогда не принадлежал к миру таких, как он сам. А Пузан вместо этого привел его в лагерь Хэймана, позволил ему беспрепятственно все высмотреть.
Правда, ничего удивительного, что он так легко купился. Всем известно, с какой легкостью Джексон расправлялся с другими бандами в прежние времена. Причем это всегда случалось, когда какая-нибудь банда находилась в рассвете славы, была многочисленна и организована не хуже, чем у Хэймана. Конечно, вполне возможно, что Джексону еще не приходилось сталкиваться с преступником столь высокого интеллекта, как док… Но сколько раз он уже доказывал свою способность расправляться с самыми грозными бандитами за счет своей дьявольской смекалки и дерзости!
Неужели Джексона ждет очередной триумф и в случае с ними? Джо Пузан застонал от усталости и боли в сердце. Теперь для продолжения своей отчаянной гонки он черпал силы и мужество в той ненависти, которая бурлила в его венах. Только она одна заставляла его держаться в седле.
Дважды он делал остановки, и не столько из-за себя, сколько из-за лошадей, которые страшно вымотались. Когда до Александрии оставалось не менее двадцати миль и солнце уже закатывалось на западе, гнедая выдохлась окончательно, начала спотыкаться, затем упала и не смогла подняться.
Пузану пришлось бросить ее на произвол судьбы, оставив лошадь с исполосованными плетью окровавленными боками. Выносливый пегий тоже был в плачевном состоянии, но все еще сохранял остатки сил, если не в теле, то по крайней мере в своем мужественном сердце. На нем одном Пузан и начал свой последний матч, от исхода которого зависело, кто в эту ночь победит, Хэйман или Джексон.
Глава 39
Укрывшись под козырьком над входом в магазин, Джексон и Хэйман стояли рядом, бок о бок. Слева от них, на веранде отеля, горела большая керосиновая лампа, отбрасывая сильный свет, который время от времени вдруг начинал пульсировать. Эти внезапные частые вспышки могли бы заставить затрепетать самые крепкие нервы.
Напротив них красовался фасад банка — широкий и низкий, как лицо тупицы, но окна из небьющегося стекла были большими, и через них даже с другой стороны улицы можно было хорошо разглядеть внутреннее помещение, вплоть до блестящих решеток, которые ограждали кабинки кассиров.
Пока Джексон и Хэйман держались от банка поодаль, не решаясь подойти ближе. Они свернули по цигарке и спокойно покуривали. Остальные же участники операции тем временем по одному пробирались на заранее определенные позиции вблизи от банка.
Док выглядел довольным и говорил сочным низким голосом, в котором на этот раз отсутствовали хриплые повелительные нотки. Лишь иногда срывался на грозный рык, который вибрировал в гортани, как отдаленный раскат грома, однако по большей части звучал нежно, словно Хэйман разговаривал с девушкой. Казалось, он даже улыбался в темноте и делал все, чтобы Джексон был о нем наилучшего мнения. Но Джесси почти не поддерживал разговора, отделываясь немногословными фразами да изредка вставляя слово-другое. Навалившись на стойку арки, он пристально вглядывался в фасад банка.
— О чем это ты так усиленно думаешь, а, партнер? — поинтересовался Хэйман.
— О Джексоне, — последовал ответ.
— Фу! — прорычал главарь. — Предпочел бы почувствовать толчок дулом пушки между ребер, нежели услышать это имя. Какой дьявол угораздил тебя вспомнить о Джексоне?
— Не дает покоя мысль, почему ты так люто его ненавидишь?
— Да потому, что Джексон ненавидит меня ничуть не меньше. Ну что, чем тебе это не причина? — туманно ответил док.
— Ты что, и впрямь ждешь, что я поверю в такую чушь? — спросил Джесси. — Он же тебя никогда в глаза не видел!
— Я поведаю тебе одну историю, — заявил Хэйман. — Когда-то я знал замечательного парня по имени Рамон Стивене, наполовину мексиканца, наполовину американца. Он был красавец. Косая сажень в плечах, не юноша, а чистое золото. Он всю душу вкладывал в работу. Если мне надо было кого-то убрать с дороги, стоило только шепнуть Рамону, и я знал, что он в лепешку разобьется, но выполнит мой приказ. Мало того, Стивене свободно владел левой рукой точно так же, как правой. Мог метнуть тяжелый нож в цель с десяти, даже с пятнадцати ярдов. Стрелок тоже был классный. Да еще знал не менее двадцати способов, как с помощью яда устранить человека, не вызвав никаких подозрений, что тот был отравлен.
Ну так вот, как-то Рамон шел по следу одного типа, который дважды пытался перейти мне дорогу. Из-за него я потерял в банде много людей. Я натравил на него Рамона. Этот тип заслуживал смерти. Никто еще не заслуживал ее в большей степени, чем он. Я наказал Рамону продлить его агонию, сделав ее медленной пыткой. Я хотел, чтобы эта шавка Оскар Паул в полной мере ощутил вкус смерти еще до того, как его настигнет заслуженная кара. Чтобы, раз увидев за своей спиной Рамона, эта сволочь уже не сомневалась насчет того, какая участь ему уготована.
И вот что получилось. Рамон хорошенько засветился перед Оскаром, а затем начал на него охоту. Целый месяц шел за ним по пятам, не давая тому ни секунды покоя. Паул чуть не сошел с ума, чему я ничуть не удивляюсь. Он боялся сделать без оглядки даже три шага. Ему стал чудиться свист ножа в воздухе и то, как этот нож вонзается между его лопаток. Он боялся есть из-за страха, что Рамон подрядил кого-то добавить в его пищу яд.