– Почему же ты мне ничего не рассказала?
– Чтобы он тебе про мою любовь с Эдиком расписал? – усмехнулась Киреева, чувствуя, как возвращается спокойствие. – Мы с ним квиты. Ничего не было, никто ничего не знает. И Аракелов предупредил, чтобы помалкивала. А у них руки длинные, мне жить еще не надоело.
Потерянный, сморщенный, как проколотый шар, Язон вернулся за стол.
– Если такая бумага существует, и Севостьянов действительно стукач, мы узнаем об этом без твоей помощи, – выговорил он членораздельно.
Послышался шум подъезжающего автомобиля. Чуть скрипнули ворота, автомобиль въехал во двор и заглох где‑то с тыльной стороны дома.
– Севостьянов, – выглянул Барракуда в окно.
– Ну‑ка, убери ее пока, – оживился Язон. – Мы им, как в их родной конторе, очную ставочку устроим в конце беседы.
Киреева оттолкнула руку Барракуды, сама пошла вперед. Барракуда вывел ее из гостиной, приказал Шарову, поджидавшему у двери:
– В баньку ее. Через черный ход. Запри и присматривай.
Шаров грубо схватил ее за рукав, и когда она рванулась, пытаясь высвободиться, больно сжал предплечье – в отместку за поцарапанный подбородок.
– Больно! – послышался плаксивый вопль уже со двора.
В коридор в сопровождении охранника, вошел Журавлев.
Белые кроссовки, тренировочные эластичные штаны, яркая нейлоновая куртка, с американской эмблемой во всю спину раздражали Барракуду. Он никогда не отобрал бы себе этого «долгопрудненца» двадцати лет от роду, с детскими голубыми глазами на холеной самоуверенной морде, не нюхавшего пороха и получившего «образование» телохранителя на каких‑то доморощенных кооперативных курсах. Опекал его Севостьянов. То ли для связи держал, то ли пристроил чьего‑то протеже. Впрочем, в свете того, о чем только что поведала Киреева… Барракуда распахнул дверь, подтолкнул его в гостиную.
– Где Севостьянов? – спросил Язон, наливая минералку в стакан.
– Нету его.
– Жвачку выплюнь, – потребовал Барракуда, усаживаясь в кресло. В разговоре с Киреевой он участия не принимал, но сейчас перед ним стоял как‑никак его подчиненный.
– Че?
– Шланг через плечо! Жвачку выплюнь! Оглох, что ли?
Журавлев вынул жвачку изо рта, спрятал в карман.
– Точно его дома нет? – подозрительно прищурился Барракуда.
– Ну, точно…
– А без «ну»? Чего ты краснеешь, как целочка, Журавлик?!
– Да вы что… что вы, Андрей Петрович? Не верите мне, что ли? Чего бы я врал‑то?.. – растерянно залепетал Журавлев. – Я целый час у его подъезда прождал, три раза из автомата прозванивал – никого. И окна не светятся.
Барракуда перевел взгляд на Язона: вопросы есть?
– Рэмбо ты тоже не видел? – спросил Язон.
– Где? – не поддался Журавлев на провокацию.
– Ладно, пойди пока погуляй.
Охранник вышел.
– Ты об этом догадывался? – спросил Язон.
Барракуда кивнул.
– И давно?
– Еще в пятницу на совете. Когда Севостьянов бочку на нее покатил. Перестарался. Чувствовалось, что ему не терпится от нее избавиться. А уж когда Рэмбо час назад мой «мерс» обстрелял, окончательно убедился. Я‑то ему зачем нужен? Ясно, что Свету убрать хотел.
– Может, врет? Себя выгораживает? Время выигрывает, пока проверим?
– А Рэмбо?
– А Рэмбо на Аракелова работает.
Барракуда покачал головой.
– Аракелов бы с таким говном связываться не стал.
– Аракелов бы с таким говном связываться не стал. Его, Севостьянова, работа,
– Чего же он испугался? Почему раньше ее не прикончил?
– Видимо, Аракелов не велел. А после того, как вы ее вчера отправили, понял, что доверия к ней нет и она стала ненужной. Вот и отдал Севостьянову на откуп.
Если бы Барракуда не метил в компаньоны, Язон ни на секунду не усомнился бы в его подозрениях. Уж больно точно указывало все на Алика. Но сейчас… Пятьдесят процентов акций… Барракуда был заинтересован в том, чтобы очернить Севостьянова.
Язон прошелся по ковровой дорожке, побарабанил по столу толстыми короткими пальцами.
– Что будем делать? – спросил он.
– Изымать меченые тубы. Если ареста не будет, отправим со следующей партией. Отсюда, нужно уходить. Утром ждать звонка Дьякова и Погорельского.
– А с ней?
– Устроим рандеву с Севостьяновым. Под запись.
Язон стоял к Барракуде спиной – не хотел, чтобы вчерашний слуга видел отчаяние на его лице. Барракуда, говорил экспромтом, но давалось это ему легко. Наконец‑то он получил то, чего добивался все эти годы: ощущение власти над своим господином.
– Свяжись с Червенем. Пусть проверит, что знает этот Аракелов.
Червень служил с Барракудой в Афгане и сейчас был в чине полковника ФСБ. Это он когда‑то сосватал его Язону, верному товарищу по партии и опекуну. Потом Язон надумал ввести его в совет «Руно», сделал акционером, тем самым подкупив и обретя надежного, заинтересованного человека, в органах.
Окончательно закрепляя победу, Барракуда дождадся, пока Язон соизволит повернуться к нему лицом и, перехватив взгляд, спокойно произнес:
– Я думаю, Валентин Иванович, что с Червенем будет лучше связаться вам. Я займусь Севостьяновым и грузом.
Язон ничего не ответил, кивнул в знак согласия и вышел. Поднявшись к себе в кабинет, бросил плед на диван, разулся и, опустошив стакан коньяку, рухнул на подушку. Последним, о чем он подумал перед тем, как заснуть, было: «Надо выбираться одному. Одному надежнее».
Зная о том, что бомба два раза в одно место не падает, Евгений подкрался к особняку. Стояла мертвая тишина. «Мерседеса» во дворе не было. У ворот лениво покуривал охранник, вокруг дома прохаживался другой. Сквозь плотно занавешеные окна ничего, что творилось в доме, было не разглядеть. «Или «мерс» загнали в гараж, – подумал Евгений, – или они поехали по другому маршруту, и тогда…» О том, что будет тогда, думать не хотелось. Если во двор выставили охрану, значит, в доме что‑то происходило. Возможно, кого‑то ждали. Евгений дошел до угла ограды – так, чтобы гараж надежно перекрыл обзор со двора, – и, присев на толстую ветку поваленного дерева, стал ждать.
Через пятнадцать минут, за которые он успел основательно продрогнуть, со стороны аллеи послышался шум. Оба охранника направились к воротам. Воспользовавшись тем, что во дворе никого не осталось и силуэты охранников хорошо просматривались в свете фар подъехавшей «девятки», Евгений пробежал оголенный участок ограды, некстати подсвеченный старой луной, и спрятался за баней. Отсюда двор просматривался хуже, зато было слышно каждое слово, даже произнесенное вполголоса.
«Девятка» въехала, во двор и остановилась позади дома.
«В гараж?» – спросил чей‑то молодой голос.
«Здесь оставь, – ответил другой. – В гараже «мерс».
«Барракуда приехал?»
«А ты сомневался?»
«На трассе чья‑то тачка сгорела…»
Голоса удалились. Слышно было, как хлопнула входная дверь. Почти в ту же секунду отворилась маленькая дверь черного хода, и в тусклом свете дверного проема, появились двое: массивный человек (не иначе тот, кого Евгений приметил рулем «мерса») выволок за плечо Кирееву.