Недоверчиво посмотрел ему в глаза.
– Какие… двести тысяч?
– Которые она от твоего имени потребовала на свой счет положить.
– Света?! – сыграть такое изумление, которое выражало лицо чекиста, было невозможно. – Ты… ты, что же, хочешь сказать, что у нее есть счет в Швейцарском банке?.. И когда же ты его открыл?
Севостьянов чуть косанул на дверь в соседнюю комнату.
Это не ускользнуло от опытного взгляда Аракелова. Не сводя глаз с хозяина квартиры, он незаметно опустил руку в карман пальто.
– В среду ночью в Бресте груз накрыли. Язону сообщили из Франкфурта, что на наши склады наложен арест. Кто‑то заложил, я знаю, кто… Язон рассказал об этом Свете, а утром она явилась ко мне. Сам понимаешь, я – агент КГБ. Если Язон…
– Это я понимаю. Ай да Света! Ей бы в ГРУ работать!.. Недооценил девушку, недооценил… Где тут у тебя телефончик?
Севостьянов показал глазами на радиотелефон. Аракелов подошел к серванту, стал так, чтобы видеть Севостьянова, и набрал гостиницу. Светлана сняла трубку. Этого было достаточно, чтобы убедиться, что она на месте.
В стекле серванта отражалась дверь в соседнюю комнату. Большая медная ручка чуть шевельнулась и стала опускаться вниз. Аракелов резко повернулся и навскидку выстрелил в приоткрывшуюся дверь. В соседней комнате рухнуло тело. Перебросив «кольт» в левую руку, Аракелов направил его на Севостьянова.
– Не двигаться! – он подошел к двери и распахнул ее ногой.
Рука мертвого человека, оказавшегося за ней, сжимала рукоятку «магнума».
– Не везет тебе с охраной, Алик, – сочувственно сказал Аракелов. Подойдя вплотную к Севостьянову, он схватил его за воротник, выволок из‑за стола и сильным ударом сбил с ног. Глушитель уперся в подбородок лежащего. – Сколько груза было в прошлой партии?! Говори, гнида, быстро!!
– Шесть… слитков… по двенадцать… кило…
– А на складах?!
– На складах ничего не было… начинка на склады не попадает… уходит сразу… к получателю… Пусти… больно…
Аракелов ослабил захват.
– В Бресте начинку нашли?
– Нет. Там восемьсот туб по полторы тонны. Надо знать номера.
– А если проверят?
– Проверить не успеют. К делу подключились люди Язона.
– Кто?
– Я не знаю.
Аракелов сильно ударил его в лицо. На какое‑то время Севостьянов лишился чувств.
– Врешь, сволочь! Ты кого в субботу веничками в парной охаживал?!
– Они… уладят…
– Кто?!
– Погорельский и Дьяков.
– Кто работает на Язона от нас?
– П‑пусти!.. – слезы градом катились из глаз Севостьянова, смешиваясь с кровью из разбитого носа.
– Кто работает на «Руно» от ФСБ?!
– Червень… Полковник Червень в совете акционеров…
Аракелов отпустил его. Подойдя к бару, налил стакан коньяку, но пить не стал.
– Вставай, гнида! Рожу умой и выпей. Трясешься, смотреть противно.
Севостьянов перевалился на бок, встал. Тяжело дыша, поплелся в ванную.
– Дверь не закрывай!
Долго лилась вода из крана, омывая подставленную голову. Вернувшись в комнату, Севостьянов схватил трясущейся рукой стакан, опорожнил в два глотка.
– Сядь, – Аракелов дождался, когда хозяин успокоился. – Теперь послушай меня внимательно. Все твои художества, с того самого дня, как ты купил этот «вальтер», у меня в сейфе. И ограбления банков, и восемь налетов в Ростове и области, и касса в порту.
Про твою «золотую лихорадку» я не говорю – у кого скупал, кому продавал и прочее. Сам понимаешь, «вышак» тебе обеспечен. Ты у Язона под колпаком. Если я проговорюсь Червеню, что ты – мой человек, тебе выпустят кишки. Но я могу тебе помочь.
Севостьянов долго сидел с закрытыми глазами.
– Сколько? – спросил он сипло.
– Много, Алик. Откуда отправляется следующая партия?.. Только предупреждаю, не говори, что не знаешь. Мне с тобой в «кошки‑мышки» играть надоело, я не для этого сюда пришел.
Севостьянов снова замолчал.
– Вопрос повторить?
– С Товарной‑Смоленской. Из четвертого пакгауза.
– Когда?
– Если Погорельский и Дьяков все уладили – сегодня.
– Когда?
– В 21.45.
– А если нет?
– Задержат до среды.
– Какая там охрана?
– Двенадцать человек.
– Вооружены?
– Револьверы, «стечкины», в пакгаузе два «АКМа».
– Номера туб с начинкой?
Лицо Севостьянова покрылось испариной. Этого вопроса он ждал и боялся больше всего. Как только он даст на него ответ, станет ненужным Аракелову.
– Оглох?
– Этого… не знаю.
– Врешь!
– Не знаю.
– Разве не ты начинял тубы?
– Я. Но маркировал Язон. Лично.
– Всегда?
– Нет, обычно мы вдвоем. Но после последнего провала…
– Сколько их всего?
– Триста.
– Что за начинка?
– Самородки и камни. В двух футлярах.
– Всего?
Севостьянов криво усмехнулся и посмотрел на Аракелова.
– Там один сапфир в 237 карат, за которым десять лет гоняется Интерпол. Этого «всего» твоим внукам и правнукам хватит.
– Кто отправляет груз?
– Я. Перед отправкой Язон должен мне назвать номера.
– Теперь вряд ли он тебе их назовет.
– Груз получают и реализовывают мои люди. Таковы условия нашего партнерства. Иначе он бы от меня давно избавился.
– Его там не будет?
– Будет Петров. Это его телохранитель, из ваших.
– Барракуда?
Севостьянов поразился осведомленности Аракелова. Кивнул.
– Кто сопровождает груз в пути?
– Та же охрана до Бреста. Потом – смена.
– Когда позвонит Язон?
– В восемь.
– Другими словами, в восемь ты будешь знать номера туб?
– Да.
Аракелов встал, выглянул в прихожую. Охранник, кряхтя, пытался подняться.
– Оставайся дома. Я тебе позвоню. Ты понял меня, Алик?
– Понял…
– Не вздумай слинять. Когда этот придурок оклемается, пусть уберет труп. В восемь я буду у тебя. Ты мне – номера, я тебе – досье.
Севостьянов демонстративно ухмыльнулся.
– Знаю, что не веришь. Но другого выхода у тебя нет.
Аракелов ушел. Севостьянов молча наблюдал за тем, как Журавлев, цепляясь за косяк, встает на ноги.
– Больно, Сережа?.. Ничего. Вечером я предоставлю тебе возможность расквитаться с ним.
25
Ночью, когда Эдик привез ее в «Славянскую», он о чем‑то поговорил с распорядителем из ресторана. Чувствовалось, что этот человек был с ним хорошо знаком.
«Пусть он будет уверен, что я здесь и никуда не собираюсь исчезать», – Киреева встретила «гарсона» развязной походкой завзятой алкоголички. Щедро расплатившись, издала восторженный возглас, поцеловала бутылку «Камю» и принялась отвинчивать пробку.