— Идет! — кивнул Джимми. — Извини, старина, что пришлось тебя прижать.
— Ничего страшного. Я привык. В бизнесе без этого не обойтись.
Он подошел к дверям и извинился, сказав, что вернется через пару минут. После этого, крадучись, пробрался наверх, в комнату Дестри.
Он вошел на цыпочках, зажег свет и плотно прикрыл за собой дверь.
Видно было, что Дестри спешил: тут и там валялись его вещи. Забытая на шкафу старая плеть, сплетенная из кожаных ремешков, на полке — потрепанная широкополая шляпа, а в одном из ящиков — старый охотничий нож в поцарапанном чехле, украшенном грубоватым орнаментом в индейском стиле.
Это было как раз то, что он искал. Вытащив нож, Чет осторожно попробовал лезвие — так и есть, острое как бритва. Он не ошибся. Такой ему и нужен — тяжелое лезвие, да еще хорошо отточенное, должно без всяких помех глубоко погрузиться в податливую человеческую плоть.
Бент опустил нож в карман и вдруг замер: за спиной ему почудился какой-то неясный звук. Точнее даже не звук, а смутное дуновение. Чет резко обернулся и постоял несколько секунд на месте, прислушиваясь. Ему снова почудился тот же звук, но на этот раз уже явно снаружи. Скорее всего, сквозняк, подумал он, стараясь убедить себя, что так оно и есть.
И все же, когда осторожно пробирался вниз по темной лестнице, нервы его были напряжены до предела, а глубоко в сердце, как ни странно, холодной змеей свернулось какое-то чудовищное любопытство: Бент почти не сомневался — чей-то взгляд следил, когда он доставал из ящика старый нож Дестри.
Глава 27
Они вышли из дому вместе.
— Давай пройдем здесь, — предложил Клифтон. — Так короче.
Честер остановился на ступеньках, залюбовавшись вечерним небом. Последние лучи заходящего солнца еще окрашивали горизонт в ярчайшие багровые и желто-розовые тона, но вечерняя мгла уже неумолимо надвигалась. На землю легли длинные тени, скрыв от глаз серую пыль, и растрескавшаяся от нестерпимого жара земля вздохнула, почувствовав прохладу ночного ветерка. Насквозь пропыленные деревья благодарно зашелестели, тут и там открытые окна были похожи на пересохшие от жажды рты. Над головой ярко сияли и переливались звезды. Даже те звуки, что днем казались знакомыми и привычными настолько, что их просто не замечали, и те изменились. На улицах больше не было слышно ни тягучего скрипа колес огромных, тяжело груженных фургонов, ни позвякивания подков, ни хриплых возгласов погонщиков. Стих стук молотков, который весь день неумолчно раздавался со всех сторон, не было слышно пронзительного визга и жалобных стонов пилы на стройке. А вместо всего этого стали слышны звонкие голоса играющих на улицах детей. Взрыв веселого смеха долетел и до Бента с Клифтоном. Где-то в стороне сердито залаяли собаки, потом так же внезапно, как по команде, стих и их хор.
Стоявший на ступеньках Бент, казалось, пил полной грудью эти ночные звуки. На лице его играла довольная улыбка, от которой даже Клифтону вдруг стало как-то не по себе. Он закашлялся и смущенно покосился на приятеля.
— Прости, что приходится торопить тебя, дружище, но сегодня вечером мне еще предстоит поговорить кое с кем у меня дома. А до их прихода уладить несколько дел. Так что давай поторопимся, если не возражаешь.
— А для чего идти наискосок? — удивился Бент, спускаясь с лестницы.
— Видишь ли, я стараюсь без особой нужды не показываться в городе, особенно в последнее время. Думаю, ты и сам знаешь почему.
— Хочешь сказать, из-за Дестри?
— Из-за кого же еще?
— Не думаю, что он собирается прикончить тебя, Джимми. Ну, рассуди сам, ведь он же не сумасшедший, в конце концов?!
— Убийство — это еще не самое худшее, что может произойти. Помнишь, как он разделался с Оррином?
— Никогда не предполагал, что ты тоже увлекаешься политикой, Джимми!
— Только, умоляю, не вздумай сравнивать меня с Оррином! Учти, как только весь этот шум немного уляжется, я закончу кое-какие дела — и только меня и видели!
— Шум — это ты о Дестри?
— Ах, да что ты в самом деле! В конце концов, не век же ему быть всеобщим пугалом?! Найдется и на него управа. А что касается меня, так я просто советую всем последовать моему примеру. Так им всем и скажу, когда мы увидимся вечером.
— Так ты хочешь сказать, что ждешь их?
— Да, их всех.
— К ужину, полагаю?
— Будто ты меня не знаешь? Это не для меня! К тому же помнишь пословицу «Сытый желудок — сонный ум», а нам нынче все наши мозги ой как понадобятся!
— Похоже, — хмыкнул Чет. — Так вы собираетесь вечером у тебя, чтобы решить, что делать с Дестри? Надеюсь, ему не придет в голову появиться у вас под окном? Вот было бы смешно!
Клифтон остановился как вкопанный.
— Слушай, давай поговорим о чем-нибудь другом! — буркнул он. — Хоть бы об этих векселях, если не возражаешь.
К этому времени в голове у Бента уже почти сложился план, но теперь его пришлось менять на ходу. Сейчас они шли по темной извилистой аллее, погруженной во мрак, где ничей взгляд не следил за ними. По крайней мере, ему так казалось. Да и высокие изгороди, тянувшиеся вдоль задних дворов, служили отличным прикрытием.
— А что о них говорить?! — парировал Честер. — Вот только не знаю, может, лучше все-таки отдать тебе чек, да и покончить с этим?
— А он у тебя с собой? Ох, я так рад! Даже не представляешь. Ты меня просто выручил. Да и тебе лучше, уж ты мне поверь. Это просто здорово, что у тебя оказались свободные деньги. А ведь если честно, то я до последней минуты сомневался, что ты сможешь расплатиться!
— Неужели? — фыркнул Бент. — Да что ты говоришь? — Он рассмеялся, но как-то странно, так что его собеседник вздрогнул и с тревогой поднял на него глаза. — У меня есть что-то вроде неприкосновенного запаса, просто я терпеть не могу его трогать. Ну а теперь придется пустить в ход. — Неожиданно до него дошел скрытый смысл того, что он сам только что сказал. Честер ухмыльнулся. — В последний раз я прибегнул к нему шесть лет назад! М-да, давно это было! Смотри, Джимми, а вот и твой дом!
Клифтон откинул тяжелый крючок, толкнул дверь. С оглушительным лаем к ним кинулся, оскалив желтые клыки, огромный пес, но, признав хозяина, тут же радостно заскулил, завертелся возле ног.
— Словно у них вместо глаз — нос, — прокомментировал Джеймс, отталкивая собаку, но Бент заметил, что украдкой он потрепал ее за уши. — Давай, Чет, заходи! — Он зажег свет, повесил шляпу на крючок возле двери. — Садись, Чет, — предложил любезно. — Вот тебе перо, а вот чернильница. Выписывай чек. Скоро придут ребята, поэтому мне приходится тебя поторопить. Ты уж прости. Устраивайся поудобнее. Я сейчас приду, пойду расставлю стулья в соседней комнате.
С этими словами, подхватив табуретку и стул, он вынес их за дверь. А Бент вытащил из кармана чековую книжку, не спеша выписал чек на двенадцать тысяч долларов, при этом старался писать как можно разборчивее, аккуратно выводя каждую букву. К приходу Клифтона как раз закончил.
Тот взял чек в руки, внимательно прочел, потом кивнул и сунул его в карман.
— Ну вот, и с плеч долой! — сказал весело. — Если бы ты только знал, какой камень свалился у меня с души! А знаешь, сейчас, когда ты заплатил и выяснилось, что у тебя есть деньги, мне даже немножко стыдно, что я так наехал на тебя!
— Дело есть дело! — развел руками Честер. На его лице снова заиграла какая-то странная улыбка. — Я не в обиде!
— И везунчик же ты, Чет! Не каждый додумается держать про запас деньжонки! А вот поди ж, это тебя и выручило!
Бент стиснул зубы. То, что он задумал, следовало бы сделать как можно быстрее. Но все то зло, что годами копилось в никому не ведомых тайниках его черной души, теперь будто вырвалось на волю, настойчиво требуя помучить злополучную жертву прежде, чем нанести ей последний удар. Так тому и быть, решил он и усмехнулся.
Клифтон улыбнулся в ответ, но как-то неуверенно, будто его глодала неясная тревога.
— Ты же знаешь, как бывает, — сказал Честер. — Всегда полезно иметь хоть какие-то крохи на черный день.
— Конечно! — кивнул Джеймс. — Хороший резерв иногда решает все! Да, это ты здорово придумал, старина! Ты еще хитрее, чем я думал, старый лис!
— Ну, еще бы! А ты небось принимал меня за легкокрылого мотылька! Ну-ка, признавайся, так?
— Да не то чтобы… Я всегда ценил тебя за ум и… Но, видишь ли…
— Что?
— И Цезаря когда-то сгубило непомерное честолюбие; — усмехнулся Клифтон.
Вдруг что-то негромко скрипнуло, и Бент подскочил как ужаленный.
— Что это? — вскрикнул он. — Это они? Они уже здесь?
Джеймс был поражен — в голосе старого приятеля зазвенело, какое-то непонятное отчаяние.
— Они? Конечно же нет, у нас есть еще пара минут в запасе. Но они обязательно придут, можешь не сомневаться. Скорее всего, это просто ветер — на кухне изрядно разболталась дверь. Давно собираюсь починить, да все руки не доходят. А дел-то всего на четверть часа.
У Бента вырвался вздох облегчения.
— Слава Богу! — едва слышно пролепетал он.
— Да что это с тобой, Чет?
— Э, мне показалось, что нас прервали, — пробормотал Честер. — Похоже, я ошибся. А кстати, раз уж так случилось, не хочешь ли узнать, откуда взялся мой резерв?
— Еще бы! Наверное, провернул выгодное дельце, а? Или приобрел гарантированные ценные бумаги? Я давно уже подумываю об этом же.
— Почти угадал! Только мой резерв имеет к деньгам, можно сказать, лишь косвенное отношение.
— Так что же это, черт возьми?
— Правая рука! — заявил Бент все с той же усмешкой.
Клифтон непонимающе нахмурился: зловещий смысл этих слов начал постепенно доходить до его сознания. Но вскоре по лицу его стало ясно, что он пытается выбросить из головы эту чепуху.
— Правая рука? — повторил машинально слегка изменившимся голосом.
— Точно. Правая рука!
— А что у тебя в ней?
— Нож!
Клифтон вытаращенными от удивления глазами уставился на Бента. Лицо у него было растерянное, будто он тщетно пытался понять, что происходит. Хотя если бы повнимательнее вгляделся в приятеля, то злобный, остановившийся взгляд Чета быстро подсказал бы — тот задумал черное дело.
Честер, казалось, вдруг стал еще выше. Глаза его сузились, губы странно искривились, на лице появилось то же выражение надменного и холодного высокомерия, как у древнего египетского сфинкса, глядящего на всех этих жалких людишек, что копошатся у его ног.
Джимми Клифтон не был трусом. Да что там! Во всем Уоме вряд ли нашелся бы человек храбрее его. Но то, что он услышал, выбило у него почву из-под ног.
— Ну вот, к примеру, лет шесть назад все шло к тому, что меня вот-вот выведут на чистую воду как мошенника и мелкого воришку, а потом смешают с грязью и вышвырнут из города. Поэтому мне и пришлось стать вором! Тогда я остановил поезд и выпотрошил его. А в тюрьму упрятали беднягу Дестри!
Джеймс с трудом заставил себя улыбнуться.
— Что-то не понял. Ты шутишь? — проблеял он.
— Ни Боже мой! Вот поэтому-то я и ненавижу Дестри — за все то зло, что причинил ему, как сказал бы «на моем месте поэт. Нет, Джимми, я совсем не расположен шутить!
— Так это правда?
— Да.
Клифтон медленно поднялся со стула.
Его взгляд неуверенно обежал комнату, остановившись на стене, где висело ружье. И по этому взгляду Бент сразу понял, что жертва у него в руках.
— Тогда, во имя неба, для чего ты пришел сюда, Чет?
— Ах, Джимми, ну конечно же аннулировать векселя, для чего же еще?! Только вместо ручки я воспользуюсь ножом!
Глава 28
А теперь, дорогой читатель, вернемся к юному Вилли Торнтону, который за пару часов до описываемых событий добрался наконец до огромного дома Бента и остановился перед ним, от благоговения едва осмеливаясь дышать. В жизни он никогда не видел ничего более роскошного — в его глазах это был настоящий дворец. На каждом углу дома высились узкие башенки, выходившие прямо на главную улицу. Восхищенному мальчику показалось, что прекраснее этих башенок нет ничего на свете, и он представил себе, как в каждой из них днем живет красавица принцесса, а ночью со зловещим уханьем жалобно стонут призраки и летают совы. Робея, он миновал парадные ворота, калитка со слабым щелчком захлопнулась за его спиной, Вилли подумал, что сделал первый шаг в волшебное царство своей мечты.
Его немного смутил висевший на двери массивный дверной молоток. Запыхавшись, мальчик обвел глазами улицу: в конце нее поднималось густое облако пыли — это двигался караван тяжело нагруженных осликов. И вдруг эти ослики, и пыль на дороге, и вывески магазинов показались ему удивительно знакомыми — точь-в-точь такими же, как в других подобных городах Среднего Запада, где ему уже довелось побывать. Вилли понемногу стряхнул с себя оцепенение и взялся за молоток.
Дверь распахнулась, на пороге появилась хмурая негритянка, которая сердито зашикала на него и велела убираться, — мол, в этом доме нет места грязным попрошайкам! Мальчик даже забыл, что у него при себе записка, хотя и сжимал ее в потной ладошке. Наконец спохватился, протянул ее и удивился тому, какое действие она возымела. Правда, ему не позволено было войти в дом с грязными ногами, но кухарка лично снизошла до того, что проводила его до черного хода.
Тут ему вручили чистое полотенце, кусочек мыла, велели накачать воды в бак и отмыться дочиста. После этого чинно усадили за стол в огромной кухне, поставив перед ним столько всяких вкусных вещей, что он обмер.
Такой еды, да еще в таком количестве мальчишка не видел за всю свою жизнь. Ломтики шпигованного чесноком окорока, истекающего соком, свежий кукурузный хлеб с яйцами и настоящее молоко, не снятое, как он пил не раз, а восхитительно густое и жирное. И это было еще не все! Потом перед ним появился огромный яблочный пирог с воткнутым в него ножом.
Вилли деликатно съел один кусочек и замялся.
— Давай, давай, не стесняйся! — подбодрила его кухарка.
Он решил не стесняться. Но с трудом выпив второй стакан молока, понял, что второго куска пирога ему не одолеть. Вилли чувствовал себя немного виноватым, но в то же время совершенно счастливым; а что может быть чудеснее, чем ощущение счастья, которое от сознания смутной вины становится только острее?!
Отодвинувшись от стола, Вилли обнаружил, что у него отяжелели веки и стали слипаться глаза. Заметив это, кухарка отвела его по узенькой винтовой лестнице в крохотную комнатку под самым чердаком.
Пропустив его вперед, женщина горделиво произнесла нечто такое, что окончательно повергло в трепет бедного паренька:
— Посмотри-ка, малыш, напротив! Это комната, где всегда останавливается мистер Дестри. Слышал о нем?
Так, значит, здесь жил сам Дестри!
— Давай-ка ложись, — последовал приказ.
В ту же самую минуту, когда Вилли вытянулся на восхитительно мягкой постели, глаза его закрылись сами собой, как у куклы. Маленькое сердечко затрепыхало от гордости: еще бы, ведь он лежал в двух шагах от того места, где жил герой его детских грез. Но ненадолго — накопившаяся усталость оказалась сильнее.
Последнее, что мальчик услышал прежде, чем провалился в сон, были слова кухарки, бормотавшей себе под нос:
— Сердце-то не камень — и попрошайку пожалел! Вот, а еще говорят, что деньги портят человека! Да ерунда все это! Для нашего хозяина деньги — что вода в пустыне! Только добрее становится!
Но у Вилли не было сил задумываться над этим. Огромная, мягкая волна накрыла его с головой, перед глазами все закружилось, он моментально провалился в сон. А когда вновь открыл глаза, уже понемногу смеркалось.
Подняв голову, мальчик уставился в окно, не понимая, где он находится. На западе вдоль горизонта тянулась ярко-багровая полоса заката. Вилли с довольным видом потянулся. В желудке у него не урчало, голова была ясной, он был свеж и полон сил.
Еще раз сладко потянувшись, мальчишка сел на кровати. И вдруг вспомнил, что говорила кухарка, — оказывается, в соседней комнате останавливался Дестри. Восторг охватил его с такой силой, что закружилась голова, весь сон вмиг улетучился.