Да, сердце не прослушивалось. Впрочем… Далекие толчки вдруг отдались в ушах Джила Сэндерса. Что за чертовщина?! Он резко выпрямился.
Сердце Шарля Левьена билось с правой стороны. «В конце концов, – успокоил себя Сэндерс, – подобные случаи медицине известны. Нечего предаваться панике».
Сэндерс ловко подхватил молодого француза и без труда запихнул в машину. До гостиницы домчались в считанные минуты. Взвалив тело Левьена на плечо, он миновал удивленного портье и быстро поднялся в свой номер. Потом позвонил Миллеру и Риччи, приказав им тотчас же явиться к нему. Через пару минут двойники были в сборе.
– Что с ним? – побледнел Миллер, увидев окровавленного француза полулежащим в кресле. Тот все еще не приходил в сознание.
– Какие‑то подонки проломили ему череп, – бросил Сэндерс, готовя все необходимое для обработки раны. – Да помогите же кто‑нибудь, черт бы вас побрал!..
– Может, врача вызвать? – предложил Миллер, с сомнением наблюдая за манипуляциями босса. Тот резко выпрямился.
– Не надо врача, – сухо произнес он. – Огласка может повредить делу. Справимся своими силами. Держите таз!
Сэндерс сам промыл рану и перевязал Левьену голову. Впрочем, никакой раны не было, а была лишь ссадина, но обилие крови создавало впечатление, что голова пробита основательно. Сэндерс всячески старался поддержать это впечатление, хмуря брови, качая головой и размазывая кровь чуть ли не по всему лицу бесчувственного француза, ибо, по его замыслу, Риччи и Миллер должны были поверить в серьезность нанесенной травмы. И ему это удалось. В глазах двойников появились испуг и растерянность.
Левьен зашевелился, застонал и приоткрыл глаза. Сознание медленно возвращалось к нему.
– Что со мной? – чуть слышно произнес он. – Где я?
– В преисподней, – огрызнулся Сэндерс. – Вас на две минуты нельзя оставить одного. Как голова?
– Разламывается… – Левьен скорчил болезненную гримасу.
– Как вас угораздило нарваться на тех двоих?
– Вы их видели?
– Только спины. Вы что, первым в драку полезли?
– Я еще не совсем спятил, – ответил Левьен и снова застонал. – Кто это был?
– Это вы меня спрашиваете? – мрачно усмехнулся Сэндерс. – По‑моему, на этот вопрос должны ответить вы, Левьен.
– Я их впервые видел.
– Неужели?
– Клянусь! Я вообще впервые в этом городе.
– И что же они от вас хотели?
– Не помню… – Левьен напряг память. – Чепуха какая‑то! Один из них говорил, что узнал меня.
– Узнал? Вы что, встречались с ним раньше?
– Я же говорю, что видел их впервые!
– Но ведь он вас узнал. Не хотите же вы сказать, Левьен, что эти двое проломили вам череп просто так, ради собственной утехи.
– Нет… не знаю… Ничего не помню. Один из них что‑то говорил про Ньюкасл.
– Ньюкасл? – насторожился Сэндерс. – Вы были в Ньюкасле?
– Да не был я ни в каком Ньюкасле! – выкрикнул Левьен. – И в Англии никогда прежде не был!
– Вы это точно помните?
– Да что ж я, совсем рехнулся?..
– Та‑ак, – протянул Сэндерс, в упор глядя на француза. – А то, что произошло четверть часа назад, вы не помните. Так, Левьен?
Француз беспомощно развел руками.
– Бред какой‑то! – произнес он, морщась от боли. – Я ни черта не понял…
– Не поняли? В каких пределах вы знаете английский?
– В совершенстве.
Вы уже могли в этом убедиться, Сэндерс.
– Вот именно. И тем не менее вы не поняли их слов?
– Да нет, понял, но… – Левьен замялся, – не понял смысла…
– Ясно, – отрезал Сэндерс, бросив многозначительный взгляд на стоявших в стороне двойников. Риччи в ответ ухмыльнулся, а Миллер пожал плечами. Сэндерс несколько раз прошелся по комнате. На его лице отразилась усиленная работа мысли. Наконец он остановился напротив Левьена.
– Вот что я вам скажу, Шарль Левьен, – твердо произнес он, – вы врач и должны понять меня. Только что вы получили травму головы – травму, заметьте, серьезную. У меня есть все основания полагать, что нормальное функционирование вашего мозга нарушено, и, возможно, в значительной степени.
– Но позвольте!.. – подал голос Левьен.
– Минуту, – резко перебил его Сэндерс, – я еще не закончил. Наверняка утверждать не берусь, что подобное нарушение произошло, но такая вероятность все‑таки имеется. И в первую очередь пострадала ваша память – в этом убедили меня ваши ответы. Как руководитель операции, ответственность за успех которой возложена исключительно на меня, я не могу допустить необоснованного риска в ходе ее осуществления и властью, данной мне, отстраняю вас, Шарль Левьен, от дальнейшего участия в ней.
– Как! – Левьен вскочил с кресла, но тут же рухнул обратно – сказалась, видимо, потеря крови. – Вы не имеете права, Сэндерс!
– Право‑то я как раз имею, – спокойно возразил Сэндерс, – но не будем говорить о правах. Поймите, Левьен, я в ответе за успешное завершение операции, риск здесь совершенно неуместен. Где гарантии, что у вас нет сотрясения?
– Как врач я заявляю, что никакого сотрясения нет и в помине, – уверенно заявил Левьен.
– Хорошо, допустим, – кивнул Сэндерс. – А ваша память?
– Да что вы все время цепляетесь к моей памяти! – закричал француз, нервно хрустя суставами пальцев. – То тычете в нос вашими инструкциями…
– Инструкции исходят от майора Гросса, – сухо возразил Сэндерс.
– Я так же подвластен им, как и все вы.
Имя майора произвело на Левьена должный эффект. Он сжался в комок и замолчал.
– Это не придирки, Левьен, – продолжал Сэндерс, – это необходимая предосторожность. Посмотрите, у вас даже руки дрожат. Так вы с трех шагов и в слона не попадете.
Руки у того действительно дрожали – то ли от волнения, то ли от упадка сил, вызванного потерей крови.
– Сэндерс, вы не должны отстранять меня от участия в операции!
– взмолился Левьен. – Иначе майор Гросс откажет мне в реабилитации. Поймите же, мне грозит виселица!
«Виселица? Гм… Интересно». Глаза Сэндерса блеснули.
– Интересы дела важнее жизни каждого из нас, – твердо произнес он. – Ваши умственные способности, Левьен, вызывают у меня опасения, что в полиции, если, не дай Бог, вы туда угодите – а исключить такую возможность, к сожалению, нельзя, – вы сболтнете что‑нибудь лишнее. Вы уверены в ясности вашего рассудка, Левьен?
– Клянусь, да! – выкрикнул француз.
Сэндерс в раздумье покачал головой.
– А я не уверен. Господа, – он обернулся к двум другим двойникам, – дело слишком серьезное, чтобы решать его сгоряча. Меня интересует ваше мнение. Вправе ли мы подвергать риску успех операции, допуская к участию в ней Шарля Левьена, только что получившего серьезную черепную травму?
Миллер пожал плечами.
– Вы зря спрашиваете нас, Сэндерс, – сказал он, – ведь мы не знаем, какова конечная цель операции.